Удары грома иногда раздавались совсем близко, но дождь так и не пошёл. Протекавшая внизу река почти скрылась в собирающихся сумерках, и в середине её потока был виден забрасывающий невод голый мужчина, которому, видимо, было нечего бояться, если даже пойдёт дождь.
Кёго внезапно перестал говорить, и его последние слова, казалось, переросли в молчание, окружённое сигаретным дымом. Как раз в этот момент новая мысль пришла в голову Томоко и потрясла её. Она была не по-женски смелая и неожиданная. Томоко была неудовлетворена тем, что сегодня ночью ей придётся покинуть своего отца, и она задала себе вопрос: «А что, если её отец не будет таким правильным и аккуратным и совершит ошибку?» И она была шокирована, осознав, что что-то в ней самой хотело, чтобы так и произошло. А что, если вместо того, чтобы сказать, возвращайся к своей матери, он сказал бы, оставайся со мной? И даже от одной мысли, что она не смогла бы этому сопротивляться, сердце заколотилось у неё в груди. Похоже, что она сама желала подобного принуждения со стороны своего отца.
Конечно, в действительности она не могла совершить что-нибудь подобное, прежде всего из-за своей матери. Ради неё она и приехала сюда. Но ещё более пугающие и фантастические мысли начали возникать в скрытых тайниках её сердца, в то время как тёмные штормовые тучи сгущались над гостиницей.
А что если её мать приедет и присоединится к ним? Томоко подумала об этом, и её сердце уподобилось бегущим над ней тучам, необузданным и подчиняющимся ветру, редким здесь и густым там, но создающим впечатление неподвижности там далеко над горами, периодически издавая раскаты грома. Томоко молча наблюдала за ними.
Дождь так и не пошёл.
Облака рассеялись около горы Нисияма, и последние лучи заходящего солнца ярко осветили долину перед горой Хигасияма, выхватив сосновые деревья и крыши храмов из покрытого туманом её склона. По мере приближения вечера всё больше людей было видно на дороге через реку, видимо, возвращающихся с работы, некоторые из них ехали на велосипедах. Ивы вдоль реки придавали открывающемуся виду особую прелесть, но Томоко также понимала, что это обычная уличная картина, и люди на ней были отнюдь не туристы, а участники ежедневной городской жизни, которые механически перемещались в нужном им направлениям, как это делала сама Томоко в Токио. Она вспомнила дом Оки от гостиной до небольшой кухни и с грустью подумала, как много работы ложится на плечи её матери. Неужели такая жизнь никогда не изменится?
Появилась хозяйка гостиницы, одетая в красивое вечернее кимоно, и включила свет в холе. Одновременно свет загорелся также и в комнате. Кёго с улыбкой повернулся к ней:
— Дождь так и прошёл мимо нас.
— Похоже, что так, — ответила она своим мягким голосом и посмотрела на небо сквозь нависающий на веранду карниз крыши.
В домах на противоположном берегу реки один за другим загорались огни, ярко сверкая в наступающей темноте. Прохожие на дороге стали почти невидимы, за исключением появляющихся белых пятен их одежды.
— Почему бы тебе не поехать на вокзал прямо отсюда, не заезжая в твою гостиницу? — предложил Кёго. — Я провожу тебя.
Томоко подумала о Саэко, которая ждала её в гостинице, и задумчиво наклонила голову.
— Ты можешь позвонить своему другу и предупредить её. Спустись вниз и попроси разрешения воспользоваться телефоном.
Хотя Томоко и не хотелось оставлять своего отца, она согласилась и пошла вниз, вспомнив уже внизу, что пребывание Саэко в Киото необходимо сохранить в тайне.
— Я вас жду. Вы его встретили? — послышался в телефоне голос Саэко.
Томоко с неохотой ответила:
— Он хочет проводить меня. Он сказал, что мне лучше поехать с ним на вокзал, не заезжая в гостиницу.
— Ваш отец собирается отвезти вас на вокзал?
— Да, правильно.
Саэко немного помолчала.
— Я понимаю… Всё получилось хорошо, Томоко. Вы счастливы, не правда ли? Вы ничего не говорили обо мне?
— Нет, я не говорила.
— Нет? Хорошо… Вы счастливы, Томоко? Он чудесный человек, не так ли?
Томоко почувствовала себя неудобно, но ей не показалось, что Саэко была расстроена.
— Я тоже хочу повидать его, но, правда, я не могу. Я боюсь его. Но, может, я встречу его на вокзале.
Томоко промолчала.
— Нет, будет безопасней посмотреть на него издалека. Во всяком случае не беспокойтесь обо мне и поступайте, как хотите.
Эта маленькая тайна стала уже давить тяжёлым грузом на Томоко. Она всё ещё сомневалась в правдивости истории, которую рассказала ей Саэко. Это было бы в её характере показаться отцу на вокзале, что, вероятно, и произойдёт. Саэко была сильнее, чем она о себе говорила, была уверена в себе, и её не так легко удивить. Похоже, что она преследовала определённую цель в поездке в Киото и действовала по заранее подготовленному плану. Она жаловалась на своё одиночество, но она не выглядела особенно одинокой. Она говорила, что боится отца, но на самом деле не выглядела настолько испуганной.
Кёго сидел на прохладной веранде, освещённой бумажными фонариками, и наслаждался послеобеденным виски.
— Что она сказала? Согласна? Прекрасно, это прекрасно. Выпьешь вина? У нас ещё много времени.
В маленьком такси по дороге на вокзал Кёго осознал, что они так ничего и не сказали друг другу. Скоро они должны будут расстаться, и он не мог заставить себя дать какое-либо обещание на будущее. Растущие вдоль дороги деревья и огни города проплывали за окнами автомашины.
— Я, действительно, ничего не знаю о моей дочери, — почти в отчаянии подумал Кёго.
Томоко сидела напряжённо и прямо на краю сиденья и смотрела вперёд. Ей нечего было ожидать, и она сознавала, что каждая секунда этой быстрой езды сокращала время, которое она ещё может быть со своим отцом. Неожиданно он протянул руку:
— Покажи мне.
Она не сразу поняла, что он имеет в виду дамскую сумочку, которую она держала на коленях.
— Я не могу вообразить, что молодая девушка, подобная тебе, носит с собой. Покажи, если не возражаешь.
Его тёплый, откровенный тон вызвал улыбку на лице Томоко.
— Я проведу досмотр, — и его лицо приняло шутливое выражение. — Личные вещи лучше всего рассказывают о характере их владельца. Ты была слишком скромна, чтобы рассказать что-нибудь о себе, так что я узнаю, по крайней мере, что смогу, из твоей сумочки.
— Мне будет стыдно.
— В этом нет необходимости. Я не пророню ни слова. Просто, позволь мне посмотреть…
Как говорят, можно сказать, что представляет из себя человек, если посмотреть комнату, в которой он живёт. Это касается также и предметов, которые он с собой носит.
Томоко без слов передала ему свою сумочку.
— Она очень тяжёлая. Я подумал об этом ещё днём в Золотом храме.
