Эта организация, основанная в марте 1961 года, была далеко не первой, которая занималась исследованиями ЛСД в Калифорнии. В Институте исследований психики в Пало-Альто работы над ЛСД велись с 1958 года. И это способствовало знакомству с проблемами Иного Мира не только местных психологов и психиатров, но заинтересовало и некоторых неспециалистов, таких, как Аллен Гинсберг. Однако интерес к терапевтическому использованию ЛСД резко упал после нескольких неприятных случаев, когда пациенты переживали негативный опыт. Исследования ЛСД полным ходом шли в больнице для ветеранов в Пало-Альто, в окружной больнице Сан-Матео и в клинике штата Калифорния в Напа. Однако ни в одной из них не занимались психоделической терапией и вообще исследования шли очень медленно: Лео Холлистер, о котором будет речь в связи многообещающим молодым писателем Кеном Кизи, в то время все еще работал над схемой моделирования психозов.
В общем, к исследованиям ЛСД подходили достаточно консервативно. Так что многие специалисты просто открывали собственные дела (вице-президентом у Столяроффа был Уиллис Хэрман, который до этого преподавал механику в Стенфорде) и зарабатывали средства к существованию, работая с пациентами. В отличие от Осмонда и Хоффера Столярофф не стал заниматься только хроническими алкоголиками, он брал людей с улицы. В основном это были страдающие неврозами специалисты технической элиты, жители Стэнфорда. Поначалу они часто относились к таким предложениям с недоверием. Пять сотен долларов за какой-то сомнительный наркотик? Это наводило на мысли об обмане, хотя у Столяроффа действительно был лицензированный психотерапевт, который действительно проводил стандартные сеансы. Но что, на взгляд многих, было еще хуже, так это то, что этот обман всех удовлетворял! Газета «Колл Булитин» из Сан-Матео, чувствуя, что дело пахнет медицинским скандалом, взяла интервью у определенного числа пациентов, прошедших лечение, и обнаружила, что все они безмерно его хвалят. Однажды Столяроффа посетил раздраженный психотерапевт и рявкнул: «Один из моих бывших пациентов считает вас святым!» По его мнению, это должно было ясно означать, что Столярофф — шарлатан. Но чем это было на самом деле, учитывая заявления «Колл Булитин», что Фонд преследовал цели «частично медицинские, частично научные, частично философские и частично мистические»? С первыми двумя все нормально, но философией должны заниматься философы, не правда ли? А мистика — это вообще для чокнутых.
Ситуация была немного похожа на то, с чем столкнулся Лири в Гарварде. Все местные терапевты объединились против Фонда с таким возмущением (сомнительные профессионалы используют сомнительные наркотики с сомнительным результатом), словно они ничего не знали об этих результатах. Однако Фонд вовсе не скрывал результатов своей практики. 78 % пациентов заявляли, что они стали с большей любовью относиться к окружающим, 69 % — что им стало легче справляться с враждебностью, столько же — о том, что у них исчезли многие трудности в понимании других и им стало легче общаться. 71 % объявлял о выросшем самоуважении, и, наконец, 83 %, побывав в Ином Мире, были твердо уверены, что они имели дело с «высшими силами или подлинной реальностью».
Роберт Могэр, работавший в Фонде специалист по таким вещам, как MMPI, говорил, что никогда не встречал таких потрясающих изменений личности, какие происходили под влиянием ЛСД. Вообще важной чертой MMPI было то, что ряд показателей в нем обычно оставался стабильным по сравнению с остальными, что обеспечивало некий фон, на котором становились заметны основные личностные изменения. Но под ЛСД эти стабильные показатели, которые полностью базировались на общепринятых ценностях, начинали дико колебаться. Поэтому в добавлении к MMPI Столярофф стал пользоваться методикой Оскара Дженигера с карточками. Пациенту предлагалась сотня различных написанных на бумаге утверждений, которые он должен был разложить на девять кучек: от тех, с которыми он абсолютно несогласен (первая кучка), и до тех, которые он всей душой одобряет (кучка девятая). Это нужно было сделать трижды — в процессе эксперимента, спустя два дня и через два месяца. Результаты совпадали с теми, которых добивались и другие исследователи. Карточки с надписями «Хотя я не хотел бы, чтобы об этом знали другие, но в действительности меня беспокоит, насколько я являюсь адекватным современной жизни» со временем теряли рейтинг. В то время как те, на которых было написано что-нибудь вроде «Я верю, что существую не только в пространственно-временных координатах данного мира, но также и вне времени, в вечности», — наоборот, становились более популярными.
Конечно, случались и негативные опыты. Один из пациентов решил, что повредился в рассудке, и взбаламутил некоторых других, объясняя им, что они должны относиться к видениям с максимальной осторожностью. Но гораздо более тревожным был совершенно понятный (если данные об изменении взгляда на мир были верны) рост семейных проблем. 27 % добровольцев и 16 % проходивших платную терапию сообщили об увеличении разногласий со своей второй половиной.
Программный труд Фонда «Психоделический опыт: новая концепция психотерапии» был подготовлен к публикации в конце 1961 года. В нем психоделический опыт подразделялся на три варианта: 1) состояние неопределенности, 2) символическое восприятие и 3) непосредственное восприятие.
Состоянием неопределенности авторы называли то состояние, которое ранние исследователи находили близким к шизофрении, из-за чего ошибочно классифицировали ЛСД как психомиметик. Что же в самом деле происходит? Наркотик высвобождает шквал новых мыслей и нового восприятия, так что нормальная, концептуальная основа сознания пациента не может с этим справиться и возникает ощущение паники, иногда даже с признаками паранойи. Однако, умело используя окружение и обстановку, врач может беспрепятственно провести пациента сквозь это состояние и достигнуть уровня, где начинаются обильные галлюцинации. Эти постоянно меняющиеся образы — последние попытки эго «спрятать внутреннее понимание, которое его так страшит. Когда у эго не получается скрыть его за неприятными ощущениями, оно пытается заколдовать и отвлечь мысли подсознательного и выпускает дымовую завесу галлюцинаций».
На самом деле уровень галлюцинаций служит просто подготовкой к уровню символического восприятия, которому врачи, занимавшиеся психолитической терапией, посвящали больше всего времени, пытаясь истолковать символический смысл: «Пациент постоянно освобождается от подавленного материала, умопостроений, ошибочных концепций, идей и принципов, которые он собрал за время жизненного опыта. Психологическое ощущение сопровождается субъективными визуальными образами. Все это вместе приводит к общему "проветриванию мозгов" и высвобождает практически независимое интеллектуально чистое мышление. Мало-помалу человек наконец приходит к осознанию себя — не как чего-то «хорошего» или «плохого», но просто себя самого, каков он есть».
Но был уровень и выше. За символическим восприятием лежал уровень безграничного непосредственного восприятия.
Для всех, кто достаточно глубоко исследовал этот вопрос, очевидно, что основы непосредственного восприятия лежат за пределами мира науки и здравого смысла, и при его описании самыми подходящими словами кажутся вечность и бесконечность.
