— Я тоже думал, что ты так думаешь.
— Я говорил тебе, что, если она захочет, я не смогу отказаться.
— Она захотела? — Отто взглянул ему прямо в лицо.
Раух промолчал. Но взгляда не отвел. Вопрос повис без ответа.
— Она захотела, и десять лет дружбы — вон, — Отто ответил сам. — Я знаю, всех тянет к ней, как пчел на мед. Здесь — любой готов, только помани. Но ты меня удивил, Фриц. Второй после Шелленберга. От него я тоже не ожидал, что он способен на такое. Вплоть до развода, рискуя сломать карьеру.
— Я только могу повторить, что готов отправиться на Восточный фронт. Простым солдатом, — холодно ответил Раух.
— Вот-вот. И он тоже, я думаю. Прямо из своего кабинета на Беркаерштрассе.
Маренн не хотела никаких объяснений, но Скорцени сам нашел ее. Группа выходила с поляны, когда она почувствовала, как он положил ей руку на плечо и резко повернул к себе. Лицо его было серым от ярости, которая его переполняла.
— Чего ты хочешь? Я не понимаю, чего ты хочешь. Чего тебе не хватает? Видно, мне никогда этого понять. Ты как вода, ускользаешь между пальцами. После того, как мы вернемся в Берлин…
Рука Скорцени сильно сжала ее плечо.
— Не надо. Не надо ничего делать.
— Ты хочешь, чтобы я терпел, глядя, что он вытворяет прямо у меня под носом? Этого не будет, Маренн. Я многое изменил в своей жизни, чтобы ты оставалась со мной. Я отказался от многих привычек, которые тебе не нравились. Я на многое закрывал глаза. На то, что происходит у тебя с Вальтером в Гедесберге, в том числе. Но делать вид, что не вижу, как ты отдаешься моему собственному адъютанту, — этого ты не добьешься. Не говоря о нашей дружбе — с ней покончено. Он адъютант и больше никто. Я говорю о нас, о тебе и о себе тоже.
— С этим тоже покончено? — она сбросила его руку и отступила на шаг.
— Если все происходит так, как происходит, — то да. С меня достаточно Шелленберга. Раух — это чересчур. Да и как ты себе все это представляешь? Кстати, я догадываюсь, в чем дело. Ты думаешь, ты у него единственная, он будет любить только тебя и никогда ни на кого не променяет? В этом главная причина. Все идет из юности. У этого английского художника, отца Штефана, ты была не одна, он параллельно с тобой встречался с Шанель и еще с дюжиной дам. Ты не простила его, несмотря ни на что. То же самое тот француз, из-за которого ты оказалась в Германии, он тоже делил твою любовь с девушкой, на которой женился, когда ты уехала. У Шелленберга, как ни крути, все-таки есть Ильзе. И пока Клаус не вырастет, он никуда от нее не денется. Любит — не любит, но она будет вокруг него вертеться и тянуть с него деньги, это раздражает. Насчет меня — у тебя и вовсе длинный список, даже перечислять скучно. Начиная с Анны фон Блюхер и так далее. А вот Раух — ты для него богиня, ты для него все, ты для него одна. Это верно, у него нет постоянной любовницы, и сколько я его знаю, он ни в кого не был влюблен всерьез. Ни с кем не встречался долго. Так, случайные подруги, имена которых он вряд ли помнит. Наверное, он ждал тебя. Но если так, что ты медлила все эти годы? Ты дотянула, дальше некуда, большевики уже в Польше, до Берлина рукой подать. Боялась, что я тебя не отпущу? Да делай что хочешь! Не пострадает Джилл, а Штефану теперь и вовсе все равно. Можешь начинать прямо сейчас. Впрочем, ты уже начала, не дожидаясь моего разрешения. Но если так, Маренн, я только руководитель группы, остальное — все.
— Все так все. Если я для него единственная, а для остальных — одна из прочих, то почему я должна сказать «нет»?
— Неужели ты думала, я буду терпеть? — его глаза сузились.
— Неужели ты думал, я буду оправдываться?
— Фрау Сэтерлэнд, — их разговор прервал хирург «Лейбштандарта». — Я распорядился, чтобы тяжелораненых эвакуировали в тыл. И уже отобрал тех, кому это необходимо в первую очередь. Вы посмотрите?
— Да, я иду. Прошу прощения, господин оберштурмбаннфюрер, — она пошла за врачом.
Зарычал БТР. Сзади она услышала голос Пайпера.
— Вообрази, Отто. Они навели понтон у Пети-Спа. И загнали на него с ходу САУ Ягдпанцер IV/70, тяжелую технику. Мост рухнул. Американцы же заметили и теперь открыли артиллерийский огонь.
— И где они застряли?
— Основные силы «Лейбштандарта» стоят между Труа-Пон и Ванном. Когда они смогут переправиться — это вопрос.
— А что у нас?
— Янки наступают. Хорошо отдохнули ночью, подкрепились яичницей с беконом, — Пайпер рассмеялся. — Уже произошло несколько стычек, так, постреляли, для разминки. Но сейчас пойдут основные силы.
Действительно, на холмах часто били автоматы и пулеметы. Так продолжалось минут десять, потом все стихло. Осмотрев раненых и убедившись, что всех тяжелых действительно отправили в тыл, благо мост у Ставелота до сих пор удерживался группой Зандига, Маренн вернулась на позиции. Ее поразила тишина — было слышно, как стучит дятел в соснах и перелетают, шурша крыльями, птицы.
Раух смотрел в бинокль в лощину, откуда должны были появиться американцы. Она подошла. Он повернул голову, его взгляд потеплел. Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга. Потом она спросила:
— У тебя в Берлине есть кто-то, кто тебе близок? Или не в Берлине?
Он пожал плечами.
— Почему ты спрашиваешь? У меня давно никого нет. Родители умерли. Я один с четырнадцати лет. Только квартирная хозяйка весьма расположена ко мне. Она очень пожилая дама, ей почти восемьдесят. Баронесса фон Фишбах. Истинная аристократка, хотя и не очень богатая. Она относится ко мне как к сыну, очень заботится, я ей признателен за это.
— Я не это имела в виду, — она покачала головой.
— Ты о женщине? — он усмехнулся. — Нет, меня в Берлине никто не ждет. Во всяком случае, с того самого дня, как я увидел тебя, еще тогда, в лагере, шесть лет назад. Я полюбил тебя тогда, но понял это сам не сразу. Даже и не знаю, как это получилось. Но ты необыкновенная, в тебя невозможно не влюбиться.
— Я даже не замечала.
— Я видел и старался, чтобы не замечала. Но я был все время рядом с Отто. Часто о тебе думал. Мне все нравилось. Все.
— Он сказал, ты больше ему не друг.
— Я знаю это, — Раух грустно кивнул. — Но скоро всем нам придется поставить на карту собственную жизнь, и, скорее всего, с ней расстаться, так что играть в прятки бессмысленно. Я решил, что ты должна знать. Что с этим делать — зависит от тебя.
Она видела, что он хочет ее поцеловать, но сдерживает себя. В небольшом окопе они были вдвоем. Слегка потянув за ремень портупеи, она привлекла его к себе, он приник к ее губам, обнимая за талию.
Земля тяжело дрогнула. Птицы испуганно взметнулись с сосен. Последовал один взрыв, потом еще и еще. Удушливая гарь наполнила окопы. Потом взрывы переместились вглубь, за позиции. Впереди приглушенно взревели моторы.
