Башнер был ранен мелкими осколками брони, младший лейтенант контужен. Ему помогли смыть кровь с лица. Впереди шел бой, а Чистяков разглядел орудийный капонир. Из второго танка показалась голова командира:
– Что делать будем? Вадим, ты как себя чувствуешь? – окликнул он младшего лейтенанта.
– В башке все крутится.
– Ладно, двигаем вдвоем, ждать некогда, – взял на себя инициативу Чистяков. – Слышь, Вадим, догонишь нас.
Самоходка двигалась по опушке, ломая мелкий подлесок. Треск стоял на всю округу, но маскироваться было уже поздно. Саня увидел впереди разворачивающуюся пушку и выстрелил в ее сторону. Снаряд взорвался, ударившись о толстый, старый вяз, переломив его пополам.
Перезаряжали орудие на ходу. С маху подскочили к капониру. Верхушка вяза придавила пушку. Возле нее копошился расчет, пытаясь освободить ствол.
Пулеметчик на крыше рубки и сержант Будько открыли огонь. Паша Рогожкин тоже вскинул автомат и дал несколько очередей. Три остальных пушки забросали гранатами десантники Звонарева. Четвертая досталась в качестве трофея почти невредимая.
На опушке леса сложили в ряд человек семь убитых. Более десятка десантников были ранены. Звонарев с запекшейся кровью на скуле курил, сидя на снарядном ящике, и выговаривал Чистякову:
– Я же говорил… танкисты опять на чужом горбу въехали. Половины роты, считай, нет.
Ординарец сунул ему фляжку, и ротный сделал несколько глотков водки. Подошел танк с контуженым младшим лейтенантом. К раненым положили башнера с перевязанным лицом. Вскоре к месту боя подтянулись остальные танки и самоходки.
– У тебя пушка действует? – спросил Сенченко, рассматривая глубокую вмятину на броне чудом избежавшего гибели командира танка.
– Кажись, – отозвался младший лейтенант.
Для пробы два раза выстрелили. Орудие оказалось в порядке, но младшего лейтенанта качало. Видимо, приложило крепко. Сенченко нашел ему замену и приказал оставаться вместе с ранеными.
– Тут у вас пушка со снарядами имеется, автоматы. Я уже санитаров вызвал. Нам вперед надо двигаться.
Два легко раненных десантника согласно кивали. Они уже столько всего насмотрелись, пока проделали этот путь, что были готовы сидеть здесь, не вылезая.
Пока перевязывали раненых, ремонтировали общими силами поврежденную гусеницу и меняли экипаж получившей лобовой удар «тридцатьчетверки», прошло не менее часа.
Сенченко нервничал и торопился продолжить движение. Почти одновременно зашипели рации в его Т-34 и в самоходке Пантелеева. Молодой комбат ожидал, что командир бригады, как обычно, начнет подгонять его, но на этот раз обошлось без ругани. Выяснив, где находится батальон, в котором насчитывалось всего девять «тридцатьчетверок» и один Т-70, командир бригады даже похвалил Сенченко, что тот сумел сохранить большинство машин.
– Ремонтируемся, товарищ полковник. Через четверть часа готовы продолжить движение. Маршрут мне известен.
– Не торопись. Возьми карту и найди деревню Вязники. Нашел?
– Так точно. Километров шесть от нас.
– Так вот. Возле этих Вязников наступление завязло. Фрицы оказали сильное сопротивление соседней бригаде. Судя по данным разведки, там сосредоточили не менее полусотни танков и готовят контрудар. Замечены «Пантеры». Их немного, но бьют они крепко. В общем, гоните вместе со «зверобоями» туда. Начальник штаба вас встретит.
Примерно то же самое услышал по рации от полковника Реутова командир батареи Пантелеев. Только Реутов был более откровенен:
– Будет хорошая свалка. «Пантеры», пожалуй, опаснее «Тигров». Верткие и прицельность хорошая. Близко не подпускают. Надежда на наши «зверобои», но в пекло не лезь. Комбат молодой, кинется без оглядки, а эти кошки за километр танкам головы сворачивают.
Под небольшим селом Вязники, наполовину выгоревшим, произошло следующее. Довольно успешно прорвав укрепленную полосу обороны, наши войска преодолели расстояние километров десять. Для буксующего наступления это было неплохое расстояние.
Сегодняшний день обещал быть удачным. Хоть и с потерями, но прорвали хорошо укрепленную оборонительную полосу, раздавили несколько батарей, постреляли из пулеметов немецкую пехоту. На равнинной местности перед Вязниками осложнений не предвиделось.
Видимо, в какой-то момент командир бригады потерял осторожность. Проломив укрепления и видя несущиеся вперед танки, он уже видел впереди успех. Скоро начнутся немецкие тылы, и танки бригады начнут их истребление, вбивая глубокий клин в глубину обороны.
Опьяненный успехом, комбриг забыл вражескую тактику. Не цепляясь за каждый бугор или речку, немецкие батальоны отошли, дав возможность русским танкам разогнаться как следует. Немногие командиры пытались взывать к осторожности, но молодой комбриг повторял лишь одно слово:
– Вперед!
Сосредоточенные в заранее вырытых укрытиях, среди мелких перелесков и кустарника артиллерийские батареи, штурмовые орудия, танки, в том числе несколько «Пантер», нанесли неожиданный удар.
Сначала открыли огонь «Пантеры». Одиночные хлопки с расстояния более километра не насторожили командира бригады. Тем более, калибр их пушек был сравнительно небольшой, 75 миллиметров. Зато первоклассная оптика, хорошая прицельность длинноствольных орудий и сильные снаряды позволяли выбивать «тридцатьчетверки» одну за другой.
Когда до немецких позиций оставалось метров шестьсот, на поле неподвижно застыли, дымились или горели с десяток «тридцатьчетверок». Первым открыто забил тревогу молодой перспективный замполит бригады, из бывших партийных работников.
Подполковник за год службы никогда не лез в бой. На этот раз он изменил своей привычке (возможно, заедали подковырки других офицеров) и занял место в тяжелом КВ. Рассчитывал, что личное участие в успешно развивающемся наступлении позволит ему получить «полковника», а то и пробить представление на Героя Советского Союза.
Он выбрал тяжелый «Клим Ворошилов», надеясь на защиту самой толстой среди танков брони – семьдесят пять миллиметров. Подполковник, в кожаной куртке и новеньком танкошлеме, казался себе героем. Вот бы на него полюбовались сейчас знакомые девушки из политотдела!
Неподалеку дернулся и застыл один, другой танк. Третий густо дымил, еще один полыхнул огромным костром. Подполковник не имел боевого опыта, но опасность, грозившую лично ему, чуял мгновенно.
Он в отчаянии понял, что ввязался с дури в слишком опасную авантюру. В полусотне метров разгоралась очередная «тридцатьчетверка», из открытых люков поднимались скрученные языки огня. На глазах замполита кувыркались и горели заживо облитые соляркой выпрыгнувшие танкисты. Их крики он слышал даже сквозь рев мотора.
– Срочно свяжите с комбригом! – приказал он. – Быстрее, чего телитесь.
Когда на связи появился командир бригады, замполит закричал, не в силах сдержать страх:
