Однако именно этот мистический гнозис и интересовал занимавшихся психоделической терапией. С помощью больших
доз и определенных невербальных вспомогательных средств, после долгой работы с тестами, психоанализом и подготовкой, они пытались подвести пациента к состоянию, когда личность теряется и человек сливается с окружающим миром, растворяется в нем, состоянию, известному у буддистов как сатори, у ин-дуистов как самадхи, а в психологической среде как «временная потеря различения между собой и внешним миром». Царство чистых возможностей. И если психолог был мастером своего дела, эффект превосходил всяческие ожидания. Осмонд и Хоффер вылечивали от 50 до 70 % хронических алкоголиков. В клинике Эла Хаббарда и в голливудской больнице результат был еще выше — около 80 %.
Вернемся к Элу Хаббарду. Несмотря на дурные предчувствия Хамфри Осмонда, который опасался, что Эл создает больше проблем, чем решает, он получил степень доктора психологии в университете Теннесси. Он стал теперь доктором Хаббардом, по крайней мере — на бумаге. Возможно, Хаббарду было необходимо добиться определенного интеллектуального статуса, чтобы находиться на равных рядом с такими людьми, как Хаксли и Хёд. Возможно, его поразила их университетская эрудиция. Если так, то в этом была доля иронии, — в то время как ему хотелось бы без напряжения поддерживать интеллектуальные разговоры, беседуя о Юнге и Ином Мире, для его собеседников предметом зависти была его деловая хватка обычного простого американца и умение руководить путешествием в Иной Мир. Все, что делал Хаббард, всегда было пронизано трезвым практицизмом. Вот и в этот раз Эл решил (тут я прибегну к транзактной терминологии Лири), что единственная игра, в которую он хочет играть, — это игра в исследования психоделиков. Со своей собственной клиникой, пациентами, коллегами. А перед этим он должен получить на это соответствующий мандат.
Эл был прямолинейным человеком: заинтересовавшись ЛСД, он сжег за собой все мосты. Даже забросил бизнес. Однако, несмотря на искренний интерес к тому, что таится в глубинах человеческого сознания, Хаббард вовсе не исключал возможности, что больница с ЛСД-терапией может стать прибыльным делом. Но для этого ему была необходима помощь компетентного врача. И он нашел такого в докторе Россе Маклине, руководителе голливудской больницы в Нью-Вестминстере, в Британской Колумбии. Маклин предоставил в распоряжение Хаббарда часть помещений, и в 1958 году новая клиника по ЛСД-терапии открылась.
Клиника Хаббарда стала опытным полем ЛСД-терапии. В 1959 году она привлекла внимание местного репортера, Билла Меткальфа. Хаббард пригласил Меткальфа пройти двухдневный сеанс, и тот согласился. Сеанс проходил в кабинете, специально обставленном Хаббардом для этих целей. Над диваном висела репродукция «Тайной Вечери» Дали. На противоположной стене — «Будда» Гогена, еще одна картина Дали, распятие. Кроме того, в комнате был небольшой алтарь, стерео и статуя девы Марии. Горели свечи. Меткальф очутился в той части Иного Мира, которую можно сравнить с фильмотекой, в частности с той частью, где были собраны исторические фильмы. Перед ним проносились видения Древнего Рима и Карфагена. Вспыхивали великие битвы. Он видел шекспировских героев во плоти. Меткальф заплакал — не захныкал, как ребенок, нет, он громко, в голос, зарыдал. «Это выходит подавленный материал, — объяснил доктор Хаббард, — то, что прячется в глубинах нашей личности».
Меткальф переживал, вскрикивал, бормотал себе что-то под нос. Эл невозмутимо сидел неподалеку, очень редко что-нибудь вставляя. Одним из самых сложных умений, которые необходимо постичь любому врачу, занимающемуся психоделической терапией, — это сидеть и ничего не делать, просто наблюдая за происходящим, и в то же время быть постоянно внимательным, чтобы помочь в решающие моменты, как, например, когда Меткальф в отчаянии закричал: «Наверное, я сошел с ума! Я сошел с ума!» Но хороший врач всегда знает, как помочь в такие моменты. Знает, что сказать и какую картинку показать. «Все мы сходим с ума, сталкиваясь с этим». Эта фраза изменила состояние Меткальфа, и вот он уже почувствовал, что взлетает ввысь, к солнцу. Он летел, ощущая, как земные заботы, дети, жена, работа — все уносится вниз мимо него, «словно россыпь разноцветного снега, исчезающего во тьме. Я поднимался вверх».
А потом он почувствовал, что это похоже на смерть.
«Я умер?» — спросил Меткальф.
«Никто на самом деле не умирает», — ответил капитан Эл.
Первая опубликованная работа Хаббарда «Использование ЛСД-25 при лечении алкоголизма и других психических заболеваний» многократно цитировалась в литературе. Однако самым важным вкладом было то, что в ней были фотографии кабинета Хаббарда — с Бахом на стерео и смутно различимыми картинами на религиозные темы, развешенными по стенам. Хотя влияние окружения и обстановки было всем давно известно, в период становления психоделической терапии многие просто копировали в своих кабинетах обстановку комнаты Эла.
Часть психологов использовала ЛСД-терапию практически по старинке, не выходя за принятые в обществе рамки, например Хоффер и Осмонд в Саскачеване или группа Карлэнда в мэри-лендском Кэтонсвилле. Однако многие люди, занимающиеся психоделической терапией, были новичками в этом деле или неофитами вроде Хаббарда и его старого протеже Майрона Столя-роффа. Такие люди, исследуя Иной Мир, иногда в своей увлеченности и энергичности напоминали детей, что, конечно, казалось их сверстникам-обывателям предосудительным. Они были слишком прямолинейны и часто не могли справиться с хлещущими через край чувствами. В большей степени именно это и порождало зависть, следствием которой стала окружившая ЛСД-терапию аура «плохой науки».
Хорошим примером этого может служить Майрон Столярофф. Столярофф работал директором по перспективному планированию в «Ампекс», одной из первых больших фирм, занимавшихся электроникой, к югу от Сан-Франциско. Заинтересовавшись ЛСД, он вместе с Хаббардом попытался заинтересовать руководство «Ампекс» в программе, подразумевающей использование ЛСД для разрешения всевозможных корпоративных и межличностных проблем, проблем дизайна и перспективного планирования. Но план провалился — из-за приверженности Эла к христианскому мистицизму. Столярофф, однако, не отступал. Он начал проводить еженедельные сеансы ЛСД с некоторыми заинтересовавшимися коллегами из «Ампекс». Однажды на выходные из Канады приехал Эл и отвез их в уединенную хижину в горах Сьерры. Там, проходя сеанс под его руководством, они пережили такое «онтологическое землетрясение», которое мог сотворить только Эл. Однако руководство «Ампекса» было в ужасе. Учитывая, что Хаббарда они видели только раз и при довольно сомнительных обстоятельствах, их беспокойство неудивительно. «Что, если эти сдвигающие крышу препараты доведут наших лучших инженеров до помешательства?» Так что многие вздохнули с облегчением, когда Столярофф решил уйти из «Ампекс» и основать собственный, негосударственный центр психоделических исследований в Менло-Парк, в Калифорнии, который получил название «Международный фонд передовых исследований».
Психоделическая «Последняя вечеря» Сальвадора Дали
