— А как же ужин? — говорит Воздержанья, вытирая руки.
— Вечером нас пригласили к Бэмсу, поужинать с доктором Бэмсом и Гарри Дельцом.
— То есть, выходит, я зря наготовила столько всего?
— Да, — говорю я вполне логично.
Воздержанья снимает фартук и выходит из кухни.
Раньше жираф Джим обращался со мной как с последним придурком. Вообще ни во что меня не ставил. Но теперь, когда я доказал свою мужскую состоятельность, оплодотворив жену, он стал меня уважать. Теперь он заходит в дом через входную дверь, а не вываливается из шкафа, и еще он перестал называть меня Спеком.
— Скотт, — говорит Джим, не называя меня Спеком.
— Джи м, проходи.
— А где Воздержанья?
— Она наверху, — говорю я. — Пошла кое-что взять.
— Такты зачем меня звал?
— Пойдем в гостиную, — говорю я ему. — Хочешь чаю?
Он кивает.
— С молоком?
— Да, Спек, пожалуйста.
— Сколько сахара?
— Пятнадцать кусочков.
Я завариваю чай, разливаю по чашкам и иду в гостиную. Жираф-призрак уже лежит на диване, поджав свои длинные призрачно-жирафьи ноги.
— Ну и как ты себя ощущаешь в роли отца?
— Пока я еще не отец, — говорю я, садясь в свое кресло хай-тек. — Мы беременны всего две недели.
— А через сколько рождаются дети?
— Через девять месяцев.
Он морщит нос.
— Я думал, что через девять дней, как-то так.
— Девять дней?
— Ну, — говорит он задумчиво, уловив в моем тоне насмешку. — Тогда через десять недель.
— Джим, ты в школе что, биологию не проходил?
— У нас в джунглях не было как такового полового воспитания, — говорит Джим. — Нас учили лишь одному: бери ее сзади, а потом убегай.
— Да ты, оказывается, романтик.
— Практичность — прежде всего, — говорит Джим, отпивая чай. — Потому что иначе нельзя. Это же джунгли.
Я киваю.
— Джим, я хотел тебе что-то сказать. Я не всегда обращался с тобой хорошо, да?
— А с чего бы ты стал обращаться со мной хорошо? — говорит Джим, скромно потупившись. — Что я сделал хорошего для тебя?
— Очень даже немало, если на то пошло. Ты помог мне выйти из своей скорлупы. Сегодня я выступил с критикой начальства, заявил Гарри Дельцу, что его новая программа никуда не годится.
— И это все — из-за меня?
— Ну, не только из-за тебя, Джим. Отчасти и из-за моей секретарши, миссис Уныньи, которая явно дала мне понять, что она меня не уважает. И я задумался. Я спросил себя: а что сделал бы Джим, если бы его явно не уважали?
— Я бы сказал тому, кто меня не уважает: «Поцелуй меня под хвостом».
— Вот именно. И я поступил точно так же в каком-то смысле. И в знак благодарности я приглашаю тебя к Вику Двадцатке, чтобы ты там поиграл в компьютерную игру.
— Не знаю, что и сказать.
— Давай допивай чай, и пойдем.
— Не могу, — говорит Джим, отставляя чашку. — Пить не могу, от волнения.
— Ну и ладно, и бог с ним, с чаем. Я тоже не буду допивать свой чай, чтобы ты себя не чувствовал виноватым. Пойдем, — говорю я, глядя на свои высокотехнологичные часы. — Вик за нами заедет. Он будет здесь с минуты на минуту. Надеюсь, что мы все поместимся в его машину. У него хэтчбек, а ты все-таки жираф.
— А можно взять еще моего друга?
— Какого друга?
— Барри.
— Это не тот слон-призрак, про которого ты рассказывал?
— Он не слон, он носорог.
Я вздыхаю.
— Ну ладно. Бери своего носорога. Но только его и никого больше. — Я снова смотрю на свои высокотехнологичные часы. — А когда он здесь будет?
— Он уже здесь, Спек. Он живет на кухне, под раковиной.
— Замечательно. А сколько еще дохлых зверей обитает со мной в одном доме?
— Да нисколько не обитает.
Я иду следом за Джимом на кухню.
— Только если он очень тяжелый, ему придется заплатить за бензин.
Я открываю дверцу шкафчика под раковиной, и из шкафчика на меня сонно таращится носорог, моргая своими большими серыми глазами.
— Ой, — говорит он, — а я спал.
Джим наклоняется к носорогу.
— Барри, это Скотт. Скотт, это Барри, фосфористый носорог.
— Привет, Барри.
— До свидания, — говорит Барри. — В смысле, привет.
— Барри не блещет умом, — говорит Джим. — Он живет на кухне, под раковиной.
Я так и не понял: эта последняя фраза была объяснением или наглядным примером?
— Сегодня какой день недели?
— Не знаю, Барри. Скотт, сегодня какой день недели?
— Понедельник.
Барри кивает два раза, на что уходит немало времени, поскольку кивает он очень медленно.
— И что это значит?
Джим смотрит на меня.
— Наверное, все зависит от того, работаешь ты или нет.
— Он работает, — говорит Джим.
Я смеюсь.
— Я попробую угадать. Он — дипломированный бухгалтер.
— Не угадал. Он работает в общественном туалете, поедает какашки.
— Я бы точно угадал со второй попытки.
Джим смотрит на Барри, фосфористого носорога, и улыбается.
— Барри, хочешь поехать с нами?
— Только не в боулинг. Ненавижу боулинг. Не понимаю, что там интересного: какать, а потом катать кучку какашек по этой длинной деревянной штуке?
— Он совсем не умеет играть в боулинг, — говорит Джим мне на ухо.
Барри поднимает глаза.
— Что ты сказал? Что я всегда безнадежно проигрываю? Хочешь сказать, что я неудачник?
— Ты же ни разу не проиграл, Барри. С твоей внушительной кучкой какашек ты всегда делал страйк.
— Тогда почему меня побили?
— Ты какал в общественном месте, — говорит Джим. — Чего же ты ждал?
— Я носорог, — отвечает Барри. — Чего же они ждали?
Вик приезжает вовремя, с точностью до секунды, и мы приступаем к решению серьезной проблемы по организации размещения всех нас в машине. Будучи программистом, Вик в совершенстве владеет навыком решения серьезных проблем. К несчастью, подавляющее большинство этих проблем относится к области абстрактной математики и не имеет соприкосновения с повседневными бытовыми задачами, типа как втиснуть жирафа и носорога в хэтчбек.
