Лепет измученной жертвы давался обессиленной почерневшей Дарье прекрасно.
В какой-то момент она потеряла решимость, с ужасом посмотрела на свои руки в резиновых перчатках отвратительного алого цвета, будто она уже совершила кровавое злодейство. Но, отбросив никчемные эмоции, Орлик заставила себя вспомнить мертвенно-бледное, апатичное лицо мужа на госпитальной койке.
Вася не проявлял ни малейшего интереса к жизни, близким, к будущему. И все время молчал. Это пугало Дарью больше всего. Она пыталась отвлечь, обласкать, растормошить, воззвать к природной его смешливости, разозлить, в конце концов! Все оказывалось тщетным. На жесткий и прямой вопрос, который Дарья задала, будто по лицу мужа хлестнула:
– Что ты планируешь делать с отелем и конкурентами? – Василий ответил бесстрастно, скользнув равнодушным взглядом по лицу жены:
– Ничего. Забыть.
Месяцем раньше Дарья бы подпрыгнула от радости при виде такой «милосердной» реакции. Но в тот день, сидя в изножье огромной, пугавшей хитроумностью больничной кровати, глядя на подвязанные к растяжкам ноги мужа, Орлик ужаснулась, будто оказалась рядом с мертвецом, призраком, кем угодно, но не с родным Василием.
Переломы на правой ноге оказались сложнейшими. Врач, мужчина тщедушный и казавшийся прокопченным от бесконечного курения, говорил задумчиво, касаясь пальцем стержня тлеющей сигареты:
– Он будет ходить, да. Но справится ли с хромотой? Стопроцентной гарантии я дать не могу. И напрасно обнадеживать вас тоже не стану, считаю нечестным. Поборемся, а там… – Эскулап затянулся и, стряхнув пепел в банку на подоконнике, снова «подровнял» горящий кончик сигареты, ничуть не обжигаясь.
«Моя душа, как этот желтый палец травматолога, потеряла всякую чувствительность. Я ничего не чувствую. Я не хочу ничего чувствовать…» – подумала Дарья и молча отошла от врача. Тогда она окончательно решилась на то, что сию минуту требовалось довершить во что бы то ни стало.
Стремительно пройдя в кухню, Дарья включила бра, от которого тянулся провод к розетке, из которой злоумышленница выдернула вилку, и тщательно намотала на металлические штырьки тонкую проволоку. Вот она – наглядная вольтова дуга! Впрочем, главная улика, проволока, сгорит первой в этом обреченном доме. Брызнув из пульверизатора бензином на розетку и вокруг нее, Дарья воткнула вилку в гнездо и услышала хлопок в коридоре, автомат блокировал угрозу. Пройдя через темный коридор к щитку, Дарья, сдув липнущую ко лбу челку и едва помедлив, взялась подрагивающей рукой за рычажок, чтобы рвануть его вверх и удерживать насильно. Хватило сорока секунд…
Садясь в Сонину машину, поджигательница услышала слабое потрескивание, доносящееся от дома. Огонь перебирался со стены на шкаф, стол, облизывал скатерть, бежал к потолку.
«Гори! Гори синим пламенем! За Васю! За Адель, Степана Никитича, Зулю… За мое страдание!» – повторяла Дарья слова проклятия как молитву.
Когда подруги миновали эстакаду и понеслись к трассе, в небе полыхнул узкий сноп оранжевых искр, и треск горящего дерева и пластика превратился в оглушительную канонаду. И вдруг… Дарья с ужасом впилась ногтями в сиденье, застонала от боли, пронзившей ее грудь. Дрозды! С яростными, безумными криками они кружились над своим огнедышащим обиталищем – благодатной ивой, превращавшейся в смертоносное, беснующееся огнем облако.
Эпилог
Чуть менее двух лет спустя, в начале июня, на дачное новоселье Говорунов съезжались гости. Первой на историческую встречу явилась Юлия Шатова, чтобы помочь «сестре» организовать стол. Впрочем, хлопотать по хозяйству Люше не пришлось, так как у дубовой наборной двери ее встретил метрдотель. В перчатках и бабочке. Опешив, сыщица подумала, что ошиблась участком или вообще попала на киносъемочную площадку, но, услышав радостный вопль Дарьи: «Наконец-то, Юлька, дорогая!» – и оказавшись в объятиях сногсшибательно прекрасной Орлик, Шатова поняла, что попала в нужное место и пора уже захлопнуть рот и придать глазам естественное выражение.
Улыбчивая, и по-прежнему искренняя и милая, художница встречала гостей в нежно-голубом шелковом платье, кричащем: «Я такое дорогое, что вопрос о цене неприличен!» Впрочем, все, что видела Юля вокруг себя – дом, мебель, сад в минималистском стиле, оформленный камнем и ковкой, говорило о волшебном финансовом благополучии хозяев.
– Садись, пей квас, который Вася, кстати, сам делает, и слушай! Я представляю, сколько у тебя вопросов. Кстати, Говорун спустится позже – жутко важного ученика натаскивает по физике.
Дарья усадила Люшу на скамью под красным японским кленом со стаканом ядреного напитка и отвлеклась на звонящий айфон. Гостья рассматривала двух официантов, сервирующих стол под шатром среди газона, и краем уха слушала разговор хозяйки. Прелюбопытнейший.
– Нет, подними до пятидесяти и скажи, что это – оптовая цена. Пусть не валяют дурака и поинтересуются розничными ценами на сайтах с сувениркой. Да, а с Мышкой-норушкой отложи решение до вторника. Я лично приеду. – Дарья задумалась, покусывая губу, и сказала жестко: – В десять ноль-ноль у нас в офисе. У меня будет тридцать минут, так что пусть не опаздывают.
Люша боялась взглянуть на эту незнакомую женщину, похоже, лишь казавшуюся родной Дашей.
– Юль, ну не мучь меня своим изумлением! Так я и думала, – сникла Дарья, повернувшись к Люше.
Шатова, конечно, знала историю восхождения супругов. Вася вылечился, но едва заметная хромота осталась. Он защитил кандидатскую, устроился преподавать в родной институт и успешно репетиторствовал, готовя школяров к ЕГЭ. Продажу отеля-погорельца и все связанные с этим финансовые и организационные проблемы Говорун переложил на Дашу, под страхом смерти запрещая даже заговаривать с ним на эти темы. Его заклятые враги отделались легким испугом и баснословными взятками, уже налаживая свои пошатнувшиеся дела. На месте «Ивы» расчистили место под непритязательную дачную застройку. Идея «Райского сада» растворилась, видимо, в клубах пожарища.
А Дарья, проявив завидные бойцовские качества и способность рисковать, взяла и вложила все средства в производство собственного мультфильма об уморительном щенке. Около года создавали первую часть сериала. Вся прошлая осень ушла на раскрутку «Мильки и друзей». Сегодня же собачий бренд включал в себя анимационную компанию, сувенирное производство и миллионные тиражи дисков, книг и просмотров в Интернете, не говоря о беспрерывной трансляции по телевизору и покупке сериала в Европе и Америке. Бесшабашного, но доброго пса бесконечно любили дети, и горы чашек и штабеля машинок в магазинах украшала рыжая лохматая морда с лукавым прищуром.
– Юль, ты довольна своей работой? – спросила Даша, требовательно глядя Люше в глаза.
– Вполне. Пыл, я, конечно, умерила, но головоломок и драйва хватает. Впрочем, рутины тоже, – вздохнула сыщица.
– Вот и я счастлива, что могу заниматься тем, к чему призвана – мультипликацией. А то, что мне повезло и неожиданно бизнес оказался «нажористым», как в Интернете формулируют, тут уж кому что на роду…
