Миша долго и уныло рассказывал о семье, о своих детях — двоих или троих карапузах, которых он очень любил. Нас это мало трогало, потому что мы не могли заочно любить всех детей человечества, мы не были фанатиками-воспитателями из детских садиков. Мы не являлись приверженцами семейных ценностей — нас больше интересовал сам Миша. На его лице читалась сексуальная неудовлетворённость супругой, которой он не изменяет, а также то, что скоро его уволят с работы.
Вообще он был интересным персонажем, этот Миша. Он поддерживал президента и на полном серьёзе говорил о необходимости ввести российские войска в Колумбию, потому что там производят кокс и героин. Самое интересное, что это говорилось на абсолютно трезвую голову — он не пил ничего, кроме нашего чая. Ему надо было иметь менее чёткую гражданскую позицию и хотя бы изредка употреблять наркотики, тогда всё было бы нормально — но это мы обсуждали уже намного позже, когда Миша ушёл спать. Мы обсуждали его как какой-то подопытный персонаж, бабочку, которую препарируют и кладут под микроскоп. В конце концов ведь совсем никаких людей не существует — я в этом начал убеждаться уже тогда и продолжаю убеждаться до сих пор, хотя с каждым годом они становятся всё более и более никакими. Но самое главное — Миша наконец-то выдал нам более-менее нормальную версию происходящего. Он объяснил, что все эти буры и генераторы — составные части некоей исполинской исследовательской платформы, которую устанавливают в горах и ищут там с её помощью нефтяные месторождения. Это уже смахивало на правду — точнее, на официальную легенду, которая сопровождала все эти колёса, рельсы и ржавые «Орлята». От этого уже можно было плясать — но плясать пока что было рановато, Чикатило только начал разминку перед танцем. А мы ведь намеревались потанцевать в этом негостеприимном городе, мы собирались устроить им лёгкую и непринуждённую пляску святого Витта.
ЗООПАРК: собака Арчибальд
АВТОСАЛОН: двигатель от «Москвича-412»
Необъятное рязанское воскресенье маячило перед нами одиозно и угрожающе, как высшая кара. Никогда не проводите выходные дни в подобных городах. Уезжайте из них любыми путями, тратьте последние деньги на железнодорожный билет. Уноситесь оттуда на своём розовом «кадиллаке», а если у вас его нет — выталкивайте из гаража дедушкину «Победу» и реанимируйте её всеми правдами и неправдами. Купите в конце концов велосипед — только не проводите уикенд в подобных местах, укатывайте оттуда при помощи всех известных миру колёс, включая галлюциногенные.
У нас ни тех, ни других колёс не было. У нас не было ни розовых «кадиллаков», ни «велосипедов», ни «хоффманов». Мы по-настоящему попали с этим выходным днём воскресеньем. Мы совсем не знали, куда нам девать свои кости, которые ломило от непосильного труда. Михаил с утра заперся у себя в номере и радикально пил, но нам это не светило. Хотя он нас и приглашал — он был долог и навязчив, как амстердамский зазывала возле эротического кабака на Ред Лайте, — но, блин, нельзя же было окончательно погрязать в этой кузьмичёвщине, нам требовалось забыть о ней хотя бы на один день. Мы нуждались в чём-нибудь культурном, эстетическом.
Мы завалили весь пол бомжатника местными газетами с программами городских развлечений, но всё это было просто смешно. Дискотека А, дискотека Б, дискотека Э, Ю, Я. Кино со Сталлоне, кино со Шварценеггером, кино с Дольфом Лундгреном и ещё чёрт знает с какими стероидными уродцами в главных ролях. Первым вариантом можно было воспользоваться только в том случае, если бы нас переклинило и мы поспорили на десять баксов, кто из нас дольше продержится под натиском орд местных гопников. Второй вариант был менее опасен, но столь же отвратителен в эстетическом плане. Но мы уже, честное слово, были готовы идти в заплёванный семечками зал созерцать квадратного дебилушку Шварца. Слава богу, в последний момент Чикатило ткнул пальцем в какую-то незамысловатую рекламку в неинтересной чёрно-белой газете.
— Вот, смотри. «Экспо-1995». Какая-то выставка — где она проходит, непонятно. То ли в каком-то ДК, то ли в цирке, где воняет конями и потом эквилибристов. Здесь есть адрес. Не бог весть что, но, учитывая местное патологическое безрыбье, самый нормальный вариант.
Мы поскребли по сусекам и добили остатки того, что было привезено нами из Москвы для перекуров и второй категории, а потом долго ехали с пересадками в каких-то допотопных автобусах с рифлёными поручнями. Их салоны были наполнены выхлопными газами, а мелкий рэкет в лице визгливых бабок-кондукторш мешал сосредоточиться и нормально созерцать город сквозь мутные автобусные окна. Это было плохо, потому что если уж созерцать такие города, то только по накурке. А она грозила пройти и не возобновиться, и тогда мы уже чёрта с два когда-нибудь нашли бы в себе силы любоваться Рязанью — но, в общем, всё это были мелочи, неспособные окончательно убить в нас правильное настроение.
Командировка заканчивалась, и нам оставалось работать всего несколько дней. Как мы и ожидали, эйфория от осознания себя кузьмичами длилась недолго — всего дня четыре, а может быть, пять, я не помню. Потом у нас начался период безвременья, а это куда хуже, чем явный декаданс. Мы зависли на самом интересном месте — прямо как пиратская бродилка, купленная на «Горбушке». Мы впали в спячку, как пара каких-нибудь барсуков-неудачников.
Спячка нас не радовала. Мы были плохими олимпийцами в этом виде спорта, и нам срочно понадобился допинг. После недолгих раздумий мы решили слегка пощекотать нервы тому самому сынку, которого Чикатило случайно перетянул тогда дверью в курилке. Как-то раз после особо напряжённого и нудного трудового дня мы взяли по паре пива и пошли на переговорный пункт.
Тогда простые люди в основном общались с другими городами именно так, поэтому очередь в кабинку была классическая. Со всеми усачами, тётками и бабками, которые обсуждали цены на бензин, проблемы с жиклёрами и трамблёрами, паскудство работников жэка и вероломство невесток/зятьёв/тестев. Это был весёлый queue-up, он напоминал мексиканский сериал. Мне кажется, в глубине души люди любят стоять в очередях. В среде стариков, люмпенов и прочих терпил очереди выполняют ту же роль, что и джентльменские клубы в аристократическом обществе. Но, в общем, суть не в этом — мы ведь, понятное дело, попёрлись туда не ради всей этой мексиканщины.
В кабинке Чикатило набрал номер офиса сынка. Трубку сняла секретарша. Оленька рассказывала нам, что это была стандартная глуповатая блонди с беспочвенными видами на кого-нибудь из верхушки. Верхушка иногда брала её с собой в баню после корпоративных попоек.
— Алё! Это самое, аллё! — прокричал Чикатило. — А вы, это… дайте мне главного вашего… Ну, директора, или как… Я из Рязани звоню, скажите ему. По делу.
Блонди долго и неумело клацала кнопками, пытаясь переключиться на главного, а наши денежки, преобразованные в жетоны, капля за каплей безбожно падали в монетоприёмник. Но в конце концов где-то в недрах телефонной сети раздалось высокомерное сынковское «слушаю вас».
— Да, алё, да… — замялся Чик, признавая авторитет собеседника. — Я тут, это… я тут из Рязани звоню. Я грузчик. Таможенного терминала… Как какого? Ну, того, с которого вы металлолом отправляете.
