Потому и стою здесь. И еще потому, что вы никак не поставите кадр, мистер Ковач. Я уже подумываю, не подкупил ли вас продюсер. Любопытно, что же он вам предложил? Есть ли что такое, чего я не знаю? О чем не догадываюсь? Выходит, мы не фильм снимаем, а непонятно чем занимаемся. Но почему же? Я ведь не настолько наивен, чтобы полагать, будто все затеяно ради того, чтобы ввести меня в соблазн, дабы отринул я от себя Господа и подписал с продюсером еще один контракт. Впрочем, мне уже так плохо, что поставил бы подпись под чем угодно, даже под словами, что Шекспир бессмертен. А потом – аллилуйя! Запою гимны во славу Господню, стану дирижером ангельской капеллы. После инъекции все удается легко и непринужденно, хоть телемост с Иоанном Богословом. Это будет даже не инъекция, а индульгенция. Сосуд услады и корень любви. Всеобщий мир и меморандум согласия.
Признаюсь уж наконец: что бы ни случилось, менять конфессию, а тем более отрекаться от Господа своего, я не намерен. Но один вопрос не дает мне покоя. Если Господь Бог видит мои мученья, отчего он мне их не облегчает? Неужто испытывает меня на выносливость и стойкость? Допустим. Но как в этом случае прикажете понимать дьявола? Он платит мне, чтобы потом я пел гимны своему Господу?
Знаю, в моих сомнениях вы обвините, конечно же, героин. К бабке не ходи, уже обвинили. Однако… все не так, все совсем наоборот – всему виной не героин, а его отсутствие. Это, и только это, его нехватка, его недосягаемость. Убежден: если бы Всевышний знал, до чего он мне теперь потребен, наверняка приставил бы ко мне персональную фею – небесную медсестру, голубоглазую, в белом халате и с молочным запахом, как от спящего младенца, которая бы каждое утро и каждый вечер бесшумно подлетала бы ко мне, как ласточка и, безболезненно уколов, улетала восвояси.
Но, вопреки всему, я все же верю, что Всемогущий знает обо всем этом. Знает лучше меня. Верю, близится мгновенье, когда небесный парламент проголосует за то, чтоб ко мне приставили эту голубоглазую фею. Что кабинет апостолов уже рассмотрел и одобрил этот закон, со всеми его пунктами и подпунктами. Так, во всяком случае, поговаривают в кулуарах. А в кулуарах зря не скажут! Теперь последнее слово за парламентом. Ребята, сейчас, как никогда, от вас зависит внутренний и внешний имидж Небес. Главное, не обделайтесь. Я не реалист и, следовательно, не требую невозможного. Я прошу только, чтоб вы не обделались. Неужели даже это невозможно?
Главное, не забывайте, сейчас на вас устремлены взоры нищих и убогих, младенцев, культуристов, ветеранов войны и сексуальных меньшинств. Помните семь спящих отроков эфесских? Так вот, от их имени обращаюсь к вам я, один из них. Последний, поэт и мученик. Знайте, всю надежду и упование возлагаю я на вас. А вслед за мною – убогие, зодчие, симулянты и фанаты. Мы твердо верим, что вы приставите ко мне крошку фею. Блаженны верующие.
Я и сам был бы блаженным, если бы только у меня был героин. Или если б даже у меня его не было, но он бы вымучивался в Телави. До вечера уж как-нибудь я дотерпел бы. Но нет его в Телави. Все что угодно есть, а героина нет. А как мне сейчас необходима хотя бы одна инъекция! И не из одного только приличия, как бывает, а из нужды. Горе тебе, Телави! Ибо если бы в Тире и Сидоне творилось то, что сейчас творится у тебя, то давно бы они, сидя во вретище и пепле, покаялись. Но и Тиру и Сидону отраднее будет на суде, нежели тебе.
Пока небесный парламент отдает свои голоса за новый закон, давайте-ка мы как можно глубже исследуем выдвинутые выше тезисы и ответим на кое-какие вопросы. Платит ли мне деньги дьявол за то, чтобы я пел величальные гимны моему Господу? Платит. Привез или не привез он меня сюда, в обитель Непорочного зачатия? Привез. Дал или не дал дьявол мне шанс воротиться к истинным моим корням, то есть к вере Христовой? Дал. Создал или не создал максимальные условия, чтоб я приблизился к моему Господу? Создал. Помог или не помог мне стать вероучителем и пустынником? Помог. И, наконец, с чьим, как не его, дьявола, пособничеством во мне зажглась Божья искра, что во всякую минуту может разгореться в Божественный огнь? Так что же Господь мой тогда делает? Испытывает меня? Я знаю, что пути Господни неисповедимы. Но я также знаю и то, что все в воле Божьей.
Я, может быть, не силен в догматике, экзегетике и апологетике, короткого моего ума может и не хватить для полного исследования этих тезисов. Но то, что два последних упомянутых положения никак и ничем не согласовываются, поймет и младенец. Устами которого глаголет истина. Ну, так и мы подойдем к предмету суждений по-младенчески. Легко ведь сказать, что первое усиливает второе, а второе первое. Хотя с тем же успехом можно утверждать и противоположное, что первое отрицает второе, и наоборот. Вот вам две взаимоисключающие теоремы. Теза и антитеза, что ли.
И поскольку неисповедимы пути Господни, то, стало быть, Всевышний прибегает к таким тонким гроссмейстерским ходам, которых нам никогда не понять, другими словами, нас путают и сбивают с толку. Что ж, это еще ничего. Но возможно ли второе, чтоб во всем была воля Его? Христианская традиция говорит: зло существует, но Господь тут ни при чем. Это приходит в полное противоречие со второй тезой. Получается, что зла Он не творит, но зло все равно существует. Что начисто отрицает идею Его всемогущества. В противном случае получается, что дьявол не какая-то значимая фигура, а просто-напросто кукла-марионетка, да и то играющая роль мелкого бунтаря в театре Господнем, что не соответствует истине. Иначе зло будет приписано Господу. Но Господь может быть лишь всеблагим и всемилостивым, пастырем добрым, который полагает жизнь свою за овец.
Мы, возможно, заходим далеко, преувеличиваем, ведь такая постановка вопроса гарантированно приведет нас к дьяволу. Впрочем, мы уже пришли к нему. Точней, сначала он, дьявол, и привел нас к Господу, последний же вернул нас обратно к первому. Круг, стало быть, замкнулся. И где тут моя воля и инициатива? Получается, я кукла, биоробот, исполняющий чужое соизволение. В лучшем случае мне позволено полагать, что все мною сделанное, все делаемое и впредь быть сделанным надлежащее было, есть и будет волею Господа?
Вот за что я люблю моего Господа. Сколько ты ни ходи, а все пути приводят к Нему. Ты просто обречен на успех. Больше того, и ходить никуда не надо, ты везде в Его обители. Главное – осознать. Ан нет, Он может так запутать, смутить, что если ты не посыплешь голову пеплом, не изнуришь плоть постом и не сотрешь колени от утренних молитвенных коленопреклонений, то навеки погибнешь и канешь туда, где Симон-волхв казнится, плененный. Еще чего! Возможно ли, чтоб Господь обрек нас на такое? При том что ведь все в Его воле, при том что сам Он столь безгранично всеблаг и всемилостив. Ко всему хорошему еще и вездесущ. Проницает и небо и землю, и огонь и воду, и траву и камень, и песок и героин… За это я и люблю Его. И иду по путям, ведущим к Нему. Оттого мозг мой напоминает и извлекает из моей памяти то, что прямо или косвенно связано с героином. Оттого и при виде песка думаю о героине, при виде героина – о шприце, при виде шприца – вспоминаю отца, а потом – Элвиса. Чтобы круг замкнулся, от Элвиса я воротился к моему Господу. Знаком Господа отмечено все и вся. Все и вся синоним Его. И отец мой Бог, и Элвис Бог, и героин Бог, и дьявол Бог.
