Он предъявляет охраннику пропуск третьей категории, где на пластике, рядом с цветной фотографией выбито: «Клод Фара, 28-й уровень, сектор 3–2, блок очистки». Это означает, что он работает на Ускорителе обычным уборщиком. Ведь и на самой крупной экспериментальной установке мира нужно время от времени вытирать пыль и делать влажную уборку. В ушах у юноши крохотные наушники, на лице отсутствующее выражение — для него сегодня обычная рабочая смена.
Вдоль ореховой аллеи, по которой идет уборщик, тянется причудливый бетонный нарост, под которым прячется Малый Линейный Ускоритель. Он что-то вроде первой передачи в автомобиле, с которой начинают свой разгон заряженные протоны. А вот еще один КПП и еще один охранник. Юноша снова предъявляет свой пропуск и проходит в просторную лифтовую с шестью порталами. Здесь в ожидании кабины собралось несколько человек, среди них и профессор Плюи. Рядом с ним задумчиво перекатывается с пятки на носок белый как лунь человек, очень строгий на вид — это мсье Фурналь, шеф отдела младшего обслуживающего персонала. Он тоже нервничает. Юноша-уборщик, предварительно достав из ушей наушники, почтительно здоровается. Мсье Фурналь отвечает легким кивком головы. Звучит мелодичный джингл — прибыла кабина лифта. Все заходят внутрь, нажимают кнопки своих уровней. Лифт летит вниз стремительно и бесшумно. Трое парней-электриков в комбинезонах с желтыми молниями выходят на восьмом подземном уровне, где сейчас разгоняется протонный бустер. Вслед за ними, на четырнадцатом уровне, кабину покидает миловидная брюнетка из команды техников, обслуживающих один из многоцелевых детекторов.
— Удачи вам, мсье Плюи, — говорит она на прощание.
Плюи любезно улыбается в ответ, но едва двери лифта закрываются, как на его лицо возвращается озабоченное выражение.
Лифт летит еще ниже. На 26-м уровне находится главный пульт управления Большого Ускорителя. Здесь выходят Плюи и Фурналь. Клоду Фара предстоит опуститься еще на два этажа. Секунда, вторая — и он на месте. Опять вставляет капсулы наушников в уши, выходит. Перед ним — огромный, набитый железом и пластиком зал, где снуют техники вспомогательной службы: здесь генераторы, электрощиты, отопление, циклопические турбины вентиляции.
Клод пересекает зал, проходит в дальний конец, и заходит в отгороженный угол, это его «рабочий кабинет»: небольшой, оклеенный постерами французских и арабских поп-музыкантов закуток, где стоит уборочная машина-пылесос, напоминающая миниавтомобиль с открытым верхом, а также стеллаж со всевозможными мастиками, пластиковый резервуар с жидким мылом, допотопный шкаф, где хранятся ведра, швабры и прочие орудия труда. Хотя это и «блок очистки», здесь не очень уютно и не очень опрятно. Вон, валяется на полу открытая туба, откуда рассыпался по комнате белой поземкой чистящий порошок — юноша не торопится его убирать.
А сверху, сквозь толстые бетонные перекрытия, доносится неприятное жужжание, поднимающееся временами до дикого разбойничьего посвиста. Это работают электромагниты в Большом Ускорителе. Кольцо Ускорителя проходит как раз над этим участком вспомогательной службы, и с этим юноша-уборщик уж точно ничего поделать не может. Даже при всем желании. Этот шум и оправдывает его привычку не расставаться со своими наушниками.
Он не спеша переодевается, берет пачку сигарет и идет в курительную комнату, снабженную мощной «вытяжкой», кондиционером и огнеупорными стенами. Эта курилка — единственная на шесть или семь уровней, вообще-то с курением в «Ведьмином Котле» строго.
На стене рядом с обычными часами висит электронное табло, отсчитывающее в убывающем порядке время, оставшееся до пуска Большого Ускорителя. Когда его три с лишним месяца повесили сюда, оно показывало где-то в районе 2300 часов. Сейчас на нем мигают цифры 1:56. Почти два часа до пуска. Клода Фара это не очень волнует. Он докурит свою сигарету, выкатит моечную машину из каморки и начнет работу. Работа тут непростая. Например, его машину специально сконструировали где-то в Японии. В тоннеле ускорителя должна царить идеальная чистота, что-то в районе одного миллиграмма пыли на кубический метр. Этот аккуратный миниавтомобиль одновременно и пылесосит, и моет, и сушит, и обрабатывает антистатиком, и сам себя проверяет — у него спереди и сзади стоят электронные анализаторы, которые каждую пылинку в радиусе десяти метров чуют и даже точно знают, где она находится… И это только — вы вдумайтесь, вдумайтесь — только машина для уборки!..
А сам ускоритель! Двадцать семь километров первоклассной стали и самой совершенной электроники, какая только существует в мире… Говорят, тут несколько тонн золота и платины. И какой-то ультрапластик, над созданием которого бились несколько лабораторий и который по стоимости вышел все равно что золотой. Говорят, если нарезать эту трубу на кружочки толщиной в сантиметр, как колбасу, то даже один-единственный такой кружок потянет на тридцать тысяч долларов! Как новенькая «Ауди» в хорошей комплектации…
Да, повезло ему с этой работой, что и говорить. Во всем Флердюви — арабском районе Бозонеля, где Фара родился и прожил без малого двадцать шесть лет, никто не работает в научных институтах — устроиться туда непросто даже белым, не говоря уже о марокканцах, пусть даже натурализованных. Но одна из тетушек Клода служит прислугой у мсье Плюи, причем очень давно, еще с 80-х, вот она и замолвила словечко за племянника, а Главный ученый в нужный момент поставил свой росчерк на нужной анкете…
Да, вот так все оно и вышло. И Клод, конечно, старается не ударить лицом в грязь — во всех смыслах. Старается, видит Аллах. Единственное, что он себе позволяет «не по уставу», так это слушать музыку во время работы. Наушники здесь запрещены, как и синтетическая одежда, и металлические пуговицы, и даже почему-то контактные линзы. Но восемь часов тишины — а тишина здесь, в тоннеле, просто мертвая — это для Клода слишком. Да и ничего тут такого нет, ну наушники, и что? Вон, Люси, уборщица из соседнего сектора, она постоянно в линзах ходит, только никому не говорит об этом. Прячет их в кармане, а когда идет в тоннель, тогда и надевает. Клод тоже старается не попадаться начальству на глаза в наушниках, и все друг другом довольны. А мсье Плюи он очень благодарен и даже каждый день обещает себе за него молиться, но потом забывает…
…Ну а что касается Жан-Жака Плюи, то он сейчас обуреваем совсем другими чувствами. Нервы напряжены до предела, по спине стекают капли пота, его сжигает нетерпение и желание поскорей приступить к эксперименту. Когда начнется работа, нервничать некогда. Семь из восьми предварительных ускорителей уже запущены, на восьмом — двухкилометровом суперсинхротроне, — заканчиваются последние проверки, через несколько минут можно будет начать разгон.
Плюи даже не сел за пульт управления, на который каждые полминуты поступают сведения о результатах тестирования сверхпроводящих магнитов, он обходит его нервно-задумчивыми кругами и грызет ногти.
Все идет хорошо. И все получится. Плюи никогда не относился всерьез к истеричным выдумкам о «черных дырах», взрыве сверхновой и конце света. Детский лепет. А что касается отдаленных последствий, то тут никто и никогда не сможет все предугадать заранее. Откуда знают первопроходцы, что откроется за очередной горной грядой?
