Группа захвата рванулась вперед. Гвардии рядовой Сергей Корнилин с пулеметом прикрывал рядового Сергея Долохова, который брал в плен часового. Сняли его. Не будем уточнять, как, но устранили благополучно. Подоспел рядовой Александр Лесников, и впору было рвануть дальше, но боец зацепился ремнем автомата за ручку двери и невольно преградил всем путь к славе. Затоптались на месте ребята, и с ними два ефрейтора — Сергей Радченко и Николай Федоров. В этот момент прямо на них вылетел из-за угла афганский офицер с пистолетом. Рядовой Сергей Дербенев помог товарищу освободить ремень, Лесников изловчился и тренированным ударом, а может, больше с досады и злости, сбил афганца с ног. Если быть точным, десантник ударил нападавшего кулаком по голове так, что тот рухнул на колени и выронил пистолет.
А дальше, по документу, происходило следующее: «Под прикрытием огня пулеметов группа броском проникла в здание, где соединилась с находившимся там еще до начала операции заместителем руководителя представительства КГБ Владимиром Александровичем Чучукиным». (Он был советником при ХАДе.)
А что там делал чекист В.А. Чучукин? Нет тайны в том, и повествую: «Перед началом операции полковник Чучукин вместе с одним из сотрудников прибыл в здание и провел там разъяснительную беседу с афганскими контрразведчиками. Поэтому, когда десантники и спецназовцы ворвались во двор, то произвели холостой выстрел из пушки БМД, а затем при помощи гранатомета „Муха“ вышибли парадную дверь. Сопротивление им никто не оказал».
И еще что занимательно. После захвата Шафигулин весело докладывал генералу Кирпиченко: «Подходим к зданию. Тихо, только в одном из помещений горит свет. Думаю, притаились, гады. Приготовил гранату и неслышно подкрадываюсь к двери. Сейчас как шарахну! Приоткрыл дверь, а там Владимир Александрович пьет чай с руководителями ХАДа. Оживленно болтают, и временами раздается смех. Граната не понадобилась».
Тут как-то не совсем понятно: зачем ломиться в открытые двери да еще посредством небезобидной «Мухи»? Ведь так можно было и в товарища Чучукина угодить ненароком, пребывающего в здании с очень даже миротворческой миссией. Интересно, когда прозвучал выстрел из пушки, они все там, в кабинетах, кофе пили? А пассаж с холостым выстрелом — хорош, однако. Это что-то новое в практике ведения боевых действий — реальных, а не учебных. Снарядились на войну, а боекомплект прихватили холостой. Чудно, право… Хотя понимать надо: уж коль не было ни одного выстрела со стороны неприятеля, то для пущей видимости боя пальнем разочек «Мухой» с нашей стороны и отсалютуем своей победе холостой и неопасной хлопушкой. А раз стрельба случилась да взрывы «Мух» и грохот пушек, то и победа обрела иной вид и иное звучание. Тем более что, действуя в начале штурма быстро и решительно, в течение оставшихся часов до рассвета десантники не почивали на лаврах, а принимали оружие от 150 добровольно сдавшихся и тушили несильный пожар. Огнище становилось неопасной традицией в ту ночь на многих объектах, и здесь тоже кукарекал и витал «красный петух». И это небольшое возгорание пришлось даже кстати — кто сумел, воспользовался. Невпечатляющие пепелища воспламенили образ: земля горела под ногами супостата. Повсюду, от края и до края. Свобода шествовала — огнем играя, сжигая вчерашний черный день. И — очищая…
Пока суть да дело, беготня, толкотня, ведра с водой, заливание несильного пламени в дружном единении с плененными афганцами — те, которые посознательнее, командиры занялись следующим. Посчитали потери — один легкораненый при… пожаре. Обратились по мегафону к разбежавшейся охране с призывом вернуться, сдать оружие и быть свободными. Советским поверили. Пришли те, которые недалече убежали. Вначале проявили недоверие, но, убедившись, что обмана нет, поспешили группками сдаваться и сдавать оружие, командиров и неверных товарищей, которые без твердых убеждений шлялись по двору и в прилегающих садах и палисадниках, маскируясь под оголенный куст. Побросав в кучу винтовки и автоматы, получили бессрочное увольнение и с превеликой радостью покинули ухоженные пределы могучих департаментов, оскверненных гусеницами десантных машин и присутствием коварных чужаков. И не было им больше никакого дела до революции, до нового старого правительства, до всего, вокруг них происходящего. Душу согревали мысли, что все для них обошлось счастливым образом, и состоится свидание с семьями и хижинами. Грели душу и прохудившиеся ношеные-переношеные шинели, которые, спасибо, не реквизировали вместе с оружием. А то — и с жизнью.
Генералы КГБ умилялись — в числе захваченных афганцев оказались все намеченные лица, а также некоторые члены правительства. Занятно, что же в полночь, да и в выходной, делали, не будучи посвященными в ход событий, «намеченные лица» и тем более примкнувшие к ним «некоторые члены правительства»? Что за олухи составляли эти рапорты-реляции? Чего здесь больше: привычного небрежения при составлении донесений или суровой необходимости прогнуть по нужде спину перед начальством? А может, наличие тренированных мускулистых «элитных тел» в принципе не предусматривает спроса: а как насчет головы? А может быть, начитались в детстве разной хреновины о штурме Зимнего в одна тысяча девятьсот семнадцатом? Это когда пролетарский вандал огласил: «Которые тут временные? Слазь!»… И уверовали на всю оставшуюся жизнь, что это затрапезное фабрично-заводское сборище и пьяное солдатское скопище в дни мятежей люди благородных кровей встречают в служебных апартаментах. Средь глухой ночи, изнемогая от ожидания радости встречи с гегемоном. И едва ли не с охапками цветов — собранных букетов красных и оранжевых оттенков, символизирующих дружбу, тепло и радушие…
А еще в течение декабрьской ноченьки спецы от КГБ совместно с лояльно настроенными афганцами произвели сортировку архивных материалов и документов. Спозаранку прибыл генерал Иванов, который, поблагодарив своих за проделанную работу — к десантникам он даже не подошел, не осчастливил их своим высоким присутствием, — обратил внимание на то, что здание, располагавшееся по соседству, по-прежнему находится под охраной сторонников Амина. И он приказал срочно захватить его. Поставил в укор подчиненным факт недосмотра и на вид поставил — не доглядели. Стыдно стало. Опустили очи долу офицеры КГБ. И еще раз умилились генералом— что значит провести годы службы во всебдительности. И без труда, без сопротивления разоружили охранников здания Министерства иностранных дел. И по сейфам без промедления прошлись. Не для того ли затевали «захват» министерства и отстранили сторожей, часть из которых даже не была вооружена? Ну, разве что ключи амбарного размера на поясе болтались. Очень хочется знать: если действительно в налетах участвовала группа «Чалма», то почему люди Громыко готовились сложить голову в коридорах резиденции Амина, а не в залах Министерства иностранных дел Афганистана?..
С контрразведкой разобрались, но была еще госбезопасность. Здесь определили такие силы: группа спецназа ГРУ — об этом нигде не упоминается. Командовал сержант Алимджан Уразаев, узбек, выходец из города Пскента Ташкентской области. В его задачу входило довести «зенитовцев» до кабинетов и обеспечить прикрытие во время их работы в качестве «медвежатников» — взломщиков сейфов. У «грабителей», правда, отсутствовало спецснаряжение типа «фомки», поэтому дедовские воровские приемы отошли в область преданий; на смену им пришел более эффективный и прогрессивный способ — пластик, который запросто рвет и разносит хитроумные кодовые замки и неоткрываемые банковские запоры. А, между прочим, не оттого ли пожар возник и здесь тоже? Боя-то не было…
