— Говорят тебе, двенадцать раз! Правда же! — сердито пробормотал Маугли, обхватив колени и уткнувшись в них подбородком. — Ну правда же!
Их поезд всё катился и катился, постукивая колёсами, делая остановки на маленьких станциях и полустанках. Постепенно вагон наполнился светом утреннего солнца, и пассажиры оживлённо зашевелились на своих местах. Выстроилась очередь в туалет. Кто-то тащил к выходу громоздкий багаж, кто-то входил на очередной станции и занимал места ушедших. Акеле пришлось поджать ноги, чтобы их не отдавили. Четверо пьяных обезьян дружно храпели в тамбуре, привалившись друг к дружке. У одного текли изо рта слюни. От этой неряшливой кучи спящих в тамбуре стало ещё теснее, так что Акеле и Маугли пришлось совсем съёжиться. Зрелище было мерзкое. В углу напротив старуха с узлом, сидевшая на коленях, постелив на пол кусок газеты, закуривала сигарету. Эта была на вид бывалая путешественница. Из вагона донёсся плач проснувшегося младенца. За окном показались горы. «До чего же красивы горы под лучами утреннего солнца!» — сказал кто-то.
При этих словах Акела поднялся и выглянул в окошко тамбура. Там и впрямь вроде бы маячили горы. Правда, какие-то низкие, невзрачные, иссиня-чёрного цвета. Вдоль путей бежала прозрачная речка. Акела перешёл к входной двери вагона на другой стороне тамбура, глянул в окно — и охнул. В золотистых лучах рассветного солнца, пронзая голубизну небес, вздымались ввысь контуры настоящих гор. Между освещённой частью и затенённой проходила чёткая граница, словно линия, по которой надо загибать бумажную игрушку-оригами. На самом гребне белело совсем небольшое снежное пятно. Зелень деревьев отсвечивала глянцем. Акелу пробрала дрожь восторга — таких гор ему ещё никогда видеть не приходилось. У него перехватило дыхание, и к горлу подкатил комок. Это были совсем не такие горы, как показывают в кино.
Полюбовавшись ещё немного, Акела решил, что надо бы показать горы Маугли, и обернулся. Маугли, похоже, ещё спал, уткнув голову в колени. Внизу, у Акелы под ногами, сидела старуха и дымила как ни в чём не бывало. Он подошёл к Маугли и тронул его за плечо.
— Слышь, там горы видны. Пойди посмотри!
Маугли поднял голову. Он, похоже, и не спал. На лбу — в том месте, куда упирались колени, — было красное пятно. Не обращая внимания на взволнованного Акелу, он проронил, будто разговаривая сам с собой:
— Я возвращаюсь назад, в Токио.
Акела от неожиданности не нашёл что сказать и просто уселся рядом с Маугли. А тот, уставившись в свои колени, продолжал:
— Если сейчас поехать обратно, я ещё успею днём в школу. Мне влетит за прогул!
— Ты что же, прямо вот так и поедешь обратно?!
Маугли кивнул с отстранённым видом.
— Что все подумают, если я не приду в школу? Нехорошо получается: все учатся, а я развлекаюсь.
Нос и уши у Маугли были ещё маленькие, ребячьи. Акеле захотелось надрать ему уши и потянуть за нос. Вместо этого он больно дёрнул себя за мочку левого уха — «счастливого уха», которым он гордился,
[5]
— и сказал:
— Вот дурочка!
Маугли повернулся к Акеле. Его маленький носик покраснел, когда он ответил:
— Я не дурочка! Не Тон-тян — я всё могу! Само собой, я не такая ненормальная, как Тон-тян! А мама будет ужасно сердиться. Хоть Тон-тян и умер, а она всё равно всегда сердится… Это ты дурак! Лучше бы учился как следует!
Под глазами у Маугли были красноватые крути, в глазах стояли слёзы. Акела продолжал тянуть себя за мочку уха.
— Тон-тян — это твой братишка, да? У него что, с головой было не всё в порядке?
Маугли кивнул, и по щеке у него покатилась слеза.
— Ну-ну… Но ведь мы ж ещё никуда не приехали — нельзя же вот так ни с того ни с сего поворачивать обратно! Не забывая, что я всё-таки тебе купил билет. Что уж ты, Маугли, так любишь школу?
Утирая глаза обеими руками, Маугли отрицательно покачал головой из стороны в сторону. При этом волосы у него слегка задевали щёки, на которых в ярком свете виднелся чуть заметный пушок.
— «Мы с тобой одной крови, ты и я!» Так они друг другу говорили там, в джунглях. Хорошие слова, правда? Вот мы и отправились в это путешествие, чтобы тоже так друг к другу обращаться. Правда ведь? Это ведь важнее, чем какая-то школа! Разве не так?
Акела нерешительно приобнял Маугли за плечи. Ладони его ощущали только хлипкие детские косточки. Старуха, которая с противоположного конца тамбура, слушала весь их разговор. Акела вдруг спохватился и с подозрением посмотрел в её сторону. Старуха с яркой жёлтой нейлоновой косынкой, повязанной на шею под воротником, с заспанным, помятым лицом, после сигареты принялась жевать рисовый колобок, который она извлекла откуда-то из своих запасов. Акела понизил голос и стал шептать на ухо Маугли:
— Если подальше заехать на север, там, наверное, сакура ещё цветёт. Она там такого яркого цвета! Как все деревья зацветут — аж голова кружится! Красота! И сурепка сейчас, наверное, в полях цветёт. И астрагал тоже. И бабочки кругом порхают. И птицы разные редкие, которых мы и не видали, в небе щебечут. И коровы там всякие, и лошади, и козы, и зайцы, и лисы, и медведи. Может, и слоны попадаются. Не знаю, может, там и пантеры есть.
Маугли захихикал, будто ему было щекотно:
— В Японии пантеры и слоны не водятся!
— Как знать… По крайней мере в доисторические времена у нас тут водился слон Наумана.
— Но сейчас-то слонов уже нету! И пантер нет! Никогда ничего такого не слышала!
— Ну и что! Это ещё не доказывает, что в Японии нет ни одного слона и ни одной чёрной пантеры. Да, а ещё ведь есть горы! Вон из того окна видны горы! Ты встань, взгляни! То ли ещё будет! Скоро такие горы пойдут! Ух какие горы! Я прямо оторваться не мог.
Акела встал и легонько потянул Маугли за плечи вверх. Маугли, к которому уже вернулось хорошее настроение, сам встал и подошёл к окну на противоположной стороне тамбура. Прошло всего несколько минут, но горы теперь выглядели уже по-другому. Одна гора придвинулись совсем близко и будто бы выросли на глазах, блистая зеленью в ярких лучах. Небо тоже стало ещё прозрачней. От величественной горы, озарённой утренним солнцем, исходило торжественное сиянье, будто там и впрямь обитали боги, которые сейчас наблюдали за ними.
— Только чтобы такое увидеть, стоило уехать из Токио! Эх, папаша мой не дожил, а жить-то хорошо! — тихонько сказал Акела, обращаясь к Маугли.
— Да, в Токио таких гор нет. А что это за гора? Знаменитая какая-нибудь?
— Ну… Наверное, очень знаменитая… Но я никаких других гор, кроме Фудзи, вообще-то не знаю.
Вдруг откуда-то снизу, у них из-под ног, донёсся тихий, но отчётливый голос:
— Это гора Адатара.
Акела и Маугли удивлённо отпрянули от окна, посмотрели вниз. Старуха с рисовым колобком в руке сердито уставилась на них.
