И я прыгнул в ледяную воду, иного выхода не было, К счастью, у меня была лошадь, кроме того, я выбросил винтовку, снял шинель, избавившись таким образом от лишнего балласта, и поплыл к противоположному берегу. Несколько человек прицепились к моей кобыле сбоку, каким-то образом держась за круп. Плыли мы медленно, с трудом, и я подумал, разорвись сейчас рядом снаряд, и все, нам конец. Но все-таки мы добрались до берега, хоть и промокли буквально до нитки. Если бы не это несчастное животное, нам ни за что бы не переплыть эту злосчастную реку.
Оказавшись на суше, мы первым делом вылили воду из сапог, и тут же продолжили путь. Километра через два увидели покинутую деревню. Мы, недолго думая, ухитрились поджечь пару пустых сараев и обсушиться около этого «костра». Не поступи мы так, мы бы просто окоченели. Я тоже стащил с себя затвердевшую на морозе одежду. Приходилось спешить, доносились взрывы, вполне можно было рассчитывать на скорое появление русских.
День клонился к вечеру, с наступлением темноты было решено продолжить путь. К полуночи, окончательно выбившись из сил, мы набрели еще на одну деревню. Переночевали на западной окраине села. Самое трудное было отыскать относительно теплое и сухое местечко — все хаты были до предела забиты солдатами и ранеными. Наконец мне удалось пристроиться в сенях одной из хат, где я просто рухнул на пол. Но, несмотря на чудовищную усталость, события минувшего дня долго не давали мне заснуть.
В 6 утра я проснулся от холода. Но мне безумно хотелось урвать еще пару часиков на отдых. Мой товарищ предостерег меня: «Мы все еще в опасности». Подкрепившись из запасов сухого пайка, мы снова километр за километром одолевали путь на запад.
К вечеру мы наткнулись на колонну наших машин из 3-й танковой дивизии. Эта дивизия должна была прорвать кольцо окружения под Черкассами. Но техника безнадежно увязла в грязи, и ни о каких боевых действиях нечего было и думать. В одной из машин я обнаружил ничейную винтовку и решил на всякий пожарный прихватить ее с собой. Моя осталась лежать на дне речки. Зная о том, что солдата, потерявшего свою «невесту» (оружие), ждет отправка в штрафную роту, я вздохнул с облегчением.
Ночевали мы снова в маленьком селе. Один из моих товарищей раздобыл где-то поросенка. Его тут же забили и отварили с луком. Наконец два десятка человек смогли впервые за много дней поесть горячего.
На следующий день мы продолжили марш. Дойдя до развилки дорог, мы увидели указатель с надписью: «Умань. Сборный пункт майора Либа».
На следующий день к полудню мы добрались до Умани. Каждому из нас выдали горячий обед, колбасы и шоколад. Вот только хлеба не было — весь вышел.
Прибыла еще группа вышедших из окружения. В числе прибывших, к моей великой радости, оказались Кляйн, Гутмайр и Штегер. Я обрадовался еще больше, узнав, что никто из них при выходе из окружения не получил ни царапины.
Вместе мы отправились в близлежащую деревню. Там нас встретили Шпис и наш командир батареи. Мы поделились впечатлениями о том, как выбирались из котла и почему явились без орудий, без автотранспорта, без лошадей и даже без оружия. Мне тоже было что рассказать о пережитом аде, которого остальным, как я понял, удалось благополучно избежать.
Потом мы продолжили путь уже на северо-запад, в Винницу. Только там мы почувствовали себя в относительной безопасности. Впервые за много дней я смог по-настоящему выспаться, не опасаясь, что меня разорвет шальным снарядом.
В живых из моей батареи осталось всего 56 человек.
Все огневые взводы, вся служба связи, отделение боепитания и обозные — все они погибли.
Всего в котел попало 56 ООО человек. Из них:
— 35 ООО удалось спастись, 21 ООО погибла.
В Виннице из остатков частей и подразделений сформировали эшелон, проследовавший сначала в Лемберг,
[6]
а потом дальше на Пшемысл.
Когда я прочел об этом в газете, я не поверил
В газете сообщалось, что командующие дивизиями, действовавшими в районе Черкасс, уже 22 февраля были приняты Гитлером в его ставке «Волчье логово», где им были вручены высокие награды за удачный выход из окружения. Я просто отказывался верить этому — ведь выход из окружения начался только 16 февраля. Вероятнее всего, они успели выскочить благодаря танкистам из частей СС и таким образом спастись. А остальные? Простые солдаты? Они просто бросили их в беде!
Из нацистского пропагандистского листка. Вторник, 22.02.1944
«Фюрер принял командующих вышедших из окружения войсковых частей. В знак признательности их заслуг им были вручены высокие награды.
После деблокирования оказавшихся в кольце окружения частей фюрер в воскресенье принял у себя в ставке следующих командующих:
— командующего передовыми частями генерал-лейтенанта Либа, возглавившего группу прорыва из кольца окружения противника;
— командующего танковой дивизией СС группенфюрера и генерал-лейтенанта Гилле, чья дивизия из добровольцев проявила героизм в тяжелейших боях;
— командующего бригадой добровольцев СС «Валлония»;
— гауптштурмфюрера Леона Дегреля, который после героической гибели командующего бригадой взял на себя командование и обеспечил выход соединения с боями из кольца окружения.
Фюрер лично вручил вышеназванным офицерам награды:
Генерал-лейтенанту Либу — дубовые листья к Рыцарскому кресту;
Генерал-лейтенанту Гилле — мечи и дубовые листья к Рыцарскому кресту;
Гауптштурмфюреру Дегрелю — Железный крест.
Многие другие бойцы и командиры также получили высокие награды за проявленные героизм и мужество при выходе из окружения, они были вручены им командирами частей по месту службы».
Обстановка в целом в кольце окружения
К середине января войска группы армий «Юг» стояли у города Канев, около 100 километров юго-восточнее Киева. Западнее находились русские войска, они были уже в Белой Церкви, то есть сумели прорваться южнее, создавая угрозу для находящейся восточнее нашей группировки. Кроме того, со стороны Кировограда на северо-запад наступали крупные танковые силы русских и потом соединялись под Звенигородкой.
В результате два немецких армейских корпуса в составе 9 дивизий, среди которых была и моя 112-я, а также множество небольших частей и подразделений оказались в окружении.
Передышка
Март 1944 года
По прибытии в Пшемысл первым делом нас отправили на дезинсекцию — избавлять от вшей. Мы не только психически дошли до ручки, но и физически находились в таком состоянии, которое и свинье не к лицу. После нескольких недель впервые горячая баня — это мы воспринимали как манну небесную. Потом нас перебросили на 25 километров южнее в деревню Добромил.
Штегер, Гутмайр и я стали на постой в польской семье железнодорожника. У них был десятилетний сын и шестнадцатилетняя дочь. Девушка ходила в Пшемысле в немецкую школу, так что языковых проблем практически не было. Наш войсковой рацион мы делили с хозяевами. Хозяйка часто готовила фасолевый суп с сушеными грибами, совсем как у меня дома.
