« …сразу после возвращения в Москву (когда точно, не помню, придется уточнить –
Н. Трущев)* (сноска: лето или осень 1946, точнее установить не удалось.) Федотов сделал мне выговор.
— С чем мы остались, Николай Михайлович? С разбитым корытом?.. И как быть с женщиной?
— Магдалену Майендорф поместили на конспиративной квартире. Ее контакты ограничены.
— Что с Закруткиным?
— Пошел на поправку. Речь потихоньку восстанавливается, правда, врачи считают, что на полное выздоровление потребуется не менее полугода.
— Какие полгода, Трущев! Ты «Правду» читаешь?!
Я даже обиделся.
— Читаю, Петр Васильевич. Должен сообщить, что мы в Берлине и здесь в Москве тоже не сидели сложа руки. В Швейцарии обнаружен Артист. Он наведался в Ломбард Одье и снял небольшую сумму. Это свидетельствует о том, что этот прохиндей решил отсидеться в Женеве.
— Подожди ты со Штромбахом!!!
Федотов снял очки и принялся судорожно протирать стекла.
— Я смотрю, за оперативной текучкой ты, Николай Михайлович, начинаешь терять нюх. Слыхал, что Черчилль заявил в Фултоне?
— Так точно, товарищ генерал.
— И что это значит?
— Полагаю, Черчилль кинул нам отравленную наживку. Решил проверить, насколько крепкие у нас нервы.
Федотов поморщился.
— Нет, Николай Михайлович, ни о какой наживке здесь и речь не идет. Смысл в том, что союзники предъявили нам ультиматум. Ты с ответами товарища Сталина в «Правде» ознакомился?
— Так точно.
— А с рецензией на книгу Ингерсола? (соавтору – уточнить даты.
Н. Трущев)* (сноска: 11 марта 1946 года в «Правде» было опубликовано изложение речи У. Черчилля, прочитанной 5 марта в Вестминстерском колледже в Фултоне, штат Миссури, а также передовая, в которой давалась оценка этой речи как попытке запугать Советский Союз угрозой новой войны. Ответ советской стороны последовал 14 марта в интервью Сталина. Выступление Черчилля Сталин оценил как предъявление ультиматума. Спустя месяц, 24 апреля 1946 года в «Правде» была опубликована объемная рецензия на книгу американского журналиста Ингерсола, во время войны служившего при штабе генерала Бредли. В своей книге Ингерсол подробно описал двойственную позицию, которую занимали англичане во время войны. Для посвященных публикация этой рецензии означала – вызов принят и пора засучивать рукава. Так началась «холодная война»).
— Так точно. Не только изучил, но и сделал выводы.
— Какие?
— Мы приняли вызов.
Федотов ответил не сразу, долго перебирал что‑то в уме, потом как бы опомнился и заявил.
— Что значит «приняли вызов»?! Легкомысленно отвечаешь, Николай Михайлович. Мыслишь по старинке, мол, танки, пулеметы… Эта война не будет похожа на предыдущую. Она будет пострашнее. Боевые действия будет вестись тайно, из‑под полы, по всем направлениям – от создания новых средств массового убийства до воспитания детишек. Англосаксы умеют это делать. Вспомни хотя бы провокацию с Гессом. Новое задание как раз и касается этого матерого нациста.
Вкратце оно сводится к тому, чтобы вырвать его из рук англичан и доставить в Москву».
« …я остолбенел. Такого рода завиральная идея могла прийти в голову только одному человеку на свете.
Он обожал такие шутки.
Федотов тихим голосом проинформировал.
— На последнем заседании Политбюро обсуждались последние новости из Нюрнберга. Взявший слово Молотов выразил возмущение по поводу беспрецедентной халатности, допущенной нашими представителями. 31 августа во время утреннего заседания Гесс заявил – мол, желаю под присягой сообщить, что случилось с ним во время пребывания в Англии. Он даже начал – «Весной 1941 года…», однако председатель трибунала, англичанин, лорд Лоуренс тут же прервал его.* (сноска: И. Майский. Воспоминания советского дипломата. Часть 6, окончание главы «Перед германским нападением на СССР».) И никто из наших официальных лиц, включая Руденко, не одернул англичанина, не потребовал дать Гессу возможность высказаться. Более того, не только иностранные, но и наши средства массовой информации пропустили это вопиющее нарушение регламента мимо ушей. В газетных отчетах о нем не было ни слова. Министр потребовал напомнить нашим представителям, чтобы они проявили принципиальность и настояли на допросе Гесса.
Петробыч возразил.
— Вячеслав, зачем раньше времени дразнить Трумэна и Черчилля? Что нового мы можем услыхать от Гесса? В это вопросе одной принципиальности мало, в этом вопросе нужен расчет, нужна хитрость. Гесс, конечно, должен дать показания, только не под председательством Лоуренса и не в Нюрнберге, а например под твоим, Вячеслав, и в Москве.
Он дал время присутствовавшим переварить сказанное, потом добавил.
— Нашим органам надо подумать, как это можно устроить. Надо доставить Гесса в Москву, пусть откровенно расскажет, о чем они шептались с Черчиллем в Лондоне в сорок первом году. Вот какую цель мы должны ставить перед собой. Что думают по этому вопросу товарищи Берия и Меркулов?
Меркулов уж на что боязливый, но и он посмел возразить Верховному – в кратчайшие сроки выполнить это задание представляется маловероятным. Он сослался на трудности, связанные с нерешенными организационными вопросами, кадровым голодом.
Верховный ответил.
— Безусловно, товарищ Меркулов, кадры решают все. С этим товарищи из Политбюро не спорят. Что касается времени на подготовку, у вас будет время. Начинать эту операцию до окончания процесса в Нюрнберге нельзя, иначе мы сорвем важное общественное мероприятие, имеющее мировое значение. Процесс по прикидкам Руденко продлиться не менее года, за этот срок можно справиться с любыми проблемами. В чем дело, товарищ Меркулов?! С Троцким справились, с оппозицией справились, с Гитлером справились, а с каким‑то Гессом справиться не можете? Мы тут с товарищами посоветовались и пришли к выводу – для решения кадрового вопроса неплохо бы привлечь к этой операции наших «близнецов». Как вы относитесь к этому предложению?
Меркулов доложил, что, к сожалению, группа пока не дееспособна. У Закруткина–младшего тяжелейшая контузия и проблемы с речью. Вопрос о его реабилитации может занять не менее полугода. Шеель пропал без вести.
Сталин так прокомментировал это сообщение.
— Судьба этих двух товарищей – вопрос государственный. Нужно приложить все силы, чтобы ввести их в строй. Считайте это партийным заданием, товарищ Меркулов. Разберитесь в этом деле. Партии важно знать, можем ли мы на них рассчитывать?..
После паузы, Федотов закончил.
— Вам все ясно, товарищ полковник? Ступайте и обдумайте, как мы могли бы задействовать Первого и Второго в этой операции?»
* * *
« …в кабинете я долго приходил в себя. Неужели Петробыча, как какого‑то нерадивого особиста, тоже зашкалило?
