– Да что же это? – зарыдала Марта. – Я ведь все ради него, только ради него… А он, неблагодарный…
– Ну, решай, Клаус, – строго произнесла Зильке, наклоняясь к окну над плечом Инге и освещая фонарем внутренность машины. – А нам пора, нас ждут.
Инге слегка отстранилась от нависшего над ней лица Зильке, вгляделась в него и вдруг воскликнула:
– А ведь мы с вами знакомы!
– Не думаю, – отрезала Зильке, направляя сильный луч прямо в глаза Инге, которая, заслонясь ладонью, припомнила окончательно:
– Ну конечно! Вы Зильке, вы учились в Гейдельберге на курс старше меня!
«Ну все, – мысленно застонал Карл, – теперь конец! Теперь эта стерва нас не отпустит!» Он хорошо знал свою братию. И, цепляясь за последнюю соломинку, он стиснул руку Инге:
– Инге, поехали! К чему задерживать людей, да и нам пора, время позднее.
Зильке отпрянула от машины и резко выпрямилась, словно приняла важное решение:
– Инге? Ну как же, как же, помню – таинственная Инге Губертус. Всегда одинокая, всегда отчужденная, всегда себе на уме. Что ж, Инге, для вас мы можем сделать исключение – берите своего Клауса и заходите.
– Жоли! – предостерегающе поднял руку Мастер.
– Не беспокойтесь, Мастер, все хлопоты я беру на себя, – пресекла его возражения Зильке-Лиззи-Жоли. Похоже, парадом командовала здесь она.
– Поступай, как знаешь, – слегка раздраженно бросил Мастер и, не оглядываясь, направился к воротам.
– Значит, я и впрямь могу войти в вашу святая-святых? – почти пропела Инге, светясь благодарностью.
– Вы же слышали, Инге? Сам Мастер согласился сделать для вас исключение.
«Ловушка!» – мгновенно озарило Карла, но остановить Инге было не в его силах, она бы ему все равно не поверила. Она явно была рада любому предлогу не возвращаться в замок наедине с ним. Он с тоской наблюдал, как она отстегнула ремень и вынесла из машины свой округлый живот – за время их короткого путешествия он заметно подрос, или Карлу это просто почудилось? Лиззи-Жоли тоже этот живот заметила, хоть, казалось, все внимание ее было поглощено неловкими попытками Клауса выбраться из машины не с той стороны, с какой его поджидала мать.
– О, вы ждете ребеночка, Инге? Это первый?
Тема ребеночка напомнила ей о Карле, безмолвно затаившемся в недрах автомобиля.
– Надеюсь, и ваш супруг присоединится к нам?
– Нет-нет, спасибо за приглашение, – не отрицая своей супружеской роли, закашлялся Карл. Главное, нужно было не дать Зильке узнать его голос: сколько часов было проведено с нею когда-то в горячих бессмысленных спорах о судьбах мира. – Я предпочитаю посидеть в машине, послушать радио.
Лиззи заметно повзрослела за прошедшие годы, – она не стала его понуждать, а проговорила мягко, но настойчиво:
– Вам может надоесть сидеть тут в одиночестве – церемония у нас длинная, до самого рассвета.
Уверенный, что она настаивает неспроста, Карл твердо решил не поддаваться и просипел:
– Если мне надоест одиночество, я позвоню в тот колокольчик над калиткой. Надеюсь, кто-нибудь мне ее отворит?
– Нет! – это уже не был раздрызганный голосок Лиззи, это был звенящий металлом командный голос Жоли. – Никто не впустит вас во время церемонии.
– Да оставьте его, – легкомысленно отозвалась на ее слова Инге. – Пусть сидит всю ночь в машине, если ему так нравится.
О черт, – подумал Карл, – да она просто жаждет от меня оторваться! Значит, отпускать ее одну нельзя. Ведь там, небось, и телефон найдется, чтобы позвонить куда надо.
– Фрау Инге, – крикнул от ворот Клаус. – Вы идете или мне вернуться?
Выхода не было: рискуя быть узнанным Зильке, Карл выбрал из двух зол меньшее: прижав локтем свою неразлучную сумку, он покинул теплое укрытие машины и шагнул навстречу новой, неведомой опасности.
Инге
Ну, конечно, Инге прекрасно сознавала, что рискует, прилюдно назвавши Зильку Кранцлер по имени. Она узнала Зильке сразу, как только та подошла к машине, – образ этой некрасивой агрессивной активистки из Коммуны социальных пациентов странным образом врезался в ее память, хоть они с тех пор никогда не встречались. Правда, желтые полицейские листки с нелицеприятными, а, точнее, – с лицепротивными, портретами неуловимой террористки З. Кранцлер долгие годы украшали двери банков и почтовых отделений, не говоря уже о полном их наборе в ящике письменного стола самой Инге. И потому не узнать ее лицо было труднее, чем узнать, хоть за эти годы, лишившись юношеской угловатости, она сильно изменилась к лучшему.
Однако одно дело узнать, и совсем другое – сообщить об этом во всеуслышание. Но у Инге как бы не оставалось другого выхода, когда она поняла, что их ни за что не впустят на церемонию, и ей придется вернуться в замок наедине с Карлом. И она решилась! И не ошиблась – узнавши в Инге старую подругу по борьбе Зильке, и впрямь сделала для нее исключение и даже уговорила Мастера нарушить устав секты. Несомненно, такое мягкосердечие могло таить в себе угрозу, но ведь не смертельную же! Ну что способна сделать ей Зильке в такой толпе? Не убьет же она ее при свидетелях? Зато от встречи Ури с Карлом можно было ожидать чего угодно, и чего неугодно тоже. А Инге знала, чувствовала, что Ури где-то недалеко – ее нервный приемник ловил его волны все ближе и ближе.
«А, может, я напрасно все это затеяла?» – мимолетно подумала она, пронося свой вдруг ставший тяжелым живот по узкому проходу, образованному приоткрытыми створками ворот, жаждущими немедленно захлопнуться и отделить ее от всего остального мира. Тем более напрасно, что отделиться от Карла ей все равно не удалось. Он внезапно передумал оставаться в машине и направился к воротам вслед за Инге. Как только он вошел, створки ворот хищно защелкнулись, оставив их разнокалиберную четверку в полном распоряжении Зильке Кранцлер.
Впрочем, не совсем в полном: из глубины сада им навстречу уже спешил Мастер с охапкой каких-то простыней, которые при ближайшем рассмотрении оказались просторными хлопчатобумажными балахонами. Глядя, как Карл, проворно завернувшись в свой балахон, скрыл лицо в тени капюшона, Инге полюбопытствовала про себя, не был ли он знаком с Зильке в той, другой, неведомой ей жизни? Если был, то он, наверное, опасается, что та может его узнать, так же, как Инге узнала ее? И ведь может, еще как может – его трудно с кем-нибудь спутать. Ну и узел у них тут завязался – топором не разрубишь!
Под конвоем Зильке и Мастера они долго блуждали по хитросплетению слабо освещенных аллей. Их заставили свернуть сперва вправо, потом влево и еще несколько раз влево и вправо, потом вправо и влево, так что к концу пути Инге потеряла ориентацию: то ли принадлежащий Каршталю участок был и впрямь велик, то ли они, сделав несколько петель, оказались неподалеку от того места, из которого вышли.
Они молча миновали парадный подъезд старого барского дома и, свернув в боковую аллейку, вошли в хорошо оборудованный гараж, где рядом с грузовиком и трактором было припарковано с полдюжины легковых автомобилей. Инге не заметила, что именно сделал Мастер – вероятней всего, незаметно для нее нажал какую-то кнопку, – и в простенке между грузовиком и высоким стеллажом с инструментами образовалась раздвижная дверь, створки которой зазывно поползли в разные стороны, открывая уходящую далеко вниз лестницу. Вспомнив рассказ Хельки, Инге мимолетно удивилась, что им не завязали глаза. Но тут же отогнала неуютную мысль – уж не рассчитывают ли хозяева, что они уже не выйдут из этого подземелья, чтобы поведать миру подсмотренные ими тайны?
