и «…что же ты наделал-то, дебильный ты дурак!..»
— Правда, классно? — млела от восторга девочка, пока Навотно Стоечко устраивал перетягу.
— Теперь тишина! — приказал Навотно Стоечко и начал искать место для вмазки. Вскоре винт пошел в кровь. Приход оказался мягким, почти незаметным, он шел несколькими волнами, одна сильнее другой, и тяга от него была тоже сильной, но ненавязчивой.
С полтыка втрескав детишек, Навоно Стоечко сел в кресло и попытался расслабиться, целиком отдавшись эйфории.
— Странный какой винт, — сказал мальчик.
— А ты к какому привык? — глумливо проговорил Навотно Стоечко. — Чтобы хрясть по башке и в аут? Нет, чем винт чище, тем он мягче действует. Так что я вам, пионерам хай класс заделал, вы его всю жизнь помнить будете!
Девочка погасила верхний свет, зажгла слабенький ночник. Некоторое время все сидели тихо. А потом Навотно Стоечко услышал странные звуки. Приоткрыв глаза, так, чтобы со стороны не было заметно, что он смотрит, Навотно Стоечко увидел непонятную сцену.
Мальчик лежал на спине, майка его была задрана, обнажив детское пузико, а девочка, склонившись над ним, водила по голой коже какой-то меховой игрушкой. От кайфа мальчик постанывал, изгибался всем телом и излучал такие эротические флюиды, что Навотно Стоечко едва сдерживался, чтобы не вскочить и не начать насиловать всех подряд.
Некоторое время Навотно Стоечко боролся с собой, потом, плюнув на все, занялся мысленной еблей. Если удастся раскрутить детишек на еблю, прикинул для себя Навотно Стоечко, то будет маза пристроиться третьим, а то и вовсе оттереть малолетнего торчка.
И Навотно Стоечко стал внушать девочке мыслеобразы и физические ощущения от ебания мальчика, а мальчику, соответственно, наоборот, то, как бы хорошо было поебать девочку. Не въезжая в то, что ими пытаются манипулировать, дети стали более активны. Усилились мальчиковские стоны, девочкины извивания, но ни один из них не делал никаких поползновений в сторону промежности партнера.
Отождествившись сразу с обоими детьми, Навотно Стоечко совокуплял их между собой, но что-то не срабатывало, и реальные дети не начинали ебаться. Девочка продолжела щекотать мальчика меховой игрушкой, Навотно Стоечко разглядел, наконец, что это был зайчик, а мальчик все извивался и постанывал, не предпринимая никаких активных действий.
Стало светать. Дети затихли и, видимо, заснули. Сквозь полуприкрытые глаза Навотно Стоечко видел, как они мирно посапывают. Пытаясь убедить себя, что все-таки его пригласили для обучения, а не для ебли, Навтно Стоечко встал и, хромая затекшими ногами, побрел в кухню. Там он решил, что за такое испытание дети должны ему больше. Собрав все компоненты, баяны, весы с разновесами и пузырьки, Навотно Стоечко погрузил их в свою сумку. Прошмонав рюкзачок девочки, Навотно Стоечко нашел два пузыря салюта, которые тоже отмел в свою пользу, и кошелек, набитый червонцами. Честно располовинив денежки, Навотно Стоечко вспомнил еще об одной вещи. Он слил в свой пузырь остатки винта, который хотел оставить детям, и крепко заткнул его пробочкой.
Осмотревшись еще раз, не забыл ли чего, Навотно Стоечко тихо вышел из квартиры, и прикрыл за собой дверь.
Садясь в первый поезд метро, он почувствовал слабый укол совести, что не честно-таки было лишать детей удовольствия. Нет, возразил кто-то внутри Навотно Стоечко, пусть-ка пострадают. Ширяться не бросят — им же хуже.
Размышлять на эту тему уже не было смысла и Навотно Стоечко стал прикидывать, к какое герле можно завалиться в такой час, чтобы обрадовать ее утренней вмазкой?
БЫЧОК К ПРИХОДУ
Кровь накромана отличается от крови обычного человека тем, что в жилах торчка всегда отрицательное давление. Стоит попасть в вену ширового колючкой, на другом конце которой болтается движок, наполненный винтом, как кровяка, впустив предварительно хвостик контроля, дабы убедиться, что в баяне настоящий первитин, а не какая-то гадость типа барбитуры, моментально высасывает весь расствор досуха.
— Прихо-од! — Орет вмазанный Чевеид Снатайко.
— Бычок… — Шепчет приходующийся Чевеид Снатайко.
Он закрыл глаза, чтобы девяносто процентов информации не мешали ему наполниться блаженной эйфорией. Он открыл рот, чтобы в него засунули горящую сигарету.
Клочкед лихорадочно носится по комнате в поисках спичек. Его правая рука занята баяном, выдернутым из чевеидовской хэнды, в левой — коробок спичек, которые он ищет, в зубах — сигарета «Ява», фильтром наружу.
Клочкеду до смерти хочется вмазаться, но варил-то Снатайко, а варщику — первый куб. А в случае Чевеида целых два. Но вмазавшийся для усиления прихода должен выкурить бычок, а желание приходующегося — закон, и Клочкед кружит между столом, на котором стоит пузырек винта, баяны, реактивы и прочие принадлежности винтоварни, и диваном, на котором валяется постанывающий Снатайко.
— Бычок!.. — Требует почти оприходовавшийся Чевеид Снатайко.
Клочкед находит спички, поджигает фильтр. Теперь он бегает в противоположном направлении, разыскивая сигареты. Они находятся в кармане и Чевеид Снатайко, наконец, затягивается.
— Го-о-о!.. — Говорит он.
Клуб дыма вырывается изо рта Чевеида Снатайко и слышится громкий вздох облегчения. Непонятно, кто же его испустил, то ли сам Чевеид Снатайко, то ли сам дым, радостный, что выпорхнул, наконец, из пропервитиненных легких.
Глядящему на Чевеида Снатайко, который тащится как мокрый хуй по стекловате, Клочкеду тоже хочется курить. Заглянув в пачку, он убеждается, что осталось только три палки курятины и решает обождать до прихода.
Сконцентрированный на своих внутренних ощущениях и переживаниях, Чевеид Снатайко выпускает одно за другим облака дыма. Его рубашка покрывается толстым слоем сигаретного пепла, на котором, как на лунной пыли остаются загадочные следы неведомых астронавтов, прилетевших из соседней галактики для изучения феномена первитиновой наркомании в среде хиппарей и прихиппованной интелигенции. Сквозь табачно-дымовую завесу, плавающую по комнате пластами разного цвета и плотности, словно следы геологических эпох, виднеется огонек сигареты, дошедший до пальцев Чевеида Снатайко.
Невидимые инопланетяне, хрустя, взбираются на пепельные колбаски и ждут прохождения нервного импульса по синапсам руки. За ними наблюдает Клочкед. Он, хотя и невмазанный, но ловит огрызками своего биополя вал эманаций, испускаемых телом Чевеида Снатайко, которые настолько сильны, что могут вызывать галлюцинации эротического характера на расстоянии нескольких теневых лет.
— Бля! Ебаный в рот! — Орет обжегшийся Чевеид Снатайко и трясет травмированной рукой, сшибая зазевавшихся невидимых пришельцев и поднимая в воздух весь осевший на него пепел.
— Во, бля, поебень! — Рассматривает он указательный и средний пальцы, на которых пока ничего не видно, кроме легкой красноты, которая вскоре превратится в два аккуратных болючих пузырика.
