Прецеденты, разумеется, случались и сейчас, но отнюдь не в таких количествах, как двадцать-тридцать лет назад.
— Что-то изменилось, — протянул Стэфан, когда я шел по улице, отыскивая нужную мне вывеску.
— Людей стало меньше, — ответил я ему, мельком взглянул на зазывалу, скучающего в дверях «Кошечки и коты Луизы». — И появились жандармы.
Я встретил патруль из пятерки в синих мундирах, настроенных решительно и воинственно. Они то и дело зарабатывали косые и немного испуганные взгляды от тех, кто пришел за развлечениями, и злобные, полные ненависти от тех, кто торговал удовольствиями. Служаки из Скваген-жольца распугивали клиентов, местным это совершенно не нравилось, но в прямые конфронтации вступать они пока не спешили.
Скваген-жольц не жалует тех, кто хочет столкнуться с ним лбами. Как только это случится, синих мундиров станет еще больше, и весь бизнес заглохнет месяца на два-три. Не говоря уже о тех умопомрачительных взятках, которые придется заплатить разнообразным чиновникам, якобы за лицензию, а на деле за то, чтобы они закрыли глаза на нелегальные делишки, которые здесь благоухают, словно тропаелла в зимний период цветения.
— Ищут Ночного Мясника, — амнис откашлялся. — Подозреваю, теперь подчиненные эр’Хазеппы работают без отпусков и выходных.
— Тогда понятно, почему у них такие злобные рожи.
Из открытых окон гремела музыка, слышался приглушенный женский смех, пьяные вопли, чей-то скулеж. Несмотря на небывалую пустоту на улицах, внутри было полно клиентов. Возле магазина «Экзотические животные», где в витрине стояли клетки с райскими золотисто-бирюзовыми птицами, зубастым чудовищем с ядовито-зеленой шерстью и полуобнаженной смуглокожей девицей в наручниках, ко мне подскочил невнятный тип в сюртуке с надорванным воротником и шепотом-скороговоркой предложил «приятную траву для наслаждения».
Увидев, что в моих глазах не возникло никакого интереса, он исчез также бесшумно, как и появился. Торговцы дурью всегда найдут тебя сами и предложат почти все, что угодно, исключая только дрянь, за продажу которой можно лишиться головы. Подобные радости продают лишь проверенным клиентам, а не праздным прохожим, вполне способным оказаться сотрудниками отдела по борьбе с запрещенными веществами.
Несколько раз очень вежливые господа поинтересовались у меня, не хочется ли мне пообщаться с девочками, поняв, что в этом я не заинтересован, предложили замечательных юношей. Когда это тоже не заставило меня стать внимательным, стали предлагать встречи с более экзотическими существами. Услышав о дьюгоне, я вспомнил Арчибальда в аквариуме и едва не рассмеялся.
Маленькая лавочка, зажатая между игорным домом «Пять королей» и питейным заведением «Зеленый глаз», не привлекала к себе особого внимания. Кованое крыльцо с черными перилами, сплошная деревянная дверь, не слишком притязательная колотушка. С тех пор, как я здесь был в последний раз, ровным счетом ничего не изменилось.
Я поднялся на крыльцо, стукнул колотушкой и принялся ждать. Вначале меня долго рассматривали в глазок, потом вполне разумно решили, что чэр с такой упрямой физиономией вряд ли уйдет сам, поэтому загремели замки и, пригнувшись, чтобы не снести притолоку, сквозь дверной проем протиснулась девица, своей комплекцией и кулаками способная поспорить с махором. Ее маленькие черные глазки, казалось живущие собственной жизнью на покрытом красными прыщиками лице, раздраженно изучили меня с ног до головы:
— Чем я могу помочь вам, чэр? — она держалась в рамках приличий.
Раньше у Ракель была другая, знавшая меня охранница, но время не стоит на месте.
— Я хотел бы поговорить с госпожой Ракель.
Она сделала кислую мину:
— Извините. Ее сейчас нет. К тому же она не принимает мужчин.
Я протянул ей визитку:
— Передай. Я подожду ответа.
Девица скептически изучила карточку, явно не поняла ни одной буквы, буркнула: — Подождите… пожалуйста. — И скрылась внутри здания, захлопнув дверь и скрипнув засовом.
Анхель предложила поучить ее вежливости, но я лишь хмыкнул. Спустя долгих пять минут, когда я с интересом наблюдал за тем, как двое сопливых студентов пытаются с помощью смекалки прорваться в дорогой публичный дом, что находился через дорогу, вновь загрохотали запоры, дверь распахнулась.
— Проходите, чэр. Вас примут, — в голосе девицы сквозило несказанное удивление, что до меня решили снизойти. — Пожалуйста. В приемную. Госпожа сейчас будет.
Я пошел вперед, показывая ей, что прекрасно знаю дорогу, она, сопя, топала за мной.
Приемная — залитая светом свечей круглая комната без окон, пахла благовониями и тропическими цветами. В центре находился круглый стол и два стула. На столе была постелена сплетенная из тонкой соломы скатерть, на ней стоял хрустальный шар, внутри которого безостановочно поднимались снежные вихри. В углу комнаты я увидел большой тамтам, сделанный в том числе и из человеческой кожи. На пустом книжном шкафу, нахохлив перья, сидел старый сыч.
Он взглянул на меня золотистыми глазами, моргнул и отвернулся.
— Простите, чэр. Но я попросила бы вас отдать пистолет, — сказала охранница, когда я сел на стул.
Я посмотрел на нее, улыбнулся и протянул револьвер:
— У тебя отличный глаз.
Она засопела сильнее, стараясь не показывать, что довольна комплиментом:
— Желаете что-нибудь выпить?
— Нет.
Девица ушла, даже не посчитав нужным меня обыскивать. Минуты три я наслаждался одиночеством, пристально следя, как снег безумствует в хрустальном шаре в тщетной попытке вырваться на свободу. Затем в комнату неслышно вошли два матерых леопарда в ошейниках. Один лег в углу, рядом с тамтамом, другой сел в пяти шагах от меня и потянул носом воздух.
— Здравствуй, Ласка. Привет, Нежность, — сказал я им.
Они ничем не показали, что узнали меня. Затем раздались шаги, и голос у меня за спиной произнес:
— Так-так-так. Пересмешник. Вот уж кого я никак не ожидала увидеть.
Я встал, снял шляпу и произнес голосом Бэсс:
— Здравствуй, Ракель. Приятно тебя видеть.
— О-о-о, — восхищенно прошептала она, услышав завораживающее контральто, и, остановившись, зажмурилась от удовольствия. — Бесподобный голос, Пересмешник. Хочу еще. Кто она?
— Забудь о ней. Она вырвет тебе горло и съест твои глаза. Лучше вам никогда не встречаться.
— Поверю тебе на слово, — искренне огорчилась Ракель, садясь напротив. — Раньше ты разговаривал со мной, используя другую женщину. Та была более холодна. Почему такая перемена?
Раньше я общался с Ракель голосом Клариссы.
— Жизнь требует перемен, — уклончиво ответил я ей, и она рассмеялась.
— Семь с половиной лет, эр’Картиа. Я уже не надеялась встретиться с тобой в этой жизни. Оттуда, куда ты ушел, не возвращаются. Дай-ка я на тебя посмотрю. Хм… несмотря на казнь, ты вполне бодр и здоров.
