В этот миг Тор почувствовал, как возникает мысленная связь.
«Ты готов?» — спросил Меркуд.
«Ты уверен, что у нас получится?»
«Мы попробуем. Ни у кого еще не получалось. Ты должен понять: наши души обменяются телами. Ты будешь жить в моем теле, пока мы не сможем вернуть тебя в твое собственное. А мой дух войдет в твое тело».
«Но, Меркуд… почему ты должен умереть в моем теле?»
Джод опустил корзину на землю.
«Это единственный путь. Мое время пришло. Я нашел тебя, и теперь у тебя своя дорога. Ты должен жить, а я должен умереть. Используй мое тело, чтобы добраться до Сердца Лесов. Там ты будешь в безопасности. Времени больше нет. Несмотря на все, что я сделал, мой мальчик, я люблю тебя. Соберись с силами и откройся для меня. Сейчас. Мне потребуется вся твоя мощь».
Охваченный ужасом, Тор повиновался, и Цвета закипели вокруг него, неукротимые, как пламя. На миг Меркуд замер. Он был потрясен. Есть ли предел силе, которая вдруг оказалась в его распоряжении? Но оторопь быстро прошла: это будет длиться лишь несколько мгновений, и второго случая уже не представится.
Держа в каждой руке по камню — они были похожи на грубые шары, — Джод заговорил в последний раз.
— Закрой глаза, мальчик. Я буду целить тебе в голову. Так будет быстрее, — по привычке он взвесил камень в правой руке. — Я еще ни разу в жизни не промахнулся.
Палач замахнулся. Ксантия улыбнулась, и Гот с радостью увидел, как Тор зажмурился. Но они не знали, зачем он на самом деле закрыл глаза. Именно в этот миг могучий поток силы обрушился на Меркуда и поглотил обоих — учителя и ученика. Это было самое удивительное волшебство, какое творилось в этом мире за последнюю сотню лет.
«Давай!» — громко прокричал Меркуд. Прямо на него катился могучий вал, который грозил вот-вот выйти из повиновения.
Толпа видела, как Джод со всей силы метнул камень, который попал осужденному точно в лоб. Череп тошнотворно хрустнул, кровь брызнула во все стороны. Вслед за первым полетели еще два камня: один угодил в висок, второй — в грудь, чтобы удар остановил сердце.
Потрясенные, притихшие, люди смотрели, как медленно угасает свет в темно-голубых глазах Торкина Гинта — наверно, самых ярких на свете, — а по белой рубашке расползается пунцовое пятно.
Сокол горестно закричал, забил могучими крыльями и поднялся в воздух, чтобы улететь прочь с этого места позора и гибели.
Где-то в глубине Великого Леса завыла серебристая волчица.
Лорис смотрел на Элиссу. Ее хрупкие плечи дрожали, по щекам градом катились слезы, а глаза не отрываясь смотрели в лицо возлюбленного, теперь изуродованное до неузнаваемости.
Король не находил себе места. Да, приговорив к смерти Торкина Гинта, он действовал в рамках закона. Более того: подчинялся его требованиям, как послушный слуга. И все же в его власти было остановить этот ужас. Он мог.
Если бы хотел.
Но в тот день, когда он, Лорис, увидел в тронном зале Элиссу, в нем проснулась ревность, с которой он ничего не мог сделать. Почему эта женщина досталась Тору? Тем более — в нарушение запретов… Следование этому извращенному ходу рассуждений приводило к необходимости точно следовать букве закона и оправдывало короля.
Теперь Лорис сожалел о своем решении, о своей зависти, своей слабости. Он ненавидел себя. Он ненавидел себя за то, что снова предал Найрию — хотя бы в мыслях, — предал Тора… и эту молодую женщину, которую был обязан защищать как король, как мужчина.
— Любовь моя…- сквозь слезы прошептала Найрия. Лорис остановил ее: он заметил, что Элисса, которая до сих пор не сводила глаз с мертвеца, висящего на кресте, отворачивается, чтобы посмотреть на него. На предателя.
Теперь на ее гордом лице было лишь презрение. Потом Элисса провела рукой по лбу, словно для того, чтобы откинуть золотистую прядь, посмотрела на королеву, вежливо кивнула ей и скрылась полутемных покоях. Стража последовала за ней.
— Она никогда мне не простит, — вырвалось у Лориса.
— Вам не нужно ее прощение, Ваше величество, если вы не совершали греха, — отчеканила Найрия и отвернулась. Ей хотелось уйти отсюда, спрятаться у себя в покоях. Однако пытка еще не закончилась.
Она увидела, как старый лекарь пытается встать с кресла, в котором сидел с тех пор, как началась казнь. Он казался оглушенным.
— Меркуд! — королева бросилась к старику.
Лекарь встал и тут же привалился к стене, словно не мог держаться на ногах. Серые глаза смотрели с какой-то странной отрешенностью. Лорис, поспешив следом, подхватил старика и уже оборачивался, чтобы позвать кого-нибудь на помощь, когда Меркуд проговорил:
— Все хорошо. Просто дайте мне немного постоять и прийти в себя.
Его голос звучал странно, хрипло. Король и королева смотрели, как он судорожно хватает ртом воздух. Потом взгляд старика прояснился. Наверно, его слишком потрясла смерть ученика, подумала Найрия. Губы лекаря дрогнули, их тронула кривая улыбка… и тут же исчезла.
— У меня еще много работы, — пробормотал Тор, заставляя губы Меркуда повиноваться.
— Подожди, я кого-нибудь позову, тебя проводят…
— Нет, Лорис! — казалось, старика полностью захватила какая-то мысль. — Тело… Я уже обо всем договорился… Я должен заняться телом.
И он оттолкнул руки короля.
— Куда ты собрался? — спросила Найрия, не собираясь его отпускать.
— Пропустите меня, Ваше величество.
Лорис давно понял, что спорить с Облегчающим Страдания бесполезно. Однажды приняв решение, он уже не отступится. Судя по его тону, так будет и сейчас.
— Ты покидаешь нас, Меркуд?
— Я не могу остаться, Лорис. Хотя бы потому, что не согласен с тем, что ты сегодня сделал. Я обещал родителям этого мальчика, что буду его защищать, воспитывать, заботиться о нем… — лекарь тяжело вздохнул. — Я не сумел. Я предал их и его.
Найрия заплакала.
— Теперь я должен похоронить его так, как он заслуживает, — Тор посмотрел на короля суровым взглядом Меркуда. Лорис смущенно отвел глаза.
— Но, Меркуд, мы можем…
— Повторяю: нет и еще раз нет. Я отвезу Торкина Гинта в особое место. Простите, что уезжаю так поспешно.
Найрия обняла лекаря. К ее удивлению, он снова пошатнулся. Он совсем ослабел.
— Пожалуйста, Меркуд… может быть, хотя бы отправить с тобой кого-нибудь из стражи?
— Благодарю вас, сударыня. Но я уже обо всем договорился.
Больше сказать было нечего. Удивленные, недоумевающие, они смотрели, как старик, который лечил королей и королев еще в незапамятные времена, неверными шагами направляется к дверям… и уходит. Уходит из их жизни.
Дверь хлопнула. Этот звук деревянным стилетом вонзился в больное сердце королевы Найрии.
