Гербовый зал Зимнего дворца. Худ. А.И. Ладюрнер. 1834 г.
На самом деле дворец и государя по-прежнему охраняли караулы от разных гвардейских полков, состоявшие из сильных, здоровых солдат молодых и средних лет, во главе с офицерами-дворянами. А дворцовые гренадеры, почтенные старики с наградами и массой нашивок за безупречную службу, несли только почетный караул, осуществляли присмотр и полицейский надзор за дворцом. Даже подчинены они были не военному, а Придворному министерству. Их обмундирование было богато украшено золотыми галунами, головы ветеранов венчали высокие медвежьи шапки наподобие шапок наполеоновской гвардии. Присвоение деталей униформы поверженного противника было старинной военной традицией, хорошо известной Николаю I. Эти головные уборы должны были напоминать о том, какого грозного и сильного врага одолела Россия в войне. Кроме службы во дворце гренадеры стали украшением каждого большого парада в Петербурге, выстраиваясь вокруг царского места и вдоль дороги к нему. По мере естественной убыли ветеранов 1812 года рота пополнялась отставными солдатами, прошедшими более поздние войны.
Флейтщик Л.-гв. Семеновского и обер-офицер Л.-гв. Измайловского полков в 1833–1834 гг.
Гвардейские батальоны и дивизионы отряжались для торжественного построения и прохождения церемониальным маршем при закладке и при открытии монументов воинской славы, сопровождения взятых трофеев и ключей от завоеванных крепостей, для встречи послов и иностранных августейших особ, празднования зачислений в полки, совершеннолетий и бракосочетаний членов императорской фамилии. Особое место занимали торжества по случаю юбилея того или иного полка. История Л.-гв. Конного полка дает описание юбилейного парада 29 сентября 1830 года по случаю 100-летия двух полков — Конного и Измайловского: «Парад этот происходил на Дворцовой площади, под личным командованием его императорского величества государя императора. Конная гвардия в конном строю стояла развернутым фронтом со стороны Салтыковского подъезда, спиною к набережной и фронтом к Адмиралтейству. Пройдя церемониальным маршем мимо его величества государя императора, оба полка разместились в густой колонне на большом дворе внутри дворца, где происходило молебствие. По возвращении полка в казармы, нижние чины, переодевшись в колеты, рейтузы и фуражки, пошли в берейторскую школу, где для полка приготовлен был обеденный стол. К вечеру того же дня передний фасад казарменного строения был иллюминирован. В воспоминание празднования юбилея Конной гвардии государь император повелеть соизволил назначить в полку, сверх штатного положения, еще один вахмистрский оклад, и поместить на него одного человека, из числа самых отличнейших рядовых (назначен был 6 эскадрона рядовой Шпаченко). Сверх сей награды, все начальники получили высочайшее благоволение, полковник Цынский назначен флигель-адъютантом, а прочим нижним чинам всемилостивейше пожаловано по 2 рубля, по 2 фунта говядины и по 2 чарки вина».
[106]
В этих сдержанных словах полкового историографа ротмистра И.В. Анненкова, содержатся факты, совершенно естественные и обычные для своего времени и поучительные для далеких потомков. Император лично командует парадом, что для всех чинов, от полковых командиров до рядовых, было огромной честью. После парада нижние чины, оставив в казармах оружие, амуницию и тяжелые каски, идут в «полуформе» на приготовленный для них праздничный обед. Как и всегда, за удачный парад государь жалует солдат денежными наградами, мясными и винными порциями, да еще и назначает лучшему рядовому оклад вахмистра.
6 октября 1831 года на Марсовом поле, которое называлось также и Царицыным лугом, состоялся грандиозный парад по случаю победы в Польской кампании. В это время русские войска, победившие поляков, еще находились в польских губерниях, а в параде участвовали вторые батальоны гвардейских полков, остававшиеся в Петербурге, и некоторые сводные армейские части.
Трубачи Л.-гв. Конного полка. Литография Л. Белоусова. После 1829 г.
В 1837 году художник Григорий Чернецов увековечил это событие в своей знаменитой картине «Парад на Царицыном лугу в Петербурге в 1831 году». Войска застыли в строю в ожидании команд, на площадь въезжает карета императрицы, а навстречу ей в сопровождении многочисленной свиты скачет император. В Зимний дворец это произведение взяли не сразу, и вознаграждение, полученное Чернецовым, было весьма скромное. Очевидно, картину не сразу оценили по достоинству. Гвардейские батальоны тонкой линией протянулась на заднем плане. Ближайшими войсками, которые можно разглядеть, были пестрые ленты сводных эскадронов армейских гусар и улан. А весь передний план занимала нестройная толпа зрителей, гражданских лиц, большинство из которых даже не имело высокого положения. Но зато это грандиозное полотно, над которым живописец трудился более пяти лет, в котором одних только портретных фигур насчитывается 223, стало целой галереей современников — поэтов, писателей, художников, скульпторов — всего литературно-художественного мира Петербурга тех лет, включая А.С. Пушкина, который стоит в компании с И.А. Крыловым, В.А. Жуковским и Н.И. Гнедичем. Как отмечает историк В.С. Шварц: «Присутствие Пушкина на Царицыном лугу во время воинского смотра не было случайным. Для создателя „Медного всадника“ парады были неотъемлемой частью жизни Петербурга. Он восхищался их эстетической стороной: бесконечными рядами войск в эффектных мундирах, музыкой полковых оркестров, звонкими командами. Все это рождало ощущение праздника… На картине Чернецова хорошо передана эта „однообразная красивость“ воинского строя, столь созвучная архитектуре Павловских казарм и других зданий на площади. Полотно дает почувствовать притягательную силу зрелища на великолепном фоне».
[107]
И.А. Крылов, А.С.Пушкин, В.А.Жуковский и др. (Фрагмент картины Г. Чернецова «Парад на Царицыном лугу»)
С картиной «Парад на Царицыном лугу» и другими изображениями парадов в николаевском Петербурге перекликаются известные пушкинские строки:
Люблю воинственную живость
Потешных марсовых полей,
Пехотных ратей и коней
Однообразную красивость.
В их стройно зыблемом строю
Лоскутья сих знамен победных,
Сиянье шапок этих медных,
