Звездная прихожая закончилась и перешла в чудесную гостиную, будто зал маленького старого кафе для художников: стены из красного кирпича, штукатуренный потолок весь в толстых деревянных балках; в огромном камине пылал огонь, и один из братьев, Джун, сидел на полу, на бурой медвежьей шкуре, и жарил на длинной палочке яблоко; стены все в книжных полках и картинах, из мебели — огромный красный диван с кучей чёрных подушек да два кресла, красное и чёрное, — потёртые, продавленные; и куча ковриков на полу — деревянном, из разных пород; у дивана столик, низкий, чёрный, на колёсиках, на нём стояла бутылка вина, на треть пустая. Мервин и Матье играли на полу в «Манчкин», Эрик лежал на диване и курил, на груди у него стоял стакан с вином.
— А вот и Берилл, — сказал Джеймс, — добро пожаловать в наш брутальный закуренный красно-чёрный мир, — она и вправду на секунду — замерла, розовая, золотая, серебристая, прозрачная, парни вздохнули от восторга дружно, а потом распались на возгласы: «о, Берилл, приятно познакомиться» «вина будете, Берилл?» «ужин, Матье, ужин». И Эрик, севший на диване, босой, небритый, улыбающийся: «ты просто Джульетта, Золушка, принцесса Аврора…»
Она вручила Матье пирог, села в красное кресло; парни расположились возле её ног, дали ей на колени салфетку, тарелку с горой еды, сунули в руку стакан воды с вином; она ела и слушала их разговор — о мосте; их действительно отстранили.
— Не уволили пока, потому что не хватило решимости сказать. Я так сердито смотрел на главного инженера… Он замялся и пробурчал: «На время…»
— …пока их мост не обвалился. Я сегодня смотрел весь вечер: они взяли деревянные и стальные балки — тупой плагиат. Ещё и сваи решили заколачивать: во-первых, какой они будут длины, во-вторых, какой они будут длины…
— А помните, какие мы были сумасшедшие, когда только придумывали всё? Берилл, видели бы вы Эрика, который вдруг вскочил и начал пулять в тот берег всем, что под руку попадалось, — так написали журналисты; на самом деле мы потом все часами кидались — камнями, деревом разных сортов, пластмассой, стеклом; пытались понять, что остаётся на том берегу, а что отталкивается…
— Камни и железо отлетали, но мы подумали, что вдруг живой мост победит магнитное поле и просто врастёт…
— Да, жутко получилось. Спенс чуть не погиб; как всегда, впрочем. Теперь мы думаем о мосте из ткани — знаете, как во всех приключенческих романах про побег из тюрьмы: связать кучу простыней… Берилл, какая ткань прочнее? Не из батистовых же рубашек нам мост вязать…
Берилл взяла салфетку и поискала карандаш; ей сразу предложили пять — жёлтых фаберовских, остро заточенных; вообще, в комнате полно было ручек, карандашей, фломастеров, бумаг с вычислениями и чертежами — видимо, мост не на шутку занимал их умы; это превратилось в соревнование с Большим городом, в победу, а не работу; она написала: «лён, хлопок, если это парусина; джинсовая ткань обычно прочная, она тоже из хлопка; брезент, тик».
— А Эрик теперь бредит стеклянным мостом, правда? И ещё из разноцветного стекла, для эффекта, он же фокусник. Работать со стеклом мы пока не умеем — опыта не было; но, представляете, Берилл, как красиво: восход солнца и сверкающий мост… — они все замолчали, представив, и такая наступила тишина, словно кто-то сказал: дождь идёт, слышите? — и все стали слушать. В камине выстрелило полено, Спенс ойкнул и плеснул на себя вином; Джун первым засмеялся, разрядив обстановку; Берилл уже заметила, что они с братом совсем разные: Мервин серьезнее, и глаза у него темнее, и волосы; и читает он наверняка серьёзные книги — по химии, математике, иногда только Диккенса; а Джун как солнечный зайчик — смешлив и лукав; жизнь для него — удовольствие, а не размышление.
— На самом деле нужно просто ждать, — сказал Мервин, — пока упадёт их мост…
— Причем желательно три моста, — ввернул Джун.
— И тогда нас опять позовут. Эрик очень страдает, что нас отстранили.
Эрик покраснел.
— Вовсе нет, я злюсь, но не страдаю. В конце концов, у нас полно другой работы; мы можем хоть сейчас собраться и уехать; и покорить весь мир, застроить его гениальными мостами…
— Ну конечно. Ты же учёный, ты не можешь этого просто так оставить; Большой город околдовал тебя… или Берилл?
Теперь покраснела Берилл.
— Честно говоря, нам совершенно нечем заняться. Мы всё исписали формулами и рисунками, но нам хочется уже что-то делать, трогать руками, кидаться друг в друга деталями, а пока делать нечего, — сказал Матье. — Ужасно скучно.
«Можно зайти в книжный магазин месье де Мондевиля, моего дедушки, купить собрание сочинений Роальда Даля, сесть читать; можно гулять по городу, — написала Берилл, — здесь много интересного. Брошенные дома, в них целые миры…»
— Погодите, Берилл, пока я не забыл, у меня для вас подарок, — сказал Матье и вышел из комнаты; вернулся через секунду: в руках у него была небольшая розовая коробка. — Это от одной моей сестры, я описал ей вас, и она сама выбрала из своей коллекции, — он положил коробку Берилл на колени бережно, как спящего котёнка. — Посмотрите.
Берилл открыла коробку — там оказались туфли, балетки из розового атласа, настоящие пуанты, только без гипса в носках; розовые ленты-завязки, острый вырез; Берилл испугалась, что они все сейчас смотрят на неё, а она не знает, как реагировать: обрадоваться или отказаться, — она никогда не носила обуви; но туфли были такими красивыми, такими восхитительными, как сон, в котором ты влюблён и всё получается.
— Как она угадала, что вы будете в нежно-розовом атласе, — сказал Матье. — Это туфли одного молодого модельера, он делает только обувь, мои сестры обожают его — Кароля Калиновского… вам нравится? — он вытащил их из коробки, взял её ногу и надел одну балетку, обмотал розовыми лентами лодыжку; прикасался он легко и тепло, Берилл захотелось закрыть глаза и плыть, как на корабле. — Ну как? Не тесные?
Она помотала головой. Это было странное ощущение: нога в туфле. Но не плена или защищённости — а сродни надетому на палец кольцу Джеймса — какому-то символу. Она вытянула ногу, покрутила ею в воздухе; парни засмеялись. Туфля была точь-в-точь, как сшитая на заказ, даже разнашивать не нужно, можно сразу бежать на бал. Матье, довольный, надел ей вторую. Она встала с кресла и покружилась чуть-чуть в нескольких па из книг месье де Мондевиля. Парни захлопали. Она поклонилась и вернулась в кресло; Матье принёс чай, кофе, ещё вина и её пирог, разрезанный на шесть частей, и взбитые сливки к нему.
— Так что там про путешествие по Маленькому городу? Мервин, по-моему, этим уже занимается, — сказал Матье.
Мервин кивнул.
— Я открыл для себя кафе «Звёздная пыль», там божественные кофе глясе и вишнёвый пирог…
«Я живу рядом; там по утрам пекут чудесные круассаны с сыром и шоколадом», — написала Берилл.
— Здорово, значит, я шёл правильным путём. Ещё я был в часовне Святого Себастьяна, — «это мой приход», — написала Берилл. — А ещё я видел очень красивый и мрачный дом из чёрного камня, весь в розах; я сначала подумал, что это церковь, но двери были заперты, и окна тоже; он необыкновенный — будто на грани других миров; знаете, я читал в одной книжке: есть такие места, в них словно пропускной пункт в то место, где сходятся все миры, — в Тёмную Башню, так было в той книжке; порталы; вот этот дом — такой портал; наверху роза из разноцветного стекла, змея, обвившаяся вокруг меча…
