Она, всхлипнув, порывисто отвернулась.
– А тетя Марият где? – звонко спросила Маша.
– Она ушла, – сквозь слезы улыбнулась Малика. – Привет тебе передавала.
– Я ей тоже передаю.
– Сидим здесь, пока не высохнем, – решил Бабич. – Потом кто-нибудь на разведку вынырнет. И будем уходить влево, в сторону Дагестана.
– Лучше в Ингушетию, – сказал Идрис. – Там духи если и есть, то только в селениях, под мирных маскируются. Армия там здорово все почистила. А на Дагестан…
– Лучше боевики, – буркнул Денис, – чем армейцы. С духами хоть повоевать можно.
– Ты о парнях забыл, – напомнил Борис. Калмыков кивнул. – А если Малик их нашел, они уже дома. Если нет, то и мы ничего не сможем.
– Тоже верно.
– Так! – Раздевшись, Бабич посмотрел на не решавшуюся снять одежду Малику. – Приказы не обсуждаются, а исполняются. Приказываю снять и выжать одежду.
Поставив винтовку, Малика отошла к выступавшей скале и, вздохнув, начала раздеваться. Борис усмехнулся. Заметив, что Денис косится на нее, шепнул:
– Бери девку в жены. В России сейчас и с двумя фонарями такую не отыщешь. И верная будет, а боя коснется – в стороне не останется. Только про налево по женскому полу забудь – враз кастрирует.
Калмыков взглянул на него:
– Подумаю.
– Ты нам одежду дай, – сидя спиной к Малике, сказал Борис. – А то выжмешь еле-еле. Брось сюда.
Малика подошла к сидящим к ней спиной мужчинам и отдала одежду. Она была пунцовой от смущения.
Федеральные войска продолжают сжимать кольцо вокруг Грозного. Заблокированы также населенные пункты Шали, Аргун. Создается чеченский ОМОН (пятьсот человек). Запад усилил нападки на Россию. Требует остановить военные действия и приступить к политическому решению вопроса. «Вы скажите, с кем вступать в переговоры?» – так отреагировал на требование председателя ОБСЕ премьер-министр Путин.
– Слышь?! – приподнявшись, испуганно спросил Антон. Лежавший на овчине Николай открыл глаза.
– Что?
– Стреляли!
– По воронам.
– Автомат бил.
– И черт с ним! – отмахнулся Николай, но тут же сел. – Может, наши? – с надеждой спросил он.
Антон промолчал.
– Где сын? – ударом кулака сбив старика на землю, зло спросил по-русски с заметным азиатским акцентом плотный высокий мужчина.
– Не бей деда! – закричал, бросаясь на него с ножом, мальчишка.
Хлопнул пистолетный выстрел. Мальчик упал.
– Где сын? – наклонившись над стариком, повторил плотный.
Тот смачно плюнул ему в лицо.
– Что ты делаешь на нашей земле?! – громко спросил старик. – Арабский легион, тебе не место здесь…
Договорить он не успел. Острый изогнутый кинжал распорол ему горло.
– Найти! – вытирая окровавленный клинок об одежду старика, приказал араб.
Несколько человек бросились по двору, заглядывая во все постройки.
– Что с Абу? – строго спросил араб полного мужчину в сером костюме, с медицинской сумкой.
– Гангрена началась. Надо ампутировать ногу. Я не могу, навыка нет.
– Отрежь ему ногу! – зло бросил плотный. – Если он умрет, ты будешь подыхать, как раненая собака. Я выпущу тебе кишки и заставлю их жрать.
– Но я не могу, я терапевт, а не хирург.
– Они обыскивают везде, – сказал Антон. – Духи. Хозяина убили. Это араб, Борода. Я его знаю. Он…
– Откуда ты его знаешь? – удивился Николай.
– Я обманул тебя. – Морщась от боли, Антон подошел к двери. – Я приехал сюда как наемник. Обещали хорошие деньги и…
– Что?!
– Я был у них пять дней. И не вытерпел, сбежал. Меня поймали, но не убили, а сделали рабом.
– Гнида! – Забыв о больном колене, Николай шагнул вперед. Вскрикнув от боли, стал падать. Но успел кулаком достать лицо Антона. – Мразь! Я тебя, дух поганый… – Упираясь руками, он пополз к Антону.
Тот стоял не шевелясь. По лицу стекали капли крови. Дверь распахнулась, в комнату с карабином в руках вбежал молодой чеченец.
– Ваххабиты! – бросил он. – На! – Он протянул Антону пистолет. – Больше я сделать для вас ничего не могу. Они…
Он не договорил. Раздалась автоматная очередь. Впившись в спину, автоматные пули бросили тело чеченца на лежавшего на полу Николая. Антон дважды выстрелил в открытую дверь. Окно, затянутое бычьим пузырем, лопнуло. В комнату влетела «лимонка». Антон отфутболил ее в открытую дверь и, закричав от боли в распоротой осколком ягодице, потерял сознание. К двери подскочили двое боевиков. Один направил автомат на Антона.
– Стой, – отвел рукой ствол автомата второй, – это художник, он сбежал полгода назад. Когда узнал, что в Дагестан пойдем. Отдадим его Бороде, – подмигнул он второму. Они схватили Антона и потащили его. Выходивший последним ударил длинной очередью.
– «Лимонка» не взорвалась, – недовольно буркнул поднявший гранату невысокий боевик. – Снова брак. Русские лучше, а с этой, – он, подбросив, поймал ее, – бросишь, как камень, и все. А недавно в руке одного парня взорвалась. Там еще есть кто?
– Два трупа. Этого там прятали. Аслана нашли?
– Конечно, – кивнул невысокий блондин. В руках он держал кувшин. – Хорошее вино! – Подмигнув, стал пить.
– Араб увидит, – сказал стрелявший в чеченца, – он тебе секир-башка сделает.
– Нет, – славянин оторвался от кувшина, – сейчас каждый человек на счету. К тому же я не за веру, а за деньги воюю.
– Ты убил отца, – взглядом, полным ненависти, посмотрел на стоявшего у ворот плотного бородача коренастый чеченец. – Ты… – Не договорив, рванулся вперед.
Ему ударом автомата подсекли ноги и стали пинать трое боевиков. Когда он перестал двигаться, араб подошел и ногой приподнял его голову.
– Пес! Я приехал, чтобы помочь вам в священной войне. А ты, собака, – он плюнул на Аслана, – сбежал, как трус. И прятал у себя кафира.
– Борода, – бросив Антона к ногам араба, оскалился в улыбке один, – его брата мы убили. И еще кого-то. А этот, – он пнул поднявшего голову Антона, – художник. Помнишь, он для Грозного рисовал какой-то герб? А когда узнал, что легион идет в Дагестан, сбежал. Говорят, рабом у Салуева был.
– Художник? – усмехнулся араб. – Повесьте его за ребра на крюк. Собаке собачья смерть.
– Подожди, – остановил его врач. – Отдай мне обоих. Мы будем здесь несколько часов. Ты говорил, что бойцам нужен отдых. А я, – он усмехнулся, – буду совершенствовать свой опыт.
– Забирай, – разрешил араб.
