Поэтому, чтобы окончательно не подпортить реноме, он решил молчать, благо имел на это законное право. Конституция. Да и вообще — меньше скажешь, меньше вопросов.
Копейкин, уловив Лешин настрой, не стал словоблудить, а сразу перешел к вещественным уликам. Нажал клавишу. (И замкнулась цепь! И побежал ток через гнилой организм, так что пластыри с морды послетали… Эх, мечты, мечты…)
«— Ладно, сука… Банкуй пока. Заказ это.
— Я догадался, что не несчастный случай… Кто заказчик?
— Жена его. Виолка…»
— Хватит или продолжить? — Кирилл Павлович нажал на паузу.
— Порожняк голимый… — презрительно усмехнулась жертва визуального обмана, поправив бинт, — под гранатой не то скажешь. А подписи моей нигде нет.
— Под какой гранатой? — не понял Копейкин, переглянувшись с находившимся в кабинете Фокиным.
— Короче… Статья 51-я Конституции. Имею право молчать. Будет что предъявлять — предъявляйте. И Люську выпустите — она ваще не при делах.
— В больнице твоя Люська. В гипс упакована, до бровей.
— Вот дурочка! Велел же пристегнуться… Чего — сильно поломалась?
— Жить будет. В отличие от тебя.
— Не пугай — пуганый.
— Так кто ж тебя гранатой застращал? — уточнил Рома.
— Сказал же, никаких базаров, — Зубов демонстративно отвернулся к стене, — а сейчас — адвоката!
— А также судью, палача и могильщика… Пошли, — Копейкин на всякий случай пристегнул Лешу к себе.
Были случаи, когда несознательные граждане, пользуясь добротой и гуманизмом сотрудников, удирали по пути «кабинет — камера».
Проводив Зубова в «закрома» и вернувшись в кабинет, Кирилл Павлович развел руки и подвел безрадостную черту:
— Ну вот и все! Заезд прерван по техническим причинам! На одной этой записи его никто не закроет. На Глеба улик побольше наберется… А колоть бесполезно даже с применением новейших компьютерных технологий.
— Это как?
— Монитором по башке. Или по пальцам… Товарищ патологически грамотен и аморально устойчив. Конституцию чтит.
— Заезд не закончен. Надо искать подлинного заказчика.
— Если откровенно, то я бы не торопился сбрасывать со счетов прекрасную певицу и женщину Виолу с ее актерскими способностями. Да и с чего бы Леше под гранатой врать? Кстати, какой гранатой?
— Да, это способ такой, — пояснил опытный Рома, — в Дагестане научились. Тоже что-то вроде компьютерных технологий. Вырываешь чеку, кладешь гранату между ног ваххабита и уходишь в укрытие. У него пять секунд на размышления. Если признается, возвращаешься и кидаешь гранату в сторону.
— Погоди… А если не успеешь? Пять секунд…
— Так ты между ног холостую кладешь, а кидаешь настоящую. Если человек передумал признаваться, кладешь снова. Но, как правило, не передумывают. Жаль, нельзя с Лешей фокус повторить.
— Беспредел… Надо запомнить… Пригодится.
— Тут главное, гранаты не перепутать. Случаи были… Хорошо, — Рома вернулся к главному вопросу, — кто-то ведь подбросил зажигалку Виоле?
— Да сама и подбросила.
— Ага. Очень тонкий ход. Тоньше некуда. Зачем ей это надо? Если бы Виола заказала мужа, то не стала бы провоцировать его на семейные сцены. Ей, наоборот, выгодно было бы показать, что у них в семье полный… абажур.
— Значит, действительно обронила.
— Нет, — не сдавался Рома, — тут явно кто-то еще маячит.
— А вот скажи мне тоже откровенно. Ты ведь Глеба хорошо знаешь…
— Ну боле-мене.
— Мог он соперника вальнуть при заданных обстоятельствах?
Что мог ответить Рома на такой замечательный вопрос? Вальнуть Глеб мог. Но не мог сдаться без причины.
— Без понятия… Короче, для начала еще раз поговорим с Виолой, потом с консьержкой, узнаем, кто приходил к Якубовским.
— Хорошо бы… Только времени нет. Зубова выпускать надо через… — Копейкин взглянул на хронометр, — через полтора часа! Либо искать основания.
— Может, за нарушение правил? Подруга-то его реально поломалась. Тяжкие последствия. Никто его так гнать не заставлял. Сейчас с этим строго. С гаишниками договоримся.
— Вряд ли закроют, — усомнился Копейкин, — за такое на подписке оставят. И потом, не очень я гаишникам доверяю… Перекупить их могут. Может, по старинке? На пятнадцать суток?
— За неповиновение?
— Лучше за политику. Участие в митинге оппозиции. Тут как раз был очередной. Упакуют в одну калитку.
— Беспредел… Надо запомнить.
Консьержка дома Якубовских, милая дама лет шестидесяти, тоже использовала компьютерные технологии. Заносила данные гостей не в допотопный гроссбух, а в планшетник с монитором высокой четкости «Ретина». Жильцы скинулись, купили. Благо не бедные. На квартиру наворовали и на планшетник найдут. Зато теперь — как в приемной Кремля. «Кто? Когда? К кому?» Только металлоискателя не хватает и детектора для сканирования сетчатки.
Удостоверение, показанное Ромой, не произвело на нее никакого впечатления.
— Сначала подпишите запрос у председателя жилищного товарищества, а потом приходите.
— Какой запрос, женщина?!
— А вдруг вы — оборотень? На мафию работаете.
— А вы уверены, что ваш председатель тоже не работает на мафию?.. Перестаньте капризничать, а то я вернусь с постановлением и изыму ваш планшет вместе с «Косынкой» и «Сердитыми птичками».
Выручила Виола, спустившаяся с этажа.
— Раиса Геннадьевна, молодой человек действительно может.
— Нашли чем пугать, — проворчала консьержка, запуская планшетник, — какое число вам надо?
— Сейчас, — прикинула Виола, — зажигалку он нашел дня за три до убийства… Кажется, двадцатого… Да, точно! Я в салон была с утра записана и не поехала.
Раиса Геннадьевна поводила пальчиком по «Ретине», открывая таблицу.
— Вот, пожалуйста, любуйтесь…
Якубовская развернула планшетник, вгляделась в записи.
— Это Саша — водитель Андрея. Он какие-то бумаги привозил… Это курьер из интернет-магазина, но он в квартиру не заходил… Рита, уборщица… Никитский, партнер Андрея… Все!
— Получается трое, — подытожил Рома. — И то если зажигалку в тот день подкинули, а не раньше.
— Нет, раньше вряд ли. Понимаете, Рита у нас очень аккуратная, убирает тщательно и через день. Зажигалку бы нашла.
— Если сама не подкинула…
— Нет, нет! Она давно у нас.
— Это не аргумент. В нашей системе тоже многие давно, а сами знаете, что творится. Люди покупаются и продаются. Хоть в супермаркет на прилавок выставляй… Так… После нее из посторонних был только Никитский.
