– Простите, полковник Рысков сказал, что редактор дивизионной газеты – это вы? – Вопрос за спиной прозвучал дружелюбно, а повернувшись, Астманов увидел того самого бородача, что приветливо кивал ему три месяца назад, когда он выбирался от «тудешников».
– Как здоровье нашего друга Темира? – протягивая бородачу руку, с иронией спросил Астманов. – Нет ли вестей из Кабула?
– Ну, не серчайте, право… Темир числился в моих «подсоветных». Неофициально, разумеется, а теперь уж и не тайна… Умер. При очень странных обстоятельствах. Нашли в хибарке, за Чаманом, окраина Кабула, – в крови наркотик. Передозировка. Химия суровая. Жаль. Но у них свои расклады.
– Печально, – кивнул Астманов. – Один вопрос отпал. Второй остался. Почему мне, кого вы видите, по сути, впервые, можно говорить о том, что иранский эмигрант был вашим «подсоветным»? Этот факт, я понимаю, на грани служебной тайны, если не серьезнее?
– Касед. Сеид-ака. Этого достаточно? Меня зовут Павел. Советник по развитию средств массовой информации. Журналист. АПН.
– Вполне, вполне, – замотал головой Астманов, – хабары о шпионе Али опережают его появление… Алексей. Можно Алишер, коль уж играем в местном театре. Журналист – хорошая «крыша», не скоро протечет. И отлично, что Агентство политических новостей. ТАСС было бы хуже для нас обоих. А ваше местное революционное псевдо?
Бородач с облегчением рассмеялся:
– Говорили мне, что ты колючий. Нет у меня партийной клички. Хотя какая-то свинья написала на моей двери: «Здесь живет бешеный буйвол».
Астманов прищурился – новый знакомый действительно напоминал это, в целом, мирное жвачное, до тех пор, пока его не раздразнят. Нет, не габаритами, а широким лбом, большими черными глазами, мощными плечами, неторопливыми, уверенными движениями…
– Паша, это что надо было сотворить? Афганцы вежливый народ. Зарежут, но словом зря не обидят. Не в их правилах.
Бородач обаятельно улыбнулся:
– Да все эти маздаковцы…
Астманов понял, что речь идет о местном ДОМА – Демократической организации молодежи Афганистана. В Кабуле этим «призраком комсомола» заправлял некто Фарид Маздак, личность в политических перипетиях Афганистана неприметная, как и вся ДОМА, поскольку членом правящей партии можно было стать после Апрельской революции и в четырнадцать лет – была бы охота! А история была такая.
В гости к Павлу напросились земляки из разведывательного батальона. Да не одни, а с подружками из прачечной и медсанбата. Дело житейское – «скупиться» в дуканах. Здесь помощь советника была просто незаменима. Одна цена для афганца, другая для мушавера и, «под потолок», для воина-интернационалиста. Паша организовал выезд на машине с афганскими номерами, присмотрел необходимый товар. Афошек – местных дензнаков – у разведчиков куры не клевали: на днях был разгромлен очередной караван с «оружием, наркотиками» и почему-то фисташками, добравшийся на верблюдах от Пакистана до кишлака Сеид Мамур (1500 км по горам и пустыням!). Набив «Ниву» покупками, компания вернулась в гостиницу при провинциальном комитете НДПА и приступила к культурному отдыху.
– Да все было нормально! Поговорили, стаканами постучали. Девчонки нормальные, без выкрутасов. У меня кухонька и комнатушка три на четыре, ну душ еще, все разобрались, как надо. А тут на самом интересном месте стучат. Местный Маздак меня требует. Я нафару отвечаю через дверь, скажи, мол, мушавер болен, все вопросы завтра. Ушел, но настроение поднимать надо. Посидели еще, снова «физикой» занялись. Только подруга таять стала, обстановка-то чужая, все им мнилось, что афганцы только и ждут, чтобы купить их в рабство, опять в дверь барабанят. Я и откликнуться не успел, Вовка Воронцов, с вами сейчас в колонне, Рембо чертов, из кухни рванул и по двери ногой со всего маху. Нафар и сложился у входа… А потом и надпись эта появилась. Я не стираю.
– А чего это он в чужом доме двери выбивал? Решил, что по всей России началось, как в том анекдоте?
– Хуже. Мы его потом раскрутили: из-за этого стука в самый ответственный момент птичка выскользнула. Там, в городках, они дерзкие, спасу нет, а здесь шарахаются. Работает пропаганда! А кстати, что за анекдот? По всей России?
– Полковник едет в автобусе, сапоги новые – мозоли старые. Рядом еврей. Раз полковнику на ногу наступил. Смолчал полковник, машинально на часы посмотрел. Второй раз – то же самое. А в третий раз заехал полковник в ухо наглецу. Внезапно с другой стороны студент принялся еврея охаживать. Естественно, забрали драчунов в отделение. Сидят в каталажке. Полковник и говорит: «Ладно, у меня сапоги новые, мозоли, а ты зачем полез?» – «Да вот как вы на часы посмотрели, я и подумал: по всей России началось!»
– Какое сегодня число? – смеясь, спросил бородач.
– Восемнадцатое с утра было, – ответил Астманов, машинально посмотрев на часы. Через секунду смеялись оба.
У выхода из комитета засуетились охранники.
– Леша, слушай, с вами поедет член ЦК НДПА Андаки. Лицо влиятельное, что ему здесь нужно – не знаю. Идут разборки по фракциям. Ко всему, он в звании генерал-лейтенанта и, возможно, станет афганским Епишевым – начальником политуправления ВС ДРА. Предан Бабраку безоговорочно, говорят, в родстве состоит.
– Говорит по-русски?
– Не слышал. Но жил в Союзе – это точно. Во всяком случае, понимает. Здесь вся охрана мудреная: вроде бы дети крестьян, а нет-нет и проколются – знают русский язык, технику, оружие, звания различают, не то что наши – в их делах ни бум-бум.
– Есть тут у вас таджик, худой, лейтенант. Он – точно знает. А чего ты хотел? В чужой стране без присмотра? Так что же за планы у Андаки?
– Пока известно, что выступит на митинге в Ханабаде. Потом слышал о посещении отряда самооборонцев в Аскалоне. Пока все. Кишлак, конечно, неспокойный, банда месяц как перешла на сторону правительства. Да и то, если бы не зажали окончательно… Теперь на довольствии стоят: патроны, солярка, мука и прочее. Да ведь и вы помощь везете?
– Галоши, сахар, масло, – отмахнулся Астманов. – А вот Ханабад, ты слышал, что там группы Халеса засветились?
– Был слушок. Не подтвердился. Если так, то Ханабад отменили бы.
На просторное мраморное крыльцо с колоннами вышел темнолицый афганец в белоснежном костюме. Издалека его можно было принять за негра. За ним – полковник Рысков и плотный, уверенный в движениях брюнет в униформе советника.
– В белом костюме – Андаки. Рядом с вашим полковником – главный партийный советник. Говорят – перспективный, из Ставрополя. Связи в Москве. Недаром на всех тут откровенно положил.
– Пойдет с нами?
Павел затряс головой:
– Спаси и помилуй. Не положено. Прямая инструкция есть. Запрещено.
Астманов протянул руку новому знакомому:
– Все, Бешеный буйвол. Пора. По-моему, они к моей броне намылились. Я пошел. Приезжай в редакцию, на майдон. Тебе, Паша, легче вырваться.
