— Ладно, — сказал Поцци. — Видок у меня, наверное, так себе, а?
— Так себе, — подтвердил Нэш. — Видок такой, будто ты угодил в бетономешалку.
— Примерно так я себя и чувствую.
— Если тебе не подняться, могу подать руку помощи.
— Да ну, все в порядке, приятель, сам поднимусь. Гляди! Если я уж чего решил сделать, то сделаю.
Поцци открыл дверцу и выбрался из машины, постанывая при каждом движении, которые явно причиняли ему сильную боль. Нэш обошел машину, протянул парню руку, но тот отмахнулся и побрел к туалету сам, медленно, осторожно, будто боялся упасть. Нэш залил в бак бензин, проверил масло, но пассажира его еще не было, и он заглянул в магазинчик, где купил в автомате два кофе. Прошло еще минут пять, и Нэш начал подумывать, не грохнулся ли тот там в обморок. Нэш допил кофе, вышел на асфальтовую площадку и хотел было пойти постучаться, как наконец появился Поцци. Он шел к «саабу», и после свидания с умывальником вид у него стал все-таки поприличней. Теперь, когда парень смыл с лица кровь, причесался и сбросил рваный пиджак, Нэш, на него глядя, даже подумал, что тот, может быть, оклемается сам, и не придется везти к врачу.
Нэш протянул ему картонный стаканчик с кофе и представился:
— Меня зовут Джим. Джим Нэш. Это на случай, если тебе вдруг это интересно.
Поцци сделал глоток остывшего кофе, скривился от отвращения, потом подал руку Нэшу.
— Джек Поцци, — сказал он. — Друзья меня называют Джек Пот.
— Похоже, джекпот тебе сегодня и достался. Правда, кажется, не тот, какого ты ждал.
— Ну, всякое бывает. Да, вчера мне не повезло.
— По крайней мере, жив остался.
— Ага. Так что, может, в конечном итоге мне и повезло. Теперь есть все шансы узнать, что со мной еще приключится.
Поцци при этих словах улыбнулся, а Нэш улыбнулся ему в ответ, довольный тем, что у парня есть чувство юмора.
— Если хочешь совета, — сказал Нэш, — я выбросил бы и рубашку. Она, похоже, свое отжила.
Поцци опустил взгляд на грязную, в пятнах крови рубашку и потрогал ее нежно, почти любовно.
— Я и сам выбросил бы, но другой-то нет. Так что я решил — лучше в ней, чем голышом. Будем соблюдать приличия, коли ты понимаешь, о чем я. Люди должны ходить в одежде.
Ни слова не говоря, Нэш обошел машину, открыл багажник и порылся в сумке. Через минуту он извлек оттуда футболку «Бостон Ред Сокс» и швырнул Поцци, который ее поймал свободной рукой.
— Можешь надеть, — сказал Нэш. — Немного тебе великовата, зато хоть чистая.
Поцци поставил стаканчик на крышу «сааба», взял футболку обеими руками, отстранил от себя и принялся разглядывать.
— «Бостон ред сокс», — сказал он. — Ты кто — добрый дядя всех проигравшихся или кто?
— Или кто. Безнадежными не интересуюсь. А теперь заткнись и переоденься. Не хватало только, чтобы у меня тут все кровью провоняло.
Поцци расстегнул пуговицы, и гавайская рубашка упала на асфальт. Тело у него оказалось костлявое, жалкое, белое, будто бы никогда не видело солнца. Поцци натянул на себя футболку и развел руки ладонями вверх.
— Ну как? — спросил он. — Получше?
— Намного, — сказал Нэш. — Становишься похож на человека.
Футболка была настолько велика, что Поцци в ней утонул. Подол висел чуть ли не до колен, короткие рукава свисали ниже локтя, и на минуту Поцци вдруг превратился в тощего двенадцатилетнего мальчишку. Нэш, сам не зная почему, растрогался.
Они отправились на юг по Парковой «Таконик» и должны были оказаться в Нью-Йорке часа через два, два с половиной. Вскоре Нэш понял — молчание, с которого началось их знакомство, было скорей аберрацией. Когда опасность осталась позади и парнишка стал приходить в себя, он разговорился, а через некоторое время болтал уже без умолку. Нэш ни о чем не спрашивал, и тем не менее Поцци выложил про себя все, видимо, в знак признательности. Если уж ты вытащил кого из передряги, так, значит, заслужил право узнать, как он в нее попал.
— Все до цента, — сказал он. — Они нас вытряхнули на фиг до цента.
Загадочная ремарка так и повисла в воздухе, Нэш опять промолчал, и, подождав немного, Поцци снова заговорил и завелся минут на десять — пятнадцать.
— Было четыре утра, — сказал он, — и просидели мы уже семь часов. Нас было шестеро — я и еще пятеро. Лопухи. Руку отдашь за таких партнеров — все богатые, все из Нью-Йорка, приехали на выходной. Два адвоката, два маклера и хозяин какой-то корпорации. Им наплевать на выигрыш, им нужно нервы пощекотать. Проигрывают, а говорят: «Хорошая игра, хорошая игра», и тебя же еще зовут и выпить. Таких бы партнеров почаще, и лет в двадцать девять можно на пенсию. Лучше не придумаешь. Солидные, республиканцы, с этой своей Уолл-стрит, и пьют, блин, сухое мартини. И сигары у них по пять долларов. Настоящие, блин, американцы.
Ну и сидим мы, значит, за столом — я и эти «столпы общества», — играем. Я, потихонечку-полегонечку, перекачиваю денежки в свой карман, но не зарываюсь — играю так, чтобы им тоже что-то перепало. Кто ж станет резать гусыню, которая тебе несет золотые яйца? Они ездят играть регулярно, раз в месяц, а я же хочу, чтобы меня еще раз пригласили. Такое приглашение дорогого стоит. Я на него полгода пахал, ну а перед ними стелился, конечно, дальше некуда — почтительный, вежливый, просто как педик какой, из тех, что ходят по клубам каждый день — играть, значит. В нашем деле — если, конечно, хочешь настоящего размаху — приходится быть актером. Нужно же, чтобы им нравилось, как ты у них чистишь карманы, а чтобы нравилось, нужно стать своим парнем. Говоришь им «спасибо, пожалуйста», слушаешь дурацкие анекдоты — смеешься, ведешь себя скромно, но с достоинством, как настоящий джентльмен. «Вы только подумайте, Джордж, как мне сегодня везет. Ей-богу, Ральф, карта сегодня ну как никогда». Ну и вся такая лапша.
Одним словом, когда я туда пришел, у меня было чуть больше пяти штук, а к четырем утра стало уже почти девять. Мы уже тогда заканчивали, и я намылился сваливать. Дураков этих я всех уже вычислил, мне было только посмотреть на них, и я сразу знал, у кого какие карты. Думал еще разок зайти, сделать тысяч двенадцать-четырнадцать, ну и попрощаться.
Сижу себе спокойно, деньги хорошие, делаем ставки. В комнате тихо, все сосредоточились, и тут, как гром на голову, дверь — бамс! — нараспашку, а на пороге четыре бугая. Как заорут: «Не двигаться, кто двинется, пулю получит!» — орут, значит, и тычут в нас револьверами. Сами все в черном, на головах чулки, и не понять, кто там кто. Вот же гады — ну просто полные отморозки. Я так перепугался — думал, в штаны наложу. Один говорит: «На пол, все на пол, лежите смирно, и вам ничего не сделают».
Слышал я про такие штучки — про то, как грабят игроков, ну так эти байки всегда ходят. А про себя-то ведь думаешь, будто с тобой никогда ничего такого не произойдет. Самое поганое было, что играли-то мы на наличные. Все бабло на столе. Нехорошо, конечно, но богатенькие такое любят, они от этого кайф ловят. Как какие-то «десперадос» из вонючего боевика. Все знают — играть нужно на фишки. Смысл-то в том, чтобы забыть про деньги и думать про игру. Но юристы любят, чтобы на деньги, и не мне диктовать им правила.
