Акела наконец успокоился, обернулся к Маугли, трусившему сзади, и крикнул:
— Ещё совсем немножко! Если устал, можешь пешком идти. Я тебя подожду у входа в вокзал.
Не дожидаясь ответа, он прибавил шагу и помчался дальше.
Эй, все сюда! Нам предстоит сраженье!
Войте же! Войте! Войте!
Повторяя про себя слова песни, Акела бросил взгляд на башню с часами, венчавшую здание вокзала. По всему его телу, намокшему под дождём, но пышущему жаром от быстрого бега, выступил пот.
5. Блуждающие во мраке
В два часа пополудни Акела и Маугли снова сели в поезд, отправляющийся со станции «Ямагата». В вагоне было много свободных мест. Устроившись в уголке, они купили и тут же съели бэнто. У продавца была ещё вяленая хурма. Её они тоже купили и мгновенно уплели шесть штук. На сей раз у них были билеты до Акиты. Акела мечтал уехать как можно дальше на север — может быть до такого места, откуда можно будет увидеть Сибирь. Хорошо было бы купить билеты хотя бы до Аомори, но в кассе ему сказали, что ни этот поезд, ни следующий до Аомори не идут, да к тому же и деньги не стоило зря тратить. А оплатить билеты можно будет потом, на пересадке.
Они заняли вдвоём отсек на четверых, сняли обувь и, усевшись рядом, положили ноги на сиденье напротив. Со вчерашнего вечера они провели в поезде всего одну ночь, но сейчас оба испытывали чувство благостной расслабленности, будто вернулись по крышу родного дома. В вагоне было тепло, до уборной было недалеко, заходили продавцы с провизией. Здесь не надо было скрывать, что они чужаки, приезжие. Однако, поскольку вокруг были люди, Маугли по-прежнему должен был молчать. Так они договорились. Волосы ему подстригли, и с виду он был вполне похож на мальчишку, но вдруг, неровен час, сорвётся и заговорит девчачьим голосом… Акела не мог предугадать, в чём и когда проявится ненароком женская натура, да и самому Маугли это было невдомёк.
Когда Маугли вслед за Акелой наконец добежал до вокзала в Ямагате, ему казалось, что сердце сейчас остановится и он вот-вот отправится в путешествие в мир иной. Но прошло некоторое время, и он заметил, что сердце бьётся уже не так сильно. Он встал, сделал несколько глубоких вдохов и понял, что в таком состоянии, пожалуй, уже не умрёт. И всё же как было тяжело! Изо всех сил он мчался за Акелой, потому что боялся остаться один в этом чужом городе. И всё же под конец отстал метров на сто. У Маугли со спортом всегда было неважно, бегал он медленно и потому терпеть не мог школьных спортивных состязаний и праздников. Каждый год ему там нацепляли на грудь ненавистную зелёную ленту — метку отстающего. А сколько же ему пришлось пробежать сейчас?! Может быть, километра три, если не больше. Правда, один раз они передохнули немножко, но всё равно для Маугли это ужасно много. Да, рядом с Акелой и он, Маугли, на многое способен. И этому тоже его научил Акела. Маугли невольно пришло на ум слово «брат» — «старший брат». Его родной старший братец и вовсе бегать не умел, и говорить тоже не мог. Он даже не знал, что делать, если пойдёт дождь. Само собой, он не угощал сестрёнку лапшой по-китайски и не покупал ей дорожный паёк.
На вокзале они посмотрели расписание и выяснили, что следующий поезд приходит через пятьдесят минут. Времени было достаточно. Оба они опять до нитки вымокли под дождём, поэтому пришлось снова отправиться в уборную, чтобы там выжать одежду, вытереть полотенцем голову и проложить новые бумажные стельки в обувь. Треть рулонов туалетной бумаги, с таким трудом приобретённых в универмаге, намокла по дороге, и теперь их, к сожалению, оставалось только выбросить. Такие ценные вещи, как рулоны туалетной бумаги, можно было добыть только в универмаге. Потом они заглянули в душный зал ожидания, где было полно народу. Сидеть там рядом с другими пассажирами было слишком уныло, и они сразу же ушли. Когда обогнули справа здание вокзала, наткнулись на маленький заколоченный сарай, обитый листами оцинкованного железа. Задняя его сторона выходила прямо на пути. Там вдоль насыпи тянулся длинный узкий пустырь с полосой жёлтых трубчатых нарциссов, посаженных посередине.
— Надо же! В таком месте — и цветы распустились! — невольно воскликнул Маугли.
Густая желтизна нарциссов под дождём казалась диковинным оперением золотистой птицы, которая лениво помахивала крыльями. Там ещё были цветы примулы и гиацинты. Ну да, чем дальше на север, тем больше вокруг цветов, бабочек и птиц. Маугли вспомнились слова Акелы. Так оно и есть! Здесь, на севере, сейчас весна. Правда, весна или не весна, а чёрных пантер и слонов здесь всё равно не водится…
Они забились под навес сарая, откуда открывался вид на цветущие нарциссы, и там Акела остриг Маугли волосы новыми ножницами. Акела орудовал ножницами лучше, чем мама Маугли. И лязгали ножницы у него в руках по-другому. Маугли не делал никаких заявок насчёт причёски — просто доверился ножницам Акелы. Да у него и не было никаких особых предпочтений. Раньше мама стригла их с братцем. В последнее время это делал парикмахер по соседству. О том, чтобы пойти в настоящий салон красоты и сделать причёску, пока ни сам Маугли, ни его мама даже не помышляли.
Акела быстро справился со своей работой. После того, как остриженные волосы были завёрнуты в газету и выброшены в мусорный ящик, Маугли поспешил в станционную уборную — посмотреть в зеркало, как он теперь выглядит. Из-под оставшихся волос виднелись уши, чёлка спереди закрывала весь лоб. Вертясь перед зеркалом и выгибая шею, Маугли пытался увидеть себя сзади. Обнажившийся белый затылок смотрелся сиротливо и печально. Стрижка была неровная, зигзагами и ступеньками. В целом было похоже на голову какой-нибудь длинношёрстной собаки. Тем не менее Маугли понравилось — он решил, что такая причёска ему идёт. Ему даже показалось, что так лучше, чем было раньше, когда он ходил с длинными девичьими волосами до плеч.
Надвинув бейсболку на свою новую причёску, Маугли вместе с Акелой вышел на платформу и стал ждать поезда. Ощущение в затылке и мочках ушей было непривычное. Чувствовалась некоторая прохлада, из чего можно было заключить, что, когда они уедут ещё дальше на север, затылок и уши будут просто мёрзнуть. Чего доброго, можно и простудиться. Одежда была ещё влажная, так что скоро стало зябко — пришлось топать ногами, растирать руки и ноги и подпрыгивать, чтобы согреться.
Когда наконец сели в поезд, выпили горячего чаю, съели бэнто и закусили вяленой хурмой, тело Маугли обмякло и ужасно захотелось спать. Мерный стук колёс убаюкивал. Чувствуя, как оставшиеся после стрижки волосы чешутся, покалывают под одеждой спину и грудь, Маугли привалился к плечу Акелы и забылся глубоким сном.
Покуривая сигарету из новой, купленной на станции пачки, Акела несколько раз зевнул. «И зачем выходили в Ямагате?! — корил он себя. — Только чтобы вымокнуть под дождём. Правда, сумели купить ножницы и подстричь Маугли, но больше ничего толкового в Ямагате не было. Зато промокли насквозь».
Некоторое время Акела левой рукой поглаживал и разминал Маугли спину. От такого массажа малыш быстрее согреется. Он и сам ещё не согрелся. Особенно в пояснице было как-то зябко. Акела подобрал с пола не успевший запачкаться лист газеты и засунул им с Маугли под спину. В узелке у него лежали более чистые газетные листы, но они размокли под дождём и сейчас были непригодны к употреблению.
