— Я не один. А ты, Алексей?
Поскребышев промолчал. Мутная волна гнева захлестнула Ивана:
— Ну, чего вам еще надо? Я здесь! Делайте со мной, что хотите! Но не трогайте жену и сына! Вам что, мало моей крови? Да вы хуже…
— Прекрати! Я — не Господь Бог. Мы все по краю ходим. Думаешь, легко вырвать тебя у Берии? — сорвался на крик Поскребышев.
В комнату заглянул встревоженный Пономарев, но, столкнувшись с яростным взглядом шефа, ретировался в соседнюю комнату.
— Прости, Алексей, — извинился Плакидин.
— За что? Я и сам хорош, — буркнул Поскребышев.
— Спасибо, что не отдал Берии.
— Жирно будет. Партией он еще не командует!
— Все равно ты очень рисковал, я тебе…
— Оставь! Не больше, чем любой из нас, — перебил Поскребышев и, смягчившись, с улыбкой заметил: — И все-таки ты счастливчик, Иван.
— Я… Я? — удивился он.
— А что, разве нет? Эта старая кляча — история все-таки поплясала под твою дудку.
— Это заслуга Сана.
— Не скромничай. Ты просто молодчина! Ты герой! Но сам понимаешь… — и на лицо Поскребышева набежала тень.
— Алексей, да разве дело в награде. Главное, что «Самурай» не прыгнул нам на спину, а я здесь и живой.
— Все правильно, но от волкодавов Берии тебе, Ваня, надо держаться подальше, — заключил Поскребышев и окликнул: — Борис, у тебя все готово?
— Да, — подтвердил Пономарев и появился в двери.
Плакидин с недоумением смотрел на него. Лихо заломленная комсоставская ушанка едва держалась на затылке, полы толстого овчинного тулупа тащились по ковру, а новенькие, обшитые кожей генеральские валенки, болтались за плечом.
— Чего смотришь, Иван? Примерь гардероб, — распорядился Поскребышев.
Плакидин ничего не мог понять и топтался на середине комнаты.
— Надевай, надевай! Будешь Дедом Морозом у наших партизан. Самолет уже ждет! — поторапливал Поскребышев.
— Самолет? Куда? — Иван был обескуражен.
— В Брянск, повоюешь в отряде Седого. Будешь под носом у немцев, зато подальше от Берии.
— Значит, не лагерь?
— Ты что, не веришь старому другу?
— Алексей… Я не знаю, как…
— Все, Ваня, время не ждет, — голос Поскребышева дрогнул. Порывисто обняв Плакидина, он вышел из комнаты.
Тот ошалело смотрел на сиротливо лежащие у дивана валенки и не слышал, как в соседней комнате отъехали в сторону книжные стеллажи, и за ними открылась потайная дверь. Через нее Поскребышев вышел на соседнюю лестничную клетку и спустился во внутренний двор, где стояла машина. Одновременно из того подъезда, в который час назад вошел Плакидин, показались двое. Лицо одного из них закрывал высоко поднятый воротник легкого пальто иностранного покроя. Они стремительно пересекли тротуар, сели в эмку, и она, скрипнув колесами по мостовой, скрылась в соседнем проулке. Вслед за ней в погоню бросилась спецгруппа НКВД.
— Иван, переодевайтесь. Пора! — поторопил Пономарев и отошел от окна.
Плакидин снял ботинки и примерил валенки — они пришлись впору. Шапка-ушанка — его размера, и лишь тулуп оказался великоват. Подпоясавшись офицерским ремнем, он расправил складки и вопросительно посмотрел на Пономарева.
— Теперь ты настоящий партизан! Но одного не хватает, — с лукавой улыбкой заметил он.
— Чего? — не мог понять Иван.
— А вот этого, — Пономарев подал пистолет ТТ.
— Спасибо, — голос Плакидина дрогнул.
— Это все, что я могу дать.
— О чем ты, Боря? Я и так вам с Алексеем по гроб обязан!
— Кончай, после войны сочтемся, — ворчливо ответил Пономарев и поторопил: — Пошли, нас ждут.
Пользуясь потайной дверью, через которую Поскребышев покинул квартиру, они спустились во внутренний двор. Там поджидала машина. Не прошло и часа, как их уже встречали на подмосковном военном аэродроме. Здесь Пономарев чувствовал себя как дома; решительно направился к штабному бараку, в полумраке длинного коридора уверенно нашел нужную дверь и потянул на себя. В просторной комнате у пышущей жаром буржуйки сгрудились пятеро, за их спинами, у стен, лежали огромные рюкзаки и парашютные сумки.
Пономарев поздоровался и спросил:
— Седой здесь?
— В соседней комнате, — ответил заросший по самые глаза бородач.
Плакидин с Пономаревым заглянули в нее. Седой, командир разведгруппы особого назначения, что-то рассматривал на карте. Порывистые движения и крепкое рукопожатие никак не вязались с его 43-мя годами, добрую половину из которых он провел в Средней Азии, Испании и Монголии.
— Юрий Федорович, знакомься, твой новый заместитель — Иван Леонидович Дедов, — представил Пономарев Плакидина.
Седой прошелся по нему внимательным взглядом, остановился на седом ежике волос и с улыбкой заметил:
— Боря, не многовато ли седых для одной группы?
— Нормально, немцев только больше запутаете, — отшутился тот.
— И то верно, — согласился Седой, свернул карту и пригласил к столу: — Присаживайтесь, чаек погоняем и ближе познакомимся.
— Спасибо, не откажусь, — принял предложение Иван, расстегнул тулуп и сел на лавку.
— Вы тут пообщайтесь, а я пойду наших «соколов» потормошу, а то поземка поднимается, — отказался Пономарев, вышел на улицу и направился к деревянной будке, где находился руководитель полетов.
Седой щедро выложил на стол свои припасы: крупные куски сахара-рафинада и плитку шоколада. Иван охотно присоединился к нему и разлил по кружкам кипяток. Прихлебывая мелкими глотками обжигающий чай, Седой глуховатым голосом неспешно рассказывал о задачах, которые группе предстояло выполнять на Брянщине.
— Работу придется начинать на голом месте. Ближайшая партизанская база расположена в трех сотнях километров на север, в Дятькове. Там до сих пор действует советская власть. Но фрицы обложили ее железным кольцом, а вокруг уничтожили все деревни, поэтому придется рассчитывать на свои силы. Передовая группа уже на месте. После десантирования займемся оборудованием опорной базы, затем установим связь с местным населением и организуем подполье в Нововыбкове, Уноче и Клинцах. Через них наладим получение информации и перейдем к диверсиям на железных дорогах. В этом вопросе я рассчитываю на вашу помощь. Борис говорил, что у вас богатый опыт.
— Опыт есть, но специфический… — Иван не успел договорить.
В дверях появился запыхавшийся Пономарев и поторопил:
— Поспешите! Погода портится на глазах, летчики ничего не гарантируют!
— Мы готовы, Боря! Зачем злить небесную канцелярию? — свернул разговор Седой, поднялся и пошел к выходу. Плакидин присоединился к нему.
