— Этого не исцелить. Зимний двор отныне мой. Я чувствую это, чувствую своих подданных.
— Ведьмы что-нибудь придумают. Неважно что. Останься со мной, Дон. Пожалуйста.
Он крепко обнял ее, хмуро уставился на ведьм, волков и стражников из боярышникового народа, набившихся в комнату.
Наконец явились лекари — от Зимнего и от Летнего дворов. Они занялись Сетом под бдительным присмотром Айслинн.
Но когда Дония на миг встретилась с ней взглядом, королева Лета встала и направилась к ним. Она-то сразу поняла неизбежность того, что должно произойти.
— Кинан. — Дония притянула его к себе, заглянула в лицо. — Холод уже во мне. Если я буду сопротивляться, я лишь замедлю его рост, но не смогу остановить.
Если бы не ужас в глазах Кинана, печалиться ей было бы не о чем. Готовилась к смерти, а обрела трон — не такая уж плохая замена.
Пока не поздно, она обвила руками шею Кинана, прильнула к его губам и всецело отдалась сладости поцелуя, которого они так долго не могли себе позволить.
Потом Кинан заплакал, и его слезы оросили лицо Доний теплым дождем. Испарялись с шипением, касаясь ее кожи...
Айслинн отвела его в сторону и удерживала там, пока ведьмы помогали Донии подняться на ноги и вели ее к телу Бейры. Горе Кинана породило черные тучи, пролившиеся слезами на всех, кто присутствовал при обряде.
Дония с посохом в руке приложила губы к губам Бейры и вдохнула, вбирая в себя холод, оставшийся в теле бывшей королевы. Леденящая и жгучая волна прокатилась по ее собственному телу — и внезапно утихла, обратившись в призрачное озеро, покрытое льдом, окруженное заиндевелыми деревьями и бескрайними заснеженными полями.
Из белого мира явились слова, они выскользнули из ее уст, как порыв ветра:
— Я королева Зимы. Как все, кто был до меня, я буду повелевать вьюгами и морозами.
В этот миг она исцелилась и обрела силу, какой не знала прежде.
Потом Дония подошла к Кинану. В отличие от Бейры она не оставляла за собой ледяных следов.
Кинан плакал, и его позлащенные солнцем слезы сверкали, падая в лужи на полу.
Дония вновь притянула его к себе, сдерживая холод, в восторге оттого, что теперь может это сделать. И тихо сказала:
— Я люблю тебя. Всегда любила. И буду любить.
Он взглянул на нее широко раскрытыми глазами и промолчал. Не сказал того же в ответ.
Тогда Дония подняла на руки тело Бейры и в сопровождении ведьм двинулась к двери. На пороге она приостановилась, взглянула на Айслинн.
— Скоро увидимся и поговорим.
Айслинн бросила быстрый взгляд на Кинана, так и не сказавшего ни слова, и кивнула.
И Дония заторопилась прочь от короля и королевы Лета, подальше от их невыносимого сияния.
Эпилог
Первый снег
Сжимая в руке гладкий, как шелк, посох королевы Зимы — ее собственный посох, — Дония вышла из дома под сень облетевших деревьев.
У крыльца поджидали стражники, тоже ее собственные. Из караульных Кинана остался только Эван, возглавивший новую команду. Не все были довольны тем, что зимними фэйри командует летний, но оспорить решение Донии никто не посмел.
Ни у кого больше не было такого права.
И к берегу реки Дония отправилась в сопровождении шести самых надежных стражников, которых выбрал Эван. По дороге все молчали. Зимние фэйри не слишком болтливы, не то что глуповатые летние девы.
Дония постукивала по земле посохом, посылая в глубь почвы ручейки стужи — предвестие зимы, стоявшей на пороге. И чувствовала себя так, словно занималась этим всю жизнь. Рядом трусил верный Саша.
Потом она ступила на лед, уже сковавший гладь реки. Взглянула на стальной мост, соединявший берега и больше не опасный для нее, королевы Зимы. Запрокинула голову к серому небу, открыла рот. Из ее уст с воем вырвался ветер, и мост украсили гирлянды сосулек.
На другом берегу реки, кутаясь в длинный теплый плащ, ждала Айслинн. Она продолжала меняться и с каждым разом, когда они встречались с Донией, все больше походила на ту, кем теперь стала.
Королева Лета приветственно помахала рукой. Сказала:
— Кинан, увы, прийти не смог. Он беспокоится, как ты переносишь это? — И показала на лед под ногами Доний.
— Прекрасно. — Королева Зимы с грацией, какой не было у зимней девы, скользнула по льду в сторону Айслинн. — Как прежде, даже лучше.
О том, что ей так же одиноко, как прежде, Дония говорить не стала. Не делиться же этим с королевой Лета.
Некоторое время они стояли молча. Снежинки касались лица Айслинн и таяли с шипением. Девушка подняла отделанный мехом капюшон, прикрыла волосы, в которых недавно появились золотые прядки.
— Не так уж он и плох, знаешь ли, — сказала она.
— Знаю. — Дония вытянула руку, поймала в ладонь снежинки — стайку белых звездочек. — Но я не могла сказать тебе об этом.
Айслинн передернула плечами.
— Мы учимся работать вместе. Большую часть времени. — Потерла закоченевшие руки. — Извини. Выходить я еще могу, но долго оставаться на холоде мне трудно.
— Что ж, увидимся в другой раз.
Дония повернулась, собираясь уйти. И тут Айслинн сказала то, чего королева Зимы никак не ожидала услышать от королевы Лета. Да и от кого бы то ни было другого.
— Он любит тебя. Правда.
Дония устремила долгий взгляд через плечо на девушку, разделившую трон с Кинаном.
— Не знаю.
Дония запнулась, придя в замешательство. Если любит, почему же не сказал этого, когда она сама призналась в любви?
Обсуждать свои чувства с Айслинн Дония была не готова. Она пока не знала, насколько успел измениться Кинан после того, как появление королевы высвободило его силы. Не знала, что связывает их и понимает ли Айслинн Кинана.
И не хотела знать. Их двор — не ее забота.
Хлопот хватало со своим собственным. Ее подданные мало разговаривали, но ворчать все же умудрялись. Им не нравилось, что королева раньше была смертной, что она пытается восстановить порядок и запрещает участвовать в безобразиях, чинимых темными фэйри.
Последнее было самой неприятной проблемой. Король Темного двора давно испытывал ее терпение, вводя в соблазн подданных Зимы. Слишком долго Айриэл действовал заодно с Бейрой, чтобы просто отступить. Дония покачала головой.
Когда снежинки касались ее лица, это бодрило, словно проскакивал электрический разряд. И она велела себе сосредоточиться на хорошем. Будет еще время, чтобы разобраться и с Айриэлом, и с Кинаном, и с подданными.
А сегодняшняя ночь принадлежит ей.
