Томоко отрицательно покачала головой.
— Вы приехали из другого города? Вы из Токио? Что ещё вы осмотрели после приезда в Киото?
Томоко обратила внимание, как к ней обращался её отец, и это неожиданно позабавило её. Она улыбнулась Кёго и почувствовала себя более непринуждённо.
— Я ещё не видела никаких других мест.
— Вы приехали в Киото для осмотра достопримечательностей во время ваших школьных каникул?
— Нет, я здесь не для осмотра достопримечательностей, и я больше не хожу в школу. Я её уже окончила.
— О, я должен тогда попросить прощения, — сказал Кёго, как будто насмехаясь над собой. — Я никогда не могу даже приблизительно предположить возраст такого молодого человека, как вы. Я был убеждён, что вы ещё школьница.
Он внезапно замолчал и мирно шёл рядом с ней по тропинке среди деревьев. Ветви деревьев были аккуратно подстрижены, и сад был великолепен.
— Могу ли я спросить, сколько вам лет?
— Мне двадцать два.
Кёго как-то по-новому внимательно посмотрел на неё.
— Значит, девушка в двадцать два года выглядит, примерно как вы? А я и не знал, — пробормотал он.
Потихонечку Томоко хладнокровно наблюдала за Кёго. Она больше не сомневалась, что он был её отец. Для неё было похоже на сон, что рядом с ней шёл человек, о котором она столько размышляла, разглядывая его фотографию в молодости, и образ которого она нарисовала в своём воображении со слов Саэко. Она была немного удивлена, найдя его моложе, чем предполагала. До встречи она тайно ожидала появления чувств привязанности к нему, но пока она не могла сказать, что это произошло. Её чувства были пока несколько растеряны и не находили выхода. Но несмотря на это, она чувствовала лёгкость в сердце. Может быть, причина частично была в том, что Кёго, несмотря на свой острый взгляд, обладал мягким и спокойным характером. Она была рада, что он в реальности оказался порядочным человеком, каким его постоянно описывала Саэко. Но это было всё, что она ощущала, но это всё же не было чувствами дочери к своему отцу.
Они обошли храм и остановились около маленького родника, который пробивался сквозь покрытые мхом камни.
— Говорят, что эта вода использовалась для чайных церемоний сёгуна, но я не знаю, правда это или нет, — сказал Кёго. Нежное выражение появилось у него в глазах, когда он спросил: — А чем вы занимаетесь сейчас после окончания школы?
— Шитьём дамского платья.
После короткой паузы она продолжила:
— Я также помогаю в издании журнала.
— В вашем возрасте! — Кёго взглянул на неё с удивлением. — Да, это здорово. С моих пор многое изменилось для японских девушек. Я так долго жил за границей, что чувствую себя как, Таро Урасима. Куда бы я ни поехал в Японии, я поражён большими переменами во всём, что я вижу. Особенно я не представляю, какие идеи вынашивают молодые люди подобные вам, девушки или юноши.
Он улыбнулся и спросил:
— Боюсь, что это невежливо с моей стороны задавать такой вопрос, но я хотел бы знать, из какого дома вы происходите?
— Вы имеете в виду мою семью?
— Да. Чем занимается ваш отец?
— Его профессия? — Почувствовав, как будто что-то подтолкнуло её, она ответила чётко: — Мой отец служил на военно-морском флоте. Раньше.
— На флоте? — воскликнул Кёго, посмотрев на Томоко. — Вот это да, — пробормотал он.
Хотя она не могла понять значение его восклицания, оно прозвучало с глубоким, сложным оттенком и вызвало лёгкое волнение в её груди. Почувствовал ли что-нибудь её отец? Их беседа прервалась, и вокруг воцарилось молчание послеполуденного летнего дня.
Они подошли к месту, где вода падала на груду камней. Хотя струя воды была слишком мала, чтобы заслужить название водопада, на табличке было написано, что он назывался водопад Ворота Дракона. Ветви клёна бросали на землю лёгкую тень.
— Во всяком случае, я надеюсь, ваш отец в добром здравии, — медленно сказал Кёго.
Томоко остановила свой взгляд на лице, как она верила, своего отца и кивнула твёрдо. Она сказала так вполне намеренно, а ещё мгновение назад она была на грани того, чтобы раскрыть всё в потоке слов. Она заметила, как сдержан был Кёго и как серьёзно было его лицо. Независимо от того, что он был глубоко воспитанным человеком и в его привычке было проявлять внимание к молодым людям, его доброта и постоянная вежливость к Томоко проявились с самого начала их общения.
— Я рад, что это так. Слишком много людей погибло.
Внезапно Томоко не могла удержаться от улыбки, и одновременно где-то глубоко в ней появилось лёгкое чувство раздражительности. Стоящий перед ней её отец, спокойный и с великолепной фигурой, вместе с тем производил впечатление слабого и достойного сожаления человека. «Он всё ещё не догадывается, что я Томоко». И удивительно, что одна только эта мысль принесла ей облегчение, и выражение её лица просветлело.
Её губы задвигались, как будто она хотела что-то сказать, и повёрнутые в сторону отца глаза невинно и шаловливо заблестели, как глаза ребёнка, который собирается выкинуть детскую шалость.
— Я тоже служил на военном флоте, — начал он говорить. — Так как у меня была дочь вашего возраста, я и ваш отец учились примерно в одно время в Военно-морской академии…
Томоко внезапно прервала его:
— Папа! — это слово искренне и без труда слетело с её губ. — Я — Томоко.
Кёго уставился на неё и не мог произнести ни слова.
Томоко уже больше была не в состоянии сдерживать свои глубокие эмоции, которые так и вырывались наружу, и уже не могла их больше контролировать. Её отец продолжал с сомнением смотреть на неё, и ей казалось, что она наблюдает неуверенные движения слепого человека, которого она хочет взять за руку и успокоить. Но, похоже, что Кёго постепенно стал осознавать значение её слов.
— Я — Томоко, — повторила она. — Вы не понимаете?
Глаза Кёго покрылись влагой, но в осанке его фигуры и выражении лица резких изменений не произошло, и это спокойствие показалось Томоко прекрасным.
— Не следует заставать людей так врасплох, — сказал он спокойным тоном, продолжая смотреть на Томоко. Выражение его глаз стало более напряжённым, и губы слегка дрожали.
— И подумать только, что я не знал, — пробормотал он, и тень печали пробежала по его лицу. Безрадостные воспоминания, страдания от постоянного одиночества в этом мире внезапно обрушились на него, и только большим усилием воли он смог сдержать свои эмоции. «Отец сыграл комичную роль перед своим ребёнком», — подумал он.
— Я очень обидел тебя, — сказал он низким голосом. — Я, действительно, ничего не знал, и думаю, ты поймёшь и простишь меня.
Томоко в экстазе потрясла головой, её пышные волосы испускали яркий блеск, и лицо по-прежнему светилось.
