В ее сердце гремели раскаты грома, из глаз дождем лились слезы.
— Со мной Джесс. Со мной Сэм. Со мной Бог. Я иду по тенистой долине смерти.
Пришел лифт. Она вошла в него.
Адамо вошел вслед за ней.
— Я тоже с тобой.
Они держались за руки, пока лифт поднимался.
Когда двери открылись, там стоял Луис Монтесума, на стенах прихожей сверкали подсвеченные сзади жемчужины, драгоценные камни и кристаллы. Он был в сапогах, у пояса висел нарядный чехол, в руке был серебряный кинжал.
— Одно ваше движение, сеньор, и я изрежу ей лицо, — сказал Луис.
Питер захныкал.
— Отпустите ее руку! — приказал Луис.
Адамо не подчинился.
— Выходи, Мэгги Даффи. А вы, сеньор, оставайтесь там, если не хотите увидеть, как она умрет. — Он прицелился клинком в переносицу Мэгги.
Адамо отпустил Мэгги. Она вышла из лифта.
Приставив кинжал к Мэгги, Луис протянул руку в лифт и нажал кнопку вестибюля. Двери закрылись. Адамо уехал. Луис широко раскрытыми глазами смотрел на Питера.
— Gracias a Dios! Aqui esta el niňo
[72]
.
Испуганная Мэгги закричала:
— Говорите по-английски!
Луис нахмурился.
— Да, это крик всех гринго. «Говорите по-английски! Кланяйтесь нам!» А что, если мы вам скажем: «Говорите по-испански, сеньора Даффи»?
— Что? — недоверчиво спросила она. — В такой момент, как сейчас, вы обвиняете меня, что я не выучила язык так же хорошо, как вы выучили испанский?
— У меня смешанная кровь!
— Да? Ну, и у меня тоже.
Луис фыркнул.
— Я понимаю, почему существует конфликт между мексиканскими американцами и афроамериканцами.
— Неужели? — ответила Мэгги. — Никто мне об этом не сказал. Люди есть люди. Если подумать, какие бы проблемы ни были у вас связаны с Мексикой, у меня, возможно, похожие проблемы связаны с Африкой. — Она попыталась улыбнуться. — Может быть, мы это обсудим?
— Mujer estupida!
[73]
Отдай мне ребенка, — сказал Луис, целясь кинжалом в ее сердце, словно собирался вырезать его.
Мэгги крепче прижала к себе Питера.
— Зачем? — закричала она. — Зачем, зачем, зачем?
Он криво усмехнулся
— Это для реконкисты, если хочешь знать. Давай сюда ребенка!
— Для рекон… что? Ты раньше был здесь дворецким. Что происходит?
Луис дрожал, бормотал слова, которых она не понимала. Он быстро шагнул к ней, сунул руку под Питера и ударил ее рукояткой кинжала. Мэгги почувствовала, как висок пронзила боль, в глазах вспыхнул белый свет, но она не упала — только зашаталась и крепче сжала Питера, который вопил от страха.
Луис приставил кинжал к ее горлу.
— Отдай его мне, или я лишу тебя жизни! Я не позволю одному человеку помешать спасти мой народ!
— Спасти твой народ? — ахнула Мэгги. — Тогда давай, сделай это. Я больше не вынесу. Бог не предназначил меня в матери, это ясно как день. Я больше не буду спорить с Богом, и не стану от тебя убегать!
Луис поднял брови и приставил острие к горлу Питера.
Рыдая, Мэгги закричала:
— Когда убьешь его, убей меня тоже. Я не могу еще раз пережить потерю ребенка. Убей нас обоих одновременно. Давай, сделай это!
— Ты смеешь считать себя мадонной? — заорал Луис. — Ты не мадонна! Ты просто еще одна шлюха!
Он протянул руку и рванул мягкое белое платье Мэгги, сдирая его с ее тела. Она цеплялась за Питера, пока Луис срывал с нее платье, пока она не осталась в одной белой комбинации, надетой поверх белого поддерживающего лифчика и белых трусиков, доходящих до талии.
Луис попятился и разразился хохотом, держа в руке кинжал.
Он порочен или безумен? Мэгги в отчаянии подняла глаза к потолку и начала молиться:
— Боже, это я, Мэгги. Ты меня слышишь?
Луис рассмеялся еще громче.
— Услышь меня в час моей беды. Это твоя служанка, Мэгги Даффи, и мне нужна твоя помощь. Я прошу тебя…
— Замолчи! — завопил Луис.
— Я ищу…
— Тихо, я сказал!
— Я стучусь в твою дверь. Я прошу тебя спасти Питера, моего сына. Второй ли он Иисус, или нет, он просто маленький мальчик.
— Ты заткнешься или нет?
— Я верю в тебя. Всегда верила. Даже в этот момент я чувствую тебя в своем сердце.
Луис презрительно усмехнулся.
— Я тебе скажу, кто ты такая, сеньора Даффи. Ты — глу-у-упая женщина! Ты носишь глупое белье! И еще, сеньора, ты очень, очень уродлива, тебе это известно? Наверное, никто этого тебе не говорил, чтобы не задеть твои чувства.
— Боже, это Мэгги Даффи. Я прошу, я умоляю, я взываю к тебе. Сдвинь ради меня гору, скорее!
Луис хихикнул.
— Наверное, ты самая глупая женщина из всех, кого я знаю. Ты сама виновата во всем. Как ты смеешь претендовать на то, чем не являешься? Твой сын просто мальчик, каких миллионы, у него нет шансов остаться в живых, не говоря уже о том, чтобы обманывать публику. Моему народу нужен твой сын. Ты его мне отдашь.
— Сдвинь гору. Прошу тебя!
Мэгги не совсем поняла, что случилось дальше, но ей показалось, что воздух наполнился запахом роз. Она оглядела комнату в поисках источника аромата, она чувствовала себя так же, как Хуан Диего на горе Тепеяк, когда Дева Мария Гваделупская сотворила для него розы.
Она услышала, как ахнул Луис. Затем комнату каким-то образом залил свет. Она увидела, как Луис уронил кинжал и упал на колени, по его лицу внезапно полились слезы. Затем он снова заговорил по-испански.
— Nuestra Seňora de Guadalupe! — воскликнул он.
Дальше происходило нечто еще более странное. Он сказал:
— Матерь Божья, я Луис, твой покорный слуга. Ты благословила меня, явившись ко мне.
Его глаза смотрели так странно, что Мэгги помахала рукой перед ними, но он не среагировал. Что бы он ни видел, это была не она.
Затем Луис низко склонился и поцеловал ее ступни.
Потрясенная, Мэгги уставилась на него широко открытыми глазами и решила, что это подходящий момент, чтобы уйти.
Она двинулась к лифту, но Луис пополз за ней на коленях, как те паломники, которых описывала Терезита. Выражение его лица было восторженным, в глазах ни горечи, ни опасности. Она нажала кнопку вызова лифта, а Луис продолжал ползти, двигаясь так, будто он ничего не весит, будто стоит на коленях в воздухе, а не на твердом полу в прихожей Брауна, продолжая свой разговор с той, за которую он ее принимал. Он говорил по-испански, поэтому она не понимала.
