— Ладно, — махнул рукой начальник. — Со временем и до Бестужева доберемся. А от девчонки Вельяминовой нельзя так просто отстать.
— Ваше превосходительство, а вы и впрямь бы сделали, что обещали, кабы она согласилась? — полюбопытствовал Степан Иванович.
— Полковника бы отпустил — бестолковый он, хоть и храбрый, ничего от него путного не жди. Я лично его, помнится, один раз сам допрашивал, ни в чем, кроме длинноты языка, он не повинен. А вот Сашенька… Тесно мальчишка с вице-канцлером связан. Да я сейчас же повелю его из-под земли достать!
— Но… господин генерал, ходатайство графа Разумовского…
— Да, Разумовский… чтоб его! Так просто со счетов не скинешь. Я знаю, отец молодых Вельяминовых был лично знаком Государю Петру Алексеевичу, жаловал его Царь, потому и дочь Петрова, Елизавета, склонна была выслушать просьбу за них, — предполагал генерал. — Что ж… Тайно, значит, надо действовать. Все равно будет так, как я нужным нахожу для пользы дела! А уж если что выяснится за ним… О, вот тут мы всем нос утрем! Что думаешь на сей счет, Степан?
Шешковский развел руками.
— Может быть, вице-канцлер просто желает преданного сотрудника сохранить?
— И сие может быть, — задумчиво подтвердил Ушаков.
Сказать, что Наталья была просто ошеломлена всем случившимся — значит ничего не сказать. Какой-то ужасный сон, из которого не вырваться… Что делать, с кем посоветоваться? Страх, прочно поселившийся в сердце после беседы с начальником Тайной канцелярии, вытеснил даже отчаяние по поводу измены Петруши и невыносимую обиду отвергнутой женщины. Наталья не помнила, как добралась домой. Мысли путались… Она начала молиться.
Слуги были страшно перепуганы, женщины тихонько всхлипывали. Наталья узнала, что после того, как ее увели, в дом явились чиновники из Тайной канцелярии и принялись снимать показания с челяди.
Если бы она могла расплакаться, стало бы легче… Но слезы почему-то не шли, как не шли и молитвы, кроме одной, за которую Наталья отчаянно зацепилась, как утопающий за протянутую руку:
— Царице моя Преблагая, Надеждо моя Богородице…
Она произносила это молитвенное обращение по нескольку раз, сбивалась, начинала сначала…
Принесли письмо. Прочитав его, Наталья вдруг нервно расхохоталась — значит, сюрпризы не закончились. В письме ее приглашал на беседу тет-а-тет сам вице-канцлер…
Вельяминова знала, где живет Бестужев, и дорогой удивлялась, что ее везут в карете его сиятельства так долго. Много петляли. Наконец — приехали.
Хмурый человек в коротком парике, худой, сосредоточенный, сидел за столом в своем кабинете и даже не встал при появлении девушки.
— Где ваш брат? — были его первые слова.
— Не знаю, ваше сиятельство.
— Милостивая сударыня, вы не в Тайной канцелярии! — прогремел Бестужев. — Мне не нужен ответ «не знаю».
— Но я не знаю, клянусь вам! Почему брат должен посвящать меня во все свои дела?!
— Не должен, верно. Кое-кому, однако, может весьма странным показаться, что юноша сбежал из столицы накануне столь странных и тяжких событий, накануне ареста родного дяди. Или кому-то так уже кажется? А? Андрей Иванович не полюбопытствовал?
Наталья молчала.
— Понятно, — усмехнулся вице-канцлер. — Давали расписку: «Обязуюсь молчать, о чем была допрашиваема…»
— Я не смогу продолжить разговор с вашим сиятельством, пока не пойму, что вашей милости от меня угодно.
— Хорошо. Прежде всего, — спасти вас от слишком навязчивого интереса Тайной розыскных дел канцелярии. Второе. Ответите ли вы любезностью на любезность, не отказав мне в выполнении некоторых поручений?
— Каких поручений? — растерялась девушка.
— Секретных.
Наталья возмутилась:
— Простите, господин вице-канцлер! Второй раз за сегодняшний день меня вынуждают становиться агенткой! За кого меня принимают?! Я — из старинного боярского рода и…
— Ваш братец, надо полагать, из того же рода, сударыня, однако он, видимо, не считает для себя зазорным быть моим агентом, понимая, что, служа Бестужеву, служит прежде всего Государыне и России! Вы не согласились служить Ушакову? Да, я все знаю, ибо не только у Андрея Ивановича есть повсюду свои людишки. У меня тоже есть. И в Тайной канцелярии в том числе.
— Нет! — вскрикнула Наталья, обдавая Бестужева взволнованно-негодующим взглядом. — Я сказала ему «нет», однако… меня почему-то отпустили. Думаю, сим дело не кончится. Вот почему, раздумывая по пути к вам, я приняла решение бежать из Петербурга, найти брата и предупредить, дабы он не возвращался в столицу. Бог свидетель, я не знаю, где он, но… догадываюсь. Нынче одно мне важно — вырваться из-под присмотра Тайной канцелярии…
— Глупышка! — засмеялся Бестужев. — Вырваться из когтей Андрея Ивановича? Да вам цены бы тогда не было! Но можно сделать много проще. А пока слушайте внимательно, достойная наследница древнего рода. Всем известно, что Лесток, лейб-медик Ее Величества и ее давний друг — мой непримиримый враг, не знаю, всем ли известно, что он к тому же французский агент. А Франция мечтает об одном — распространить на Россию свое влияние, дабы мы плясали под дудку версальского кабинета. Так вот, клянусь вам — сего не будет! Пока я жив, я сего не допущу, и Лесток это знает. Посему и жаждет уничтожить меня, если не в прямом смысле, так в политическом, и, думаю, в сладких снах уже давно видит, как меня упекают в Сибирь. Нынешний заговор… Государыню, дескать, хотели отравить… Не знаю, хотели или нет, но арестованы Иван Лопухин, мать его Наталья, а за ней следом — ее лучшая подруга, моя родственница, Анна Бестужева. Вы меня понимаете?
— Да, ваше сиятельство, — прошептала Наталья. Она еще в кабинете Ушакова это поняла.
— Чудесно. К заговору хотят притянуть австрийского посланника. Бестужев — сторонник дружбы с Австрией. Продолжать ли?
— Нет. Я поняла.
— Я в стороне, сударыня, от последствий этого бабьего заговора по одной лишь причине: у меня есть добрый друг. Граф Разумовский. А теперь скажите, вам не показалось ли странным столь неожиданное освобождение? Конечно же. Так вот, благодарите Алексея Григорьевича Разумовского, это добрейший человек. Полковник Вельяминов — небольшая птица и хлопотать за него, да и за всех вас, я смог безбоязненно. Ежели я попрошу, сударыня, граф Разумовский возьмет вас под особое покровительство, и даже Ушаков до вас не доберется. Хотя сделаю вам признание от сердца: кредит мой у Ее Величества ныне не велик. Мне нужны друзья и помощники. Вы ведь знакомы с графом Прокудиным, сотрудником моей коллегии? Так вот, брат ваш первый заподозрил, что у того — осиное гнездо. А вы потом ему сие подтвердили. Открою вам еще тайну, коли уж я сегодня столь откровенен: один из доносчиков на Лопухину — ее верный воздыхатель — юный Фалькенберг.
— Не может быть! — изумилась Наталья. — Мой дядя считал его своим главным соперником!
