Луи пристально смотрел на психолога. На его лице появилось выражение холодности, которого она раньше не замечала. Он не смотрел ей в лицо, глаза его бегали по сторонам, затем, словно бы собираясь с мыслями, он на секунду закрыл их.
— Ты говорил с ним после этого? — спросила она.
— Нет. Но я разговаривал с дядей. Я рассказал ему, что произошло.
— И что он сказал?
— Ничего особенного. Он просто слушал, не удивляясь.
— Давай поговорим о кастинге, — сказала психолог, поглядев на часы. — У нас ещё есть время.
— Я был слишком напорист. Мне так сказал потом мой продюсер, — всё ещё со злостью промолвил Луи. — Как только я вошёл в комнату, я почувствовал, что что-то не так. Продюсеры, директор кастинга, служащие компании смотрели на меня разочарованно.
— Но они же ещё не слышали тебя, — сказала психолог. — Почему же они выглядели разочарованными?
— Не знаю. Мне так показалось. Это вывело меня из себя.
— Может быть, ты уже злился, когда вошёл! Злился на отца, что…
— Нет же, чёрт подери! — заорал Луи. — Не могу поверить.
Луи читал отрывок из пьесы, действие которой происходило в подземной тюрьме на планете Зорлон, — мертвенно-бледном Содоме и Гоморре, — оккупированной подростками-наркоманами и высокоразвитыми чудищами-собаками с призрачно-голубой шерстью. Его герой, межгалактический полицейский, брал показания у молодой девушки, подозреваемой в том, что она отравила своего приятеля, расчленила тело и закопала куски под ледяным полем, на котором, словно мумии, лежали огромные рыбы.
— Я перечитал текст в машине, — придя в себя, продолжил Луи. — По тому, как это было написано, девушка была просто ведьмой. В одном месте она должна была дать мне пощёчину, выбив сигарету изо рта. Но в студии директор кастинга, словно нарочно, стала читать роль девушки, словно бы та была больной и усталой. Я был в ауте. Она убивала всю мою энергетику, мне оставалось только одно. Я словно взбесился.
— Да? — отклонилась назад психолог. — Что ты сделал?
— Я решил не обращать внимания на директора и стал играть для продюсеров и служащих, импровизируя и используя всю комнату в качестве сцены. К тому времени, как один из продюсеров встал и прекратил прослушивание, я уже опрокинул столик с чашками кофе и съел чей-то сэндвич с тунцом. По крайней мере, так мне сказал продюсер.
— А ты сам не помнишь?
— Не совсем, — просто, но неожиданно сказал Луи. — Я будто бы был в отключке.
— А что ты чувствовал, когда пришел в себя?
— Занятно, но чувствовал я себя отлично. Я знал, что сделанное мной выходило за все рамки, но я хотя бы рискнул. И я был горд этим.
— Думаешь, у тебя был шанс получить эту роль?
— Мне было наплевать. Просто хотел вернуться в отель и поспать.
— Ты, должно быть, устал, — сказала психолог, и они оба встали. — Во сколько у тебя был самолёт?
— В пять. Я почти опоздал на него.
— Почему?
— Я был у дедушки, — сказал Луи, а психолог, стоя, наблюдала, как меняется выражение его лица. — Он рассказывал мне истории.
Натан Бёрк мирно посапывал на диване в комнате с опущенными шторами, когда звон дверного звонка медленно поднял его из тёплых глубин сновидений. Но даже потом он по меньшей мере еще минуту сидел на диване и не мог окончательно проснуться и разобрать голос Луи: «Дед! Дедушка! Это я! Открой!»
Натан Бёрк зевнул:
— Да-да. Я слышу, — пробормотал он, нащупывая свою палку. Когда он открыл шторы, то увидел на крыльце Луи, отбрасывающего продолговатую тень. Он переминался с ноги на ногу и был одет в голубую рубашку и чистые брюки цвета хаки. За ним на дорожке, ведущей к дому, виднелась длинная чёрная машина с работающим мотором.
Луи увидел заспанное лицо деда и отпустил звонок.
— Давай, дед, открывай!
— Иду, иду, — проговорил Натан Бёрк, с трудом направляясь к входной двери. — Ты бы позвонил заранее. Тогда бы я ждал.
Луи легко обнял деда и вошёл внутрь.
— Я тебе вчера сказал, что приеду около полудня, — сказал он, с грустью поглядев на пачки старых газет, тарелки с несвежей едой, мятую одежду и другой мусор, раскиданный по полу. — Что ты делал?
— Я был с Ким Новак
[111]
.
— Ты делал что?
— Я спал, — с лёгким ворчанием Натан Бёрк опустился на диван. — Ты слышал о Ким Новак?
— Конечно, она актриса, — сказал Луи, усаживаясь рядом с дедом. Она играла в «Головокружении»
[112]
вместе с Джеймсом Стюартом.
— Верно, — ответил Натан Бёрк. — И она была постоянным клиентом в магазинчике. Сначала она пришла с Синатрой в то время, когда они снимались в фильме «Человек с золотой рукой»
[113]
на «Коламбии». На экране она была холодной и загадочной, а в жизни — очаровательной, весёлой девушкой. О, какая у неё была фигура! — улыбнулся воспоминанию Натан Бёрк, и лицо его сразу помолодело. Тут он заметил, что Луи смотрит на его пересохшие губы. — А как поживает мистер Звезда с красивой машиной? Как кастинг?
— Плохо.
— Да…
— Не думаю, что я получу эту роль.
— Значит, получишь следующую. Это жестокий город, — сказал Натан Бёрк. — Так что это не должно тебя расстраивать.
— Это расстроит моего отца.
— Да, я знаю.
— Он ввязался в драку этой ночью.
— И это я знаю. Он приходил с утра, чтобы занять денег, — сказал Нат, на что Луи ничего не ответил. — Хочешь есть?
— Нет, спасибо.
— В холодильнике есть холодный цыплёнок. Или поешь сыра с печеньем.
— Да ладно, — ответил Луи. — Я не голоден.
Натан Бёрк пожал плечами. Через минуту-другую он включил телевизор, пощелкал каналами и остановился на чёрно-белом фильме про ковбоев сороковых годов.
— Твой отец любил вестерны. И твой дядя тоже, — с воодушевлением заговорил он, следя за актёрами. — Каждое воскресенье утром они брали свои пистолеты в кобуре и шли в «Пэнтэйджес» на специальный сеанс. Особенно им нравились Хут Гибсон и Тим Маккой. Затем они бродили по магазину и читали комиксы или украдкой разглядывали фотографии голых девушек в журналах, когда я их не видел. Их мать работала по воскресеньям, а после этого мы все отправлялись ужинать на Фармерз Маркет.
