Общее благоприятное впечатление портили лишь толстые и длинные хвосты, время от времени задиравшиеся вверх, как у гадящих котов. Впрочем, хвосты – беда всеобщая. Крыс они выдают, лисиц губят, а павлинов обрекают на неволю.
Пока что ящеры имели защитный окрас – в тон окружающему пейзажу – но в самом ближайшем будущем бурные эмоции могли придать их шкурам любую, даже самую фантастическую расцветку.
– Ну и громадины! – растерянно произнес Тюха.
– Так сколько их всего? – допытывался Свист, которому едва-едва затянувшаяся рана не позволяла ни подпрыгнуть, ни стать на цыпочки. – Двое или больше?
– Пока двое, – сообщил Бадюг. – Меньший впереди, а больший чуть позади держится.
– Ужас, честное слово!
– Надо бы расшевелить их, – предложил Темняк и первым швырнул в приближающихся ящеров увесистый кусок «хозяйской слезы». – А иначе они свое пузо даже не поцарапают.
Встретив неожиданный отпор, ящеры сразу приобрели ярко-красный цвет, долженствовавший напугать врагов, и со всей возможной для себя прытью устремились в атаку. Люди отступали, но не очень быстро, дабы ящеры, мчавшиеся на них, никоим образом не могли миновать коварные заграждения.
Первым на лезвия наскочил ящер, отличавшийся от своего напарника некоторой поджаростью – относительной, конечно. Звук, раздавшийся при этом, как и следовало ожидать, будил неприятные ассоциации с кесаревым сечением, харакири, резекцией желудка, прозекторской и скотобойней. Короче говоря, омерзительный получился звук, недостойный утонченного слуха.
Шкура передового ящера мгновенно поблекла, что означало резкую смену настроения, и он сразу утратил былое проворство. На свою беду (и на счастье боешников), другой ящер не придал никакого значения этим вполне отчетливым знамениям и продолжал энергично протискиваться в узкую щель, образовавшуюся между отвесной стеной и боком замершего на месте напарника.
Лезвий хватило и на этого ящера, тем более что его брюхо имело прямо-таки невероятные размеры – не брюхо, а какой-то аэростат воздушного заграждения. Однако, в отличие от сравнительно поджарого ящера, наглухо застрявшего на лезвиях, толстяк покрылся радужными пятнами и попытался отступить, что в общем-то лишь усугубляло его печальную участь.
Спустя четверть часа схватку можно было считать законченной, причем боешникам не пришлось даже пальцем о палец ударить. Их участие в боевых действиях ограничилось в основном крепкими выражениями да несколькими небрежно брошенными камнями.
Первый ящер уже издох, и вокруг него образовалось целое озеро крови, смешанной с содержимым кишечника. Второй всё ещё подавал признаки жизни и даже потихоньку отползал назад, тоже оставляя кровавый след, хотя и не такой обильный.
– Интересно, он боль ощущает? – поинтересовался Свист.
– Наверное… Боль, говорят, даже клопы ощущают, – сказал Тюха. – Смотри, как он в цвете меняется. Ещё недавно желтым был, а теперь бурый, как грязь.
– Да, сегодня Смотрителю придётся потрудиться… Такую гору мяса сразу не спалишь!
– Как же, пожалей его! Зато он тебя потом не пожалеет.
Темняк, не принимавший в разговоре никакого участия и только внимательно посматривающий по сторонам, вдруг произнес:
– А что это там такое из ящера вываливается? Никак не разберу…
– Потроха, наверное, – ответили ему.
– Да не похоже что-то. Потроха не должны шевелиться. Пойду-ка гляну.
На сей раз никто не посмел возразить ему, даже шуткой. Командир вновь доказал, что всё здесь – и победы, и жизнь, и надежда – держится только на нём одном.
Сторонясь кровавого следа, Темняк догнал издыхающего ящера и, присев, стал рассматривать что-то, находящееся среди мусора. Когда вверху зашуршало – любой побывавший на Бойле мог бы смело заявить, что он слышал поступь ангела смерти, – Темняк воровато сунул находку за пазуху и, не оглядываясь, поспешил обратно.
Когда он вновь влился в ряды стаи, толстого ящера уже не существовало. Смотрителю, похоже, всё было нипочем – и ничтожная мошка, и огромный слон. На каждую из жертв он тратил одинаковое количество времени, и от всех подряд оставалась ничтожная кучка пепла.
Не дожидаясь, пока Смотритель покончит со вторым ящером, стая поспешно покинула участок, на котором ей пришлось отбыть сразу два таких нелегких срока. Это место, обильно политое кровью и буквально излучавшее флюиды страха, успело опостылеть всем, даже Темняку, познавшему здесь славу.
Когда они пересекли черту, вдоль которой в самое ближайшее время должна была возникнуть разделительная стена, Темняк распахнул куртку, и все увидели, что он прижимает к груди крошечного серого ящера, похожего на мышонка с чересчур толстым хвостиком.
– Сирота, – с грустью сказал он. – Там их ещё много было, да разве всех спасёшь.
Новорожденный ящер, как бы догадавшись, что речь идёт именно о нём, закивал своей головенкой, сидевшей на шее-стебельке, словно цветочная завязь.
– Хоть бы посинел от радости, что живым остался, – сказал Тюха.
– От радости его сородичи, как ни странно, чернеют, – пояснил Темняк. – Но прежде чем этому научиться, придётся семь шкур сменить.
– Чем ты его кормить собираешься?
– Какое-то время он продержится на своих внутренних запасах, а там посмотрим. А вообще-то, если судить по зубам, это всеядные создания.
– Разве у него уже и зубы есть?
– Я не его зубы имею в виду, а мамкины.
– Которых нам сегодня удалось счастливо избежать, – заметил Свист.
Стая ещё не успела обосноваться на новом месте и обзавестись оружием, как Темняк потребовал всеобщего внимания, заранее предупредив присутствующих, что ничего более важного, чем сейчас, им на Бойле слышать ещё не приходилось. Ясное дело, что все сразу навострили уши.
– Мы выиграли уже немало схваток, – начал он. – Но до конца цикла, даже первого, ещё далеко. У меня создалось впечатление, что кто-то наверху чересчур пристрастен к нашей стае. Да вы и сами должны чувствовать это, особенно в последние дни. Думаю, что попытки окончательно погубить нас будут продолжаться и не сегодня завтра мы встретимся с противником, которого уже не сможем одолеть, несмотря на все мои ухищрения и ваше мужество. Конечно, мне хотелось бы ошибиться, но боюсь, что это неоспоримый факт. Ты согласен со мной, Тюха?
– Даже не знаю… У моей прежней стаи были разные схватки – и тяжелые, и сравнительно легкие. Причём они обычно чередовались. А наши враги с каждым разом всё сильнее и сильнее. Даже боюсь подумать, что ожидает нас впереди.
– Никогда прежде я не запугивал вас, а, наоборот, тешил надеждой, пусть даже призрачной, – продолжал Темняк. – Но сейчас пришло время посмотреть правде в глаза. Боюсь, что наши возможности к сопротивлению исчерпаны.
– Это надо понимать как приговор? – прервал его Свист.
