Он знал, что я уже завязал, и на самом деле спрашивал: «Тебя не напряжет, если я тут кое за чем зайду?»
Я сказал: «Ладно, только давай побыстрее».
Мы поехали на какую-то точку в Нижнем Ист-сайде, и таксисту там не очень понравилось, потому что место было довольно стремное. Такой квартал — везде торчат копы, ему хотелось скорее убраться оттуда. Я сказал: «Сейчас, ему просто нужно тут кое-что занести одному другу».
В конце концов Джонни вернулся и мы поехали к нему на Двадцать первую, а у него дом как раз напротив участка. Кругом куча копов и всяких стажеров из полицейской академии. Джонни тянет из кармана ключи, и на дорожку вываливается здоровенный пакет кокса. Он быстро оглядывается по сторонам, типа «Никто ничего не заметил?» Потом быстро сует его обратно в карман и говорит: «Прости, Боб, низкий у меня класс».
Я говорю: «Да, точно, у тебя отличный стиль, но низкий класс».
Джерри Нолан: У нас с Джонни, конечно, иногда получалось сыграть, но все равно он порой был невыносим. Когда начинался концерт, Джонни всегда пытался что-нибудь отмочить, и приходилось говорить ему: «Джонни, бери гитару и играй, а то я засуну ее тебе куда-нибудь».
И Джонни брал гитару и играл. Ему так нравилось. Стоило только чуть прижать его, сказать, что я выбью из него эту дурь, как он сразу начинал вилять хвостом и смотреть такими невинными глазами. Он вечно наглел и пытался всеми командовать, но людей, которые ему поддавались, ненавидел. А тех, кто отвечал ему тем же, считал лучшими друзьями. И от меня он хотел того же. Было в нем что-то от мазохиста.
Так вот, он пробовал уговорить меня поехать с ним в Новый Орлеан. Он хотел переехать туда и собрать новую группу. Я сказал, что помогу, если он серьезно собирается этим заниматься. Он ответил, что так и есть.
Боб Груэн: Вечером я снова поехал к Джонни, попрощаться с ним перед отъездом. В аэропорт его собирался отвезти Дэнни, его двоюродный брат. Пока Рэйчел собирала ему чемодан, Джонни сидел на полу в ванной и пытался поймать вену.
Я пожелал ему удачи в Новом Орлеане и сказал, что надеюсь, что он завяжет, потому что я очень хотел бы увидеться с ним еще раз. А он поднял взгляд и как-то так посмотрел на меня, будто был уже далеко-далеко и хотел попрощаться навсегда. Жуткий взгляд.
И хуже всего, я знал, что он в самом деле хочет слезть. Я видел его, когда он во второй раз вышел из «Хезелден», реабилитационного центра. Мы сидели в «Кэт клаб», пили содовую, кто-то подошел и спросил: «Эгей, Джонни, забьем косяк?» Джонни ответил: «Нет, чувак, все, я в завязке». Тот выдал что-то типа: «Тьфу, да что за хуйня с тобой?» Только я уже говорил про это с Джонни; как-то я сказал, что он — Чак Берри нашего времени. Я пытался сказать, что у него огромный талант, и еще лучше было бы, если б он завязал. Пытался дать ему понять, что не обязательно быть конченым наркоманом, чтобы на тебя шли толпы народу. Пусть всякие отморозки кричат: «Фигня, он сегодня даже ни разу не свалился со сцены», найдется много других, кто скажет: «Он отлично сыграл». В смысле, незачем напрягаться по этому поводу. Джонни нашел свой особый стиль и звучание, которое копировали все гитаристы моложе его.
Вилли Девилль: Новый Орлеан — чудесный, но очень странный город. Много всякого может случиться с неосторожным человеком в Новом Орлеане. Люди из Нью-Йорка приезжают сюда, смотрят на стройплощадки, которые уже заросли деревьями, и думают, что никто их тут не тронет. Ну, а на самом деле тут надо быть осторожным. Перепьешь как-нибудь в баре, или попробуешь достать у кого-нибудь наркотиков, или пойдешь с кем-нибудь в незнакомое место… В Новом Орлеане пропало столько людей, что страшно подумать. В воздухе тут что-то такое. Что-то трагическое, еще со времен невольничьих рынков, наверно.
Странно, как так получилось. Обычно я весь день сижу у себя на крыльце, напротив гостиницы святого Петра и играю на гитаре. Но когда в город приехал Джонни Фандерс, меня там не было.
На следующий день, как обычно, я сижу на ступеньке, играю на гитаре. Было около полудня, может, полпервого. Мы с парнями сидели там, пили пиво и разговаривали — и вдруг выскакивают копы.
Естественно, мы пошли посмотреть, что за фигня там происходит. Сначала думали — кража. Потом кто-то подслушал, что сейчас придет следователь. Мы засмеялись — наверное, какой-нибудь старпер снял шлюху и ночью схватил инфаркт или что-нибудь в таком роде.
Потом пришел следователь, потом наружу выбегает парень, сынок владельца отеля — и ко мне: «Э… Вилли, этот чувак был от тебя?»
Ребят из музыкального бизнеса, которые приезжают в город, я обычно отправляю в этот отель, потому что он рядом с моим домом. Так что паренек спрашивает: «Это ты вписал к нам этого музыканта, какую-то рок-звезду из Нью-Йорка?»
Я говорю: «Ты про кого это вообще?»
Он говорит: «Ну, там какой-то рокер из Нью-Йорка. Зовут Джонни Фандерс».
Я ответил: «Нет. Я даже не знал, что он приехал».
Ли Чайлдерс: Вечером того дня, перед тем как умер Джонни, мне позвонила Биби Бьюэл и сказала, что у ее группы будет выступление в «CBGB». Мы все пришли, отлично провели время, потом кто-то остался, а мы пошли пообедать, и зашел разговор про Джонни.
Мы шутили по поводу Джонни и его денег. Боб Груэн вспомнил, что как раз несколько дней назад туда приходил Джонни со своими десятью тысячами в кармане. Груэн сказал Джонни: «Ты не выживешь с десятью штуками в кармане. Они тебя убьют. Эти твои десять штук убьют тебя».
Но Джонни сказал: «Ты за меня не волнуйся. Я собираюсь на джаз-фестиваль в Новый Орлеан, там будет просто сказка. Ты за меня не волнуйся». На следующий день я ушел на работу, в десять утра позвонил Груэн и сказал: «Джонни Фандерса нашли мертвым».
Вилли Девилль: Не знаю, откуда стало известно, что я живу рядом, но телефон у меня просто разрывался. Звонили из Rolling Stone, из Village Voice, звонили родственники, а потом позвонил еще его гитарист. Я не знал, что говорить. Да, все закончилось трагически — в смысле, Джонни ушел в ореоле славы, ха-ха! Ну, я и подумал, что могу сделать его вообще героем — понимаешь, чисто из уважения к нему — так что я взял и рассказал всем, что, когда Джонни нашли, он лежал на полу, а в руках у него была гитара.
Это выдумка. Когда его выносили из отеля, трупное окоченение дошло до такой степени, что тело согнулось пополам. То есть он лежал на полу весь скрюченный, в позе эмбриона — в общем, когда выносили похоронный мешок, он сложился вдвое. Невозможно было смотреть.
Чита Краум: Я играл в «Континентале» вместе с Lost Generation. Ко мне подошел один знакомый и спросил: «Мне только что сказали, что умер Джонни Фандерс. Это правда?»
Оставалось пять минут до начала, я пошел вниз взять гитару, потом снова поднялся наверх и как раз позвонил тот знакомый. Он сказал: «Это правда».
Я вышел на сцену и просто сказал: «Для Джонни».
