* * *
Выписка из истории болезни
Пациент: Дэниел Джон Флетчер
Больной был обнаружен в бессознательном состоянии у себя дома бригадой «скорой помощи», выехавшей на вызов. Со слов сожительницы (Амелии Уиллер), на протяжении нескольких дней он жаловался на сильную мигрень, принимал медикаменты без предписания врача, но какие именно — неизвестно (результаты токсикологического анализа ожидаются).
Реанимационные процедуры: зондовое промывание желудка (раствор сульфата натрия), орошение (раствор активированного угля), дефибрилляция (одиночный электрический импульс).
В настоящее время больной интубирован (затруднённое дыхание), состояние стабильное.
Больной — хронический курильщик, имеются признаки длительного злоупотребления амфетаминами. По данным полиции, правонарушений не совершал, на учёте в психоневрологическом диспансере не состоит. В отсутствие более полного анамнеза и очевидных причин появления мигрени судить о намеренности передозировки не представляется возможным. В данной ситуации ставится вопрос о выписке с рекомендацией прохождения курса амбулаторного лечения.
С полной историей болезни, запросом в Департамент полиции Лос-Анджелеса и полученной информацией можно ознакомиться в регистратуре приёмного отделения.
Примечания к истории болезни: а) в бреду больной называл себя вторым именем (Джонни), хотя, по утверждению А. Уиллер, все зовут его Дэнни; б) прошу внимательно ознакомиться с разделом «Конечности». На левой руке у больного имеется хорошо сочленённый шестой палеи, по размерам идентичный безымянному. Обе руки и все пальцы (включая вышеописанный) сформированы и функционируют нормально.
На ночь больной останется в клинике; к утру, по всей вероятности, потребность в интубации отпадёт. Психиатрическая экспертиза должна состояться завтра, 18 августа 1987 года, в десять утра.
Прошу направить в клинику специалиста соответствующей категории и предоставить мне копию отчёта.
Б.Л., приёмное отделение
Глава 2
Хочу кофе. «Нет, у вас обезвоживание, — говорит сестра и передаёт маленькую пачку сока с соломинкой. — Вот выпейте, а потом нужно поесть». Яблочный содействует на меня примерно так же, как запах изопропанола на дрожащего в ожидании укола ребёнка. Один глоток — и перед глазами проносятся все предыдущие посещения психбольниц и вальс со смирительной рубашкой, которого едва удалось избежать.
На соседней койке женщина лет сорока, точнее не определишь. С ней беседуют два копа и записывают показания в блокнот, но я, увы, ничего не слышу. Бедняжка разговаривает сквозь стиснутые металлическими скобками зубы: только так врачам удалось зафиксировать челюсть, чтобы не развалилась. Кстати, моя соседка очень даже ничего: волосы длиной ниже плеч, платиновые, разделены на прямой пробор. Мама тоже так носила, только эта женщина тоньше и смуглее, чем она. На рёбрах шина, левый глаз похож на красный теннисный мяч, на левой же скуле аккуратный шов серебристых стежков, совсем как цветочный орнамент, в центре которого большой тёмно-синий синяк. Наверняка её муж — правша. Здоровый глаз, налитый кровью и влажный — шок проходит, страшная реальность возвращается, — умоляюще смотрит на копов, правая рука жестикулирует, несмотря на шины на указательном и среднем пальцах и пятна йода на предплечье. Левая рука в гипсе. Один из копов, тот, что пониже, поймал мой заинтересованный взгляд и задвинул шторку.
Санитарам строго-настрого запрещено выдавать мне одежду. Таким, как я, потенциальным самоубийцам, самое место в закрытой психиатрической клинике. О побеге не может быть и речи! В любом случае меня вырвало на футболку, и медсестры разрезали её на груди, прежде чем нанести на кожу гель и приложить разряд в триста вольт. Ничего страшного, они добра мне желали.
Я стоял на своём: в больничной одежде разговаривать с психиатром не стану. Медики уступили, выдав всё, кроме ключей и бумажника, а вместо футболки принесли рубашку с гавайским принтом: небось с покойника сняли или благодарный пациент отдал. За мной будет присматривать санитар по имени Уоллес. В джинсах и кожаной куртке я похож на вышибалу из театра, где ставят порно. Не самый лучший наряд для встречи с экспертом, но выбора нет. Первое впечатление самое важное: если буду выглядеть как псих — а в больничной пижаме впечатление именно такое, — всё, пиши пропало.
Проясним всё сразу: меня зовут Джонни. Джон Долан Уинсент. Однако сейчас моё имя — Дэниел, или Дэнни, или Дэн, называйте как хотите. Для санитаров я Дэниел Флетчер, то же самое для докторов, медсестёр, фельдшеров «Скорой помощи», служащих Департамента полиции Лос-Анджелеса и всех остальных, кто привёз меня в больницу, спас жизнь и/или собирается задержать здесь против воли. Мой босс, администратор компании и постоянные клиенты знают меня как Дэниела Флетчера; именно это имя стоит в заявлении о приёме на работу и страховом полисе.
Единственная, кто зовёт меня Джонни, — это Молли, да и то во время секса, обычно всего один раз. Дважды или трижды, только если слишком увлекаюсь работой или подсаживаюсь на наркотики. Хотя мы квиты, если учесть, что Молли по-настоящему зовут Кеара. Молли придумал я. Она сама попросила. Хотела все тонкости знать.
* * *
Обнажённая Кеара принесла в спальню стакан воды и поставила на пустой поднос.
Нырнув под одеяло, девушка прижалась ко мне, устроилась поудобнее и закрыла глаза.
Жёлтый свет уличных фонарей, просачивался сквозь шторы, скользил по высоким скулам, отбрасывавшим красивые, в виде полумесяца, тени. Обожаю совершенство её сонного лица, идеальную симметрию, простые линии. Даже без макияжа губы кажутся чёткими, сочными… не девушка, а живая кукла! Закрыв глаза, я могу нарисовать её профиль по памяти одной непрерывной линией. Иногда я вывожу его, когда не могу уснуть: двести изгибающихся в лицо линий, равномерно распределённых по белой простыне. Удивительно: каждый из профилей получается идеальным, неотличимым от последующего и предыдущего.
Осторожно, словно к трепещущей бабочке, я прикоснулся к её подбородку. Если захочу, могу быть очень нежным. Аккуратно провёл по прямому носу: от переносицы до кончика, затем очертил скулы, обозначил контур губ и ямочку на подбородке. Сколько разных углов, углублений, выпуклостей!
— Не надо! — Не открывая глаз, Кеара отстранилась, взяла за меня руку, и наши пальцы переплелись.
— Ты такая красивая! — прошептал я.
— Нет…
— Кеара, — позвал я, надеясь, что она на меня посмотрит. — Эй, Кеара!
— Не люблю своё лицо. — Она открыла глаза, поднесла мою руку к бледному уличному свету и внимательно посмотрела на пальцы. — То, о чём ты мне сегодня рассказывал… ты действительно всё вручную делаешь? В смысле, без линейки и других принадлежностей?
— Порой да. Все зависит от сложности документа.
— Ты ведь можешь прочертить идеально прямую линию, верно? Я сама видела.
