Для упрощения Смотра купцы, не входившие в представительство той или иной земли, объединялись с соседями и, бросив жребий, определяли главного, который проведет Надзорных, все им покажет и расскажет. Дело спорилось, ведь много времени отнимали только новинки, а их не каждый год увидишь. Хотя, сказать по правде, нынешний торг новинками был богат. Но в основном такими же безобидными, как персидские самобранки.
Из вязантских представительств одно было областным, второе жреческим, а третье опиралось на торговую сеть Абрахама Тоца. Израэль Рев, соответственно, выступал одиночкой. Был он маленьким и тощеньким, кожа да кости — откуда только силы брал, чтобы по свету шастать? Редкие волосы облепляли вытянутый череп, бородка напоминала растрепанный веник. Ему было около пятидесяти, однако лицом он казался заметно старше, а подвижностью — заметно моложе. Глазки у него поблескивали масляно, и выглядел он очень самоуверенным, ан все же проглядывало в его внешности что-то издерганное и затравленное. Язык не поворачивался назвать Израэля Рева ни иудеем, ни евреем, ни жидом — только жиденочком. И как-то совсем не верилось, что он — создатель крупной торговой сети.
Уставший таскаться за Бурезовом бессловесной тенью, Упрям обрушился на Израэля, аки коршун на цыпленка:
— Каков твой основной товар? Какая магия в нем? Где еще им торговал? Что люди говорили?
— Ой, молодой человек, как ви бистро торопитесь! Я совсем готов ответить по порядку. Мине нечего скривать, а привез в ваш чудесный город — а ваш город всегда манил меня, ведь я решительно слушал рассказы путешественников, которые отзывались об вашем городе исключительно благожелательно — и ви знаете, приехав сюда, мне показалось, что я попал в сказку! Честное слово, я таки восхищен вашим хваленым во многих странах гостеприимством…
— Так что с товаром?
— С товаром? А что с ним может случиться, молодой человек?
— Я говорю, что ты на продажу привез, дорогой гость?
— Ах, как приятно слышать такие слова, — всплеснул руками Рев. — Еще нигде, кроме как тут, меня не окружали таким вниманием!
— Ты ведь уже бывал в Дивном, — напомнил Упрям.
— Да! — как будто обрадовался Рев, — Таки об этом я и говорю! Ваш дивный город с таким чудным именем восхитил меня четырнадцать лет назад — об этом я и рассказываю, а потом я могу рассказать, как он меня восхитил два года спустя…
— Израэль Рев, — тихо зверея, подступил Упрям. — От имени Надзора я задал вопрос, изволь на него ответить.
— Какой вопрос? — выражая полную готовность удовлетворить любое самомалейшее любопытство, подался к нему торговец.
Ученик чародея глубоко вздохнул и повторил:
— Что ты привез на продажу?
— Ах, ви об этом… Это ничего, что я говорю на вас «ви»? Знаете, сейчас так принято говорить на уважаемых людей в цивилизованных странах. Ви, молодой человек, бесспорно, знаете слово «цивилизованный»?
— Израэль Рев!..
— Ой, как ви громко спешите! Таки на чем ми остановились? Ах да, мой товар. Ви желаете знать, что я привез в ваш замечательный город. Я прав?
— Совершенно верно, — стиснув зубы, кивнул Упрям.
— Да практически ничего! То есть я говорю: ничего особенного, и ви можете проверить и убедиться. Что у меня есть? у меня есть вот этот сундучок, в который я положил кое-какие вязантские редкости. Ви, должно быть, желаете их видеть?
— Да, конечно, и поскорей.
— Аи, молодой человек, ви все торопитесь, как будто на пожар, хотя знаете, что и без вас все сгорит. Ви знаете у нас на Эгейском побережье говорят: торопится тот, кому лень подождать!
Говоря так, он, впрочем, открыл сундук и извлек вещи которые Упрям сразу определил для себя как предметы «оргиастического культа»: золотую тиару, плетеную обувь состоящую, казалось, из одних дыр; а еще легкий черный плащ, расшитый весьма своеобразными узорами, и жезл, подозрительно похожий на… в общем. Упряму почудилось, что он понимает слово «оргиастический». Были и кольца, браслеты, подвески, подвязки и прочая мелочь.
— Что это? — спросил Упрям.
— Что именно?
— Все это в целом!
— Мой товар.
Наверное, на лице Упряма отразилась близость опасной грани, поэтому Израэль не стал дожидаться нового вопроса:
— Сущие мелочи. Ви спрашивали, какая магия заложена в эти вещи? Да практически никакой, если ви имеете в виду что-то серьезное. Но если говорить со всей откровенностью, а ваше лицо, молодой человек, должен заметить, весьма располагает к откровенности… то конечно же во всем этом таки есть магия. Меня только затрудняет ваш беспрекословно юный возраст. Я гляжу на вас и спрашиваю себя: Израэль! Вправе ли ты рассказывать об эти вещи столь молодому человеку? Будь ми с вами в Вязани, я бы не сомневался и молчал как риба, но, может, в вашем прелестном городе зрелость наступает несколько раньше?..
— Израэль Рев, я сейчас — сотрудник Надзора, и ты обязан отвечать на все мои вопросы.
— Ну таки хорошо. Мой товар — это культурная древность. Когда-то давно — даже когда я был маленьким счастливым мальчиком и смотрел на мир широко открытыми наивными глазами, это уже были совсем далекие времена — в просвещенной Вязани жили очень дикие народы. Они жили, как звери и порой вели себя очень неприлично. Ви меня понимаете?
— Да, так что дальше?
— Дальше они не жили, и хвала богам. Но когда еще жили, уже старались из своего непотребного существования извлечь культуру. Возьмите для примера южные племена, которые кушали виноград и пили вино, и у них было много свободного времени, о чем я, бедный странствующий иудей, давно забыл помечтать. В свободное время эти племена предавались утехам — об которые я, старик, уже и не думаю. Хотя в мине и нет зависти, и не помыслите, молодой человек! Но им все равно было скучно, и вот они стали строить культуру. Делать это они таки не умели, потому что были практически непросвещенными. Но кое-что им удавалось. Умение радоваться жизни они обожествили и сделали культ, который помогал радоваться жизни. Все свои магические силы они вложили в этот культ, но потом силы кончились, и культура скончалась, а вместе с ней и сами племена. Такая вот печальная, но поучительная история, молодой человек, ви не находите?
— Какое отношение это имеет к товару?
— Разве я еще не сказал? Ах да, ви опять-таки торопитесь, я же за вас не успеваю. Отношение прямое: дикари радовались жизни с помощью этих предметов и вложили в них много магии. Современный просвещенный человек уже не рискует впасть в ошибку поклонения неправильным древним богам, но радоваться жизни эти вещи все еще помогают. И как! Не дай вам боги узнать, зачем это надо, но я таки вижу: я, бедный старый иудей, потерявший здоровье в долгих странствиях, совсем забыл думать об эти радости, но теперь начал думать обратно!
— Разложи вещи.
К концу разговора Упрям готов был выгнать Израэля Рева за Дикое Поле немедленно и без объяснений. Как-то сразу вспомнилось, что похмелье еще толком не прошло, Что он сегодня ночью успел и поболеть, и выздороветь, но только не поспать. Однако свои обязанности он знал четко.
