В четверть двенадцатого по одной из широких улиц движется мотоколонна Армии Земли, составленная из захваченных в депо бульдозеров, катков и нескольких самосвалов, за ними гурьбой бегут пешие мертвецы, гулко топоча по мостовой, дробный их топот слышен далеко, и окна домов звенят ему в унисон, как стаканы на столике спального купе. Мотоколонна атакует преграждающие улицу баррикады, занятые солдатами внутренних войск, откуда ее встречают гранаты и пули, машины начинают гореть, переворачиваясь и разваливаясь на проезжей части, но земляную пехоту не остановить, она с ревом бросается вперед, разрывные пули вышибают целые куски из гнилых тел, удары гранат разбрасывает их в стороны, отрывают головы, руки и ноги, но сатанинская сила земли гонит своих воинов дальше, и вот они достигают баррикад, живые бегут, и в спины им вонзаются железные скобы, в затылки им бьют кирпичи, и злобный, леденящий души вой преследует их, будет вечно преследовать их!
— Захватить морги, монастыри, станции метро! — охрипше раздает приказы Жанна из кузова самосвала. — Эй, гони на запад! — орет она водителю, в груди которого прочно застрял короткий лом. Самосвал разворачивается, давя разбросанные по асфальту трупы, небоеспособные из-за тяжелых увечий, и прет по тротуару, сопровождаемый несколькими десятками бегущих пехотинцев.
К полудню центральные районы города уже охвачены пожаром. Рассказывают, что многие уцелевшие собрались под землей, на станциях метро, а после разбежались по путям, но мертвые настигали их и там, в сырых лабиринтах Аида, и творили там, в бессветных подземных коридорах, такое, что язык человеческий не может передать за неимением нужных слов.
Около половины первого Армия Земли штурмом берет вокзал и начинает массовое избиение сгрудившихся там в надежде покинуть город людей. Живых так много, что многие мертвецы гибнут от усталости, ломая себе кости об их бесконечную плоть. Самое распространенное оружие на вокзале — обычная лопата. Жанна лично руководит расправой, иногда пуская в беспорядочно мечущуюся толпу людей очереди из подобранного на баррикадах автомата. Одному мальчишке, выбежавшему прямо на ее самосвал, пулей сносит полголовы. Из другой половины на асфальт возле упавшего мальчика вываливается кровавая клубневидная масса. Жанна дико хохочет и встает в кузове самосвала во весь рост. Человеческое стадо так истошно визжит, что многие люди сходят с ума и оглушенные ползают по скользкому от крови асфальту, одна женщина все еще пытается уволочь куда-то небольшой чемодан, здоровенный, заросший густой могильной щетиной, солдат земли несколько раз бьет ее лопатой в голову, но она упорно продолжает ползти у него под ногами к неведомой цели.
Оттуда, с вокзала, трупы грузовиками везут на площадь, где Люба приказывает им вновь идти в бой, там же творится суд и расправа: кое-где начались кладбищенские междоусобицы, и примерно сорок подданных Любе пришлось за час поразить для устрашения гнилым огнем.
В четверть второго над центром города появляются вертолеты живых, они с костережущим рокотом, сверля лопастями ясное небо, повисают над домами и рассекают воздух сияющими, дымными полосами ракет. Огонь встает выше крыш, деревья просто исчезают в пламени, словно их и не росло, дома, один за другим, оседают в клубы пыли, будто становятся на колени, падают ниц перед своими создателями, чтобы молить о пощаде.
Линиями метро штаб Армии Земли долго уходит на запад, пока путь не преграждает огромный завал, так что вновь приходится подниматься на поверхность. Отсюда, из подвала недостроенного дома, разносятся новые приказы по всему охваченному истреблением городу, сюда приползают окровавленные, обгоревшие, ободранные до кости гонцы, принося вести о новых побоищах и зверствах. На юге избиение возглавляют бывший повар Петр Никаноров и тридцать лет проведший в канализациях вампир Султан Калтуев. Никаноров с подручными перебил кости на ногах нескольких десятков детей одного детского сада и заживо подавил их всех, ползающих и блюющих от боли, катком, восемьдесят студенток одного технического вуза он велел посовать волосами в токарные станки, а студентов бросал в камнедробильные аппараты, а Калтуев, известный также способностью с воем преодолевать земное притяжение на низкой высоте, устроил кислотную баню на химическом производстве, растворив больше сотни человек в специальном контейнере, он же, рассказывают, захватил родильный дом и, набивая маленькие канистры новорожденными детьми, как селедкой, сбрасывал их в реку.
С восточной стороны в город входят танки, но не могут продвинуться далеко, а несколько даже оказываются захвачены мертвецами, потом их уничтожат с воздуха вертолеты. Сборная мотоколонна тоже разметана ракетами, однако пешие подразделения мертвецов успешно идут дальше, захватывая за районом район.
В три часа дня все небо покрывается гулом. Наташа выходит из подвала во двор, где растут молодые осины, посмотреть, что стряслось, и видит множество черных точек, усыпавших небо гуще звезд. И земля встает на ее глазах, поднимается грохочущим вихрем к небу, но она бесстрашно смотрит на вставшую землю, не удивляясь бешеной технической мощи врага, и глиняный порошок сыпется ей в широко раскрытые глаза.
Это живые начинают площадную бомбардировку. Она продолжается всего сорок минут, но все это время девочки отрезаны в своем убежище от внешнего мира, потому что улицы города превращаются в огненный ад. тысячи мертвых гибнут в огне. Где-то на западной окраине Жанна взлетает на взрывной волне в воздух, видя, как переворачивает и отбрасывает в сторону, словно детскую игрушку, ее самосвал. Она падает грудью на осколок стены с тремя разбитыми окнами и проваливается внутрь, туда, где раньше жили люди, в груды битого камня и разломанной мебели, переплетенной рванью гардин. Он всегда побеждает, вспоминает она Наташины слова. Жанна лежит на спине и видит над собой голубизну недостижимого неба. Она не чувствует боли, хотя кровь течет у нее изо рта, наверное, осколки бомбы пробили ей сердце. Сыпь самолетов уже сошла с неба, будто все это был только сон. Золотой, прохладный отсвет осеннего солнца остается на камне, его никому не стереть. Там, высоко в небе, Жанна видит огненный дым запредельных облаков, ей даже чудится пение раздавленных катками детей, кровь которых вышла через лопнувшие тела на ветер, это, наверное, ангелы, что сгустками света роятся вокруг чего-то огромного, невообразимого, скрывая это от всего постороннего мира. Дети поют трогательно, в многослойной гармонии перебирают их голоса струны совершенных нот, дети поют со слезами радости на глазах, после того, как кровь их вышла через лопнувшие тела на ветер, дети, передавленные ударами железных колес, поют о вечности, такой, какую Жанне никогда не узнать, и ее тонкая рука медленно ползет по битому камню, ища автомат, который вырвало взрывом, не найдя его, она слегка улыбается, сильнее она улыбнуться не может, в общем, она улыбается слегка и гордо плюет кровью в горький от дыма ветер, прежде чем умереть.
Волновое бомбометание не может однако сломить силу армии мертвецов. Они прячутся в руинах и зарываются под землю, канализационными норами и туннелями метро распространяются они все дальше, пока чума войны не охватывает весь город целиком, так что люди не знают уже, куда бежать — везде встречают их осатаневшие отряды смерти.
