— Сеньор, мы хотели бы воспользоваться паузой, чтобы.
— Молчать, вы! Если никто не поможет мне, я помогу сам себе! Вперед! Под лавкой у меня спрятаны щетки, бумаги, костюмы Пьеро, плюшевый медведь и вот этот кинжал для жертвоприношений. Я доверяю его священному острию. О-о! Стальное лезвие превратилось в пыль, она взметнулась на ветру серым облаком! Значит, я все-таки сплю?
— Нет, не спите. Патроны были холостыми, а ветер с моря разъедает металл.
— Вы ангелы?
— Нет. Студенты.
— И что же вы изучаете? Откуда вы?
— В этом-то вся проблема. Мы утратили память. И пытаемся установить, кто мы, откуда пришли и куда идем. По этой причине мы называем себя студентами.
— Хватит сказок. Как давно вы обнаружили, что утратили память?
— Несколько минут назад, пока вы спали. Внезапно мы оказались у склона Анд, одетые в черные плащи, широкие шляпы и темные очки. Мы говорим на этом языке, но не знаем, откуда в наших головах берутся слова. Иногда мы не понимаем, что говорим, точно язык во рту сам произносит фразы на незнакомом наречии.
— Я могу вам верить, а могу и нет. Но я кое-что теперь знаю: вы — не простые убийцы. Вы могли прикончить меня, пока я спал. Но, может быть, вы — изощренные убийцы? Этакие небесные коты, которые забавляются с мышью-человеком?
— Мы не знаем, заблуждаетесь вы или говорите правду. Мы забыли, что хотели сделать. Мы не можем сказать, обладаем или нет какой-либо мощью. В эту минуту мы неопасны.
— Неопасны? А оружие, которое распадается, а пули, которые вы сделали бесполезными? Когда я выстрелил в вас, вы даже не подскочили.
— Мы забыли, кроме прочего, о том, что такое страх.
— Кажется, это безнадежно. Никто ничего не знает. Все двусмысленно. Вы лжете, вы ангелы, вы играете со мной — просто из жестокости, или желая выведать у меня нечто, неизвестное мне самому? Что вы ищете?
— Только нас самих, больше ничего.
— Если вы и вправду нуждаетесь в помощи, то единственный, кто в нашей стране что-то знает, — это Генерал. Спросите у него.
— Где его можно встретить?
— Прямо здесь! В телевизоре.
— Это всего лишь изображение. Он не сможет ответить на наши вопросы.
— Заблуждаетесь. Генерал — как священная книга: он говорит то, что говорит, но его слова всегда служат ответом. Надо лишь правильно их истолковать. Включаю.
В ОТЛИЧИЕ ОТ РЕЗИНОВЫХ, НАТУРАЛЬНЫЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ ВЛАГАЛИЩА СОДЕРЖАТ В СВОИХ ТЕМНЫХ НЕДРАХ ГРОБЫ, НОЖИ ИЗ ЧЕРНОГО КАМНЯ, ЗОНТЫ, СТЕНЫ, НАПОЛНЕННЫЕ ОТРАВОЙ САДЫ, СТОЯЧИЕ ВОДЫ, СЛОНОВЬИ БИВНИ, ЗАРОДЫШИ НА ПОСЛЕДНЕЙ СТАДИИ РАЗЛОЖЕНИЯ, ПОХОТЛИВЫХ ОТЦОВ, ТАРАНТУЛОВ С МАТЕРИНСКИМИ ГОЛОВАМИ, ИСКАЛЕЧЕННЫХ БОГОВ, ОСКОЛКИ КРАСНОЙ ЛУНЫ.
— Извините, но мы выключим телевизор. Эти слова нам непонятны и совершенно ни к чему.
— Генерал говорит с каждым телезрителем по-разному. Включите телевизор сами, и он обратится к вам на доступном вам языке.
— Так и сделаем.
Я НЕ ЗНАЮ, ЧТО ТАКОЕ СМЕРТЬ И СОМНЕНИЯ. Я — НЕ ДУХ, НЕ МЫСЛЬ, НЕ ГЛАЗ, СМОТРЯЩИЙ ИЗ ЦЕНТРА ХОЛОДНЫМ ВЗГЛЯДОМ. У МЕНЯ НЕТ НИ ОБЯЗАТЕЛЬСТВ, НИ ИНТЕРЕСОВ, МНЕ ЧУЖДЫ ОТВРАЩЕНИЕ, СИМПАТИЯ, ЖЕЛАНИЯ, ПОИСК СВОБОДЫ ДЛЯ СЕБЯ. Я — СОЗНАНИЕ И СЧАСТЬЕ В ЧИСТОМ ВИДЕ! Я — ГЕНЕРАЛ!
— Выключите! Ужасно! Он никогда так не говорил. Вы не из этого мира. Вы таковы, как я себе представлял.
— Вы сами не таковы, каким себе представляетесь.
— Сомнений больше нет! Ни руки мои, ни ноги не обратятся в пыль! Проникнитесь изначальной правдой, свободной от моих пинков и тычков. И, пожалуйста, перестаньте увиливать от моих ударов с такой тонкой, излишне умелой ловкостью. Не оказывать мне сопротивления — значит толкать меня к отчаянию. Мой натиск усиливается. Проклятие! Я никого не могу коснуться. Я впустую хлещу воздух. Я даже не уверен в существовании собственного тела, потому что не испытываю боли от своих движений. Я задыхаюсь. Да, я чувствую себя брошенным псом. И возвращаюсь к ящичку из мертвого дерева. Мне нужно поразмышлять, сразиться с самим собой. Если ты в душе привык к повиновению, то все вокруг дает урок повиновения. Мои пули оказались безвредными, нож — хрупким, еда — сгнившей, цели — бессмысленными, граница — воображаемой. Но, конечно, Генерал знает, что делает… Генерал всегда знает, что делает! Не знаю, зачем именно я здесь, но это для чего-то надо. Для чего, меня не касается; он знает, и довольно. Моя задача — повиноваться. Никто и ничто меня не изменит. Я повинуюсь, хотя не получаю приказов. Повинуюсь, хотя никто меня не видит, не слышит, не подозревает о моем существовании. Повинуюсь. Я остаюсь здесь и жду. Если Генерал прикажет мне что-то, отлично. Если я умру в ожидании, отлично. Я буду повиноваться до последнего вздоха. От меня не дождутся ни одного решения. Одни уходят, другие приходят, а я подобен камню на дороге. Камню для Генерала. Если он бросит меня куда - то, я полечу в ту сторону. Если он оставит меня лежать, я в ожидании покорно приму на свои плечи груз пыли. Ангелы Правосудия, вы заставили меня потерять столько времени! Если вы решили стереть мою страну с лица земли, я не в силах этому помешать. Если вы покончите со мной, то уничтожите мое тело, но не волю к повиновению. Больше ни иллюзий, ни снов! Вас нет! Я включаю телевизор. И возвращаюсь в свой угол, мой Генерал.
Я ХОЧУ СТАТЬ ДЛЯ ВАС ВСЕМ. Я ХОЧУ СТАТЬ ХЛЕБОМ, МОЛОКОМ, КРОВОМ И ВОЗДУХОМ, КОТОРЫМ ВЫ ДЫШИТЕ. Я ХОЧУ СТАТЬ КОЛЫБЕЛЬЮ, КРОВАТЬЮ И ГРОБОМ, А ТАКЖЕ СТОЛОМ И ПЛАТЯНЫМ ШКАФОМ. Я ХОЧУ СТАТЬ ВАШИМ ЖЕЛАНИЕМ И ОБЪЕКТОМ ВАШИХ ЖЕЛАНИЙ. Я ХОЧУ СТАТЬ СЕРДЦЕМ, ЛЮБОВЬЮ, ЛЮБЯЩИМ И ЛЮБИМЫМ.
— Мы уходим. Если мы — три ангела в поисках единственного праведника, то вы тогда.
— Ваши голоса беззвучны! Эти белые лотосы, которые вы достаете из карманов плащей и кладете у моих башмаков без подметок, — плод воображения! И плод воображения — то, как вы удаляетесь по дороге, склоненные под бурым дождем, падающим с безоблачного неба!
Я ХОЧУ СТАТЬ КАМНЕМ, Я ХОЧУ СТАТЬ ПЕСНЬЮ, Я ХОЧУ СТАТЬ КРЫЛОМ, ПОЛЕТОМ И ПАДЕНИЕМ, Я ХОЧУ СТАТЬ ЧЕРНОЙ ТОЧКОЙ ОТ ВСЕХ РАН. Я ХОЧУ, ЧТОБЫ МОИ СЛУЧАЙНЫЕ ПУЛИ ВСЕГДА ДОСТИГАЛИ ТВОЕГО СЕРДЦА, МИЛЫЙ СВЯТОЙ, ВСЕГДА ДОСТИГАЛИ СЕРДЦА.
— Да, мой Генерал, чтобы всегда достигали сердца! Как это прекрасно: мои губы что-то бормочут, ветер дует, океан ревет, дождь хлещет, ваш обожаемый голос растворяется в шуме бури, мой Генерал! Есть только один звук, только одна музыка, ангелов нет, и я знаю, что это — всего лишь очередной сон!
2. ЭТО СЛЕДОВАТЕЛИ…
— Вы — трое следователей, верно?
— Почему вы так считаете?
— Ну, не потому, что вы носите столичную одежду из тонкой материи — можно быть провинциалом и украсть костюм у заезжего путешественника, вы знаете, что эта местность опасна и кишит бандитами; и не потому, что у вас размеренный шаг, гладкие белые руки, глаза под черными бровями, выдающие иностранное происхождение (тогда я подумал бы, что вы шпионы); но если вы оказались на этой дороге в это время, выйдя из деревни и зная не хуже меня, что до ближайшего поселения сотня километров, — значит, вам доверено некое поручение. Некое расследование.
