Да, сейф! Конечно, сейф. Глаша сказала, чтобы он взял оттуда пакеты. Почему откладывать это на утро?
Послышались уверенные медленные шаги. Они приближались к окну. На этот раз человек шел не таясь, ступая тяжело, и слышно было, как трещит под ногами гравий дорожки.
Андрей не успел отскочить от окна, как темная фигура надвинулась из ветвей и в лицо ударил свет фонаря. Заслоняясь, Андрей поднял руку.
— Чего не спишь? — Андрей узнал голос полицейского.
— Мне показалось, — сказал Андрей, — что в саду кто-то ходил.
— Значит, тоже показалось? А я задремал было, вдруг слышу — по переулку кто-то бежит. Дай, думаю, погляжу.
— Вот и я думаю, что он убежал.
Урядник еще минут пять бродил по саду, светил фонарем под деревьями, словно искал следы.
— Нету никого, — сказал он наконец издали. — Иди спать. Ты не бойся, хлопчик. Не вернется он.
Раздирая кусты, полицейский пошел прочь к своему посту.
Андрей сел на постель. Спать уже совсем не хотелось. Он посмотрел на часы. Половина третьего. Он подумал, что подождет полчаса, пока урядник снова задремлет, тогда надо будет пройти на кухню и отыскать там какое-нибудь оружие, к примеру — кочергу.
Придумав себе оружие, Андрей уже спокойнее вытянулся на кровати и почти сразу заснул, хотя намеревался бодрствовать до самого утра.
* * *
Тут же Андрей очнулся вновь.
Сразу посмотрел на окно. Небо чуть-чуть начало светлеть. Звезды потускнели. Луна скрылась. Почему он проснулся?
И тогда он услышал шум наверху. Не шаги, а какой-то удар, потом снова тишина. Неясный шум… И все смолкло.
Если бы Андрей услышал шаги, он наверняка позвал бы полицейского. Но шагов не было. Андрей знал, что любые шаги сверху хорошо слышны в его комнатке. Бывало, он лежал часами, слушая, как отчим мерно ходит по кабинету, и мысленно следил, как тот доходит до угла, поворачивает, огибает стол, останавливается у окна и возобновляет свое путешествие.
Шагов не было. Андрей сосчитал до ста. Потом до тысячи. Ни звука не доносилось сверху.
Тогда Андрей поднялся, натянул брюки и босиком прошел на кухню. Глаза настолько привыкли к темноте, что он без труда увидел короткую кочергу, лежавшую на железном листе у плиты. Кочерга была тяжелой и надежной.
Прежде чем подняться наверх, Андрей подошел к выходной двери и сквозь стекло постарался разглядеть полицейского. Тот сидел на стуле с внутренней стороны калитки. Голова его свесилась на грудь. Он спал. Но до него было близко — шагов пятьдесят, это успокаивало: достаточно громко позвать, чтобы он проснулся.
Андрей медленно поднялся по лестнице, вышел на темную площадку. Дверь в кабинет была приоткрыта.
Андрей заглянул в щель. В кабинете никого не было. Конечно, некто мог таиться и на веранде, дверь на которую вела через площадку, и потому Андрей, стараясь не наступить на белый контур Глашиного тела, пересек площадку и выглянул на веранду. Она была освещена предрассветной синевой. И пуста.
Что ж, решил Андрей, если здесь никого нет, надо будет взять пакет из сейфа.
Он вошел в кабинет, прикрыл за собой дверь и только сделал шаг к сейфу, как услышал тихий хрип. Близко, у самых ног.
Андрей отпрянул и замер.
Это было за пределами страха. Он даже не мог убежать. Он лишь смотрел вниз и ничего не видел.
Хрип повторился.
Он доносился из-за овального стола, стоявшего в центре кабинета.
Андрей явственно слышал, как там, за столом, на полу кто-то редко, прерывисто дышит. И в этом дыхании была боль.
— О-о-о-ой, — протянул голос. И голос был знаком.
И тогда Андрей, скинув оцепенение, в два шага обогнул стол и увидел, что на смятом завернутом ковре, возле черной в черноте дыры в полу, лежит нечто черное — лежит человек, лежит его отчим. Глаза Андрея каким-то образом получили способность видеть в почти полной темноте — либо узнавание отчима позволило воображению увидеть невидимое: отчим лежал на боку, протянув вперед правую руку и стараясь двинуться, подняться, встать…
— Сергей Серафимович? — прошептал Андрей, даже сейчас понимая, что полицейский не должен его услышать. — Что с вами?
Он присел на корточки, дотронулся до плеча — Сергей Серафимович был в распахнутом халате, из-под которого видна была пятнистая сорочка — в кровавых пятнах. Пальцы Андрея натолкнулись на горячую липкую кровь.
— А-а-а… — Сергей Серафимович начал слово, но ему не хватило воздуха, и он захрипел. Теперь Андрей видел лицо, которое отчим пытался обратить к нему. Андрей подвел руку под горячий затылок отчима и приподнял голову.
— Вы ранены? Вам плохо… я сейчас позову доктора.
— А-а-а-ндрюша, как хорошо, что ты… Молчи, только молчи, Андрей…
Андрей поддерживал голову отчима, и это помогало тому говорить.
— Какое число? — спросил отчим.
— Десятое октября.
— Правильно… хорошо… я ушел… а ты успел…
— Вы потерпите. Там внизу полицейский, я его пошлю за врачом.
— Я велю тебе… я приказываю… нельзя. Слушай.
— Я здесь. — Андрей сказал это, потому что отчим замолчал. Он дышал часто-часто, как загнанная собака.
— Где Глаша?
— Она в больнице.
— Они нашли ее?..
— Она вне опасности, я говорил с ней.
— Ты должен заботиться о ней. Она все расскажет. Верь ей, как себе. Говори…
— Что?
Отчим молчал. Словно собирался с мыслями.
— Я живучий, — сказал он вдруг громко. — Они думали — все. Главное — возьми…
Рука отчима шевельнулась — он старался поднять ее и передать Андрею то, что было зажато в пальцах.
— Возьми… это главное.
Портсигар, который Андрей взял из разжавшихся пальцев отчима, был такой же, как тот, что он получил от Глаши.
— Спрячь… я приказываю… спрячь. Ты должен подчиняться мне. Это твое спасение. Это спасение всех нас.
Андрей понял, что кровь сочится из-под плеча отчима, и хотел найти что-нибудь, чтобы перевязать старика, но тот, словно умел читать мысли, воспротивился.
— Это вторично, — сказал он. — Это пустяки. Я знаю хирургию, меня не спасти. Слишком много крови — легкие… печень… я вижу, как умирает эта глупая оболочка. Смешно?.. Смешно… Ты спрятал?
— Да, — сказал Андрей. Ему некуда было спрятать портсигар. Он держал его в свободной руке.
— Теперь открой сейф.
— Потом, — решительно сказал Андрей. — Сейчас важнее вы.
— Они ни в коем случае не должны найти сейф. Ты поймешь все, когда прочтешь письмо. Это моя последняя воля.
