– Я не буду… – прошептала Окся чуть слышно.
– Что?
– Не буду прятать…
– Хорошо, правильно, – одобрила Сельга. – Успокоишься – совсем будет хорошо. Не надо бояться нас… Или поличи с косинами не одних богов почитают, не по одной Прави живут? Чего тут бояться?
– Я не боюсь…
– Чего?
– Не боюсь, – повторила Окся чуть громче.
– Вот и хорошо. Совсем хорошо… На родичей моих ты не пеняй, девонька, озлились они очень от свейского свирепства, потому и сами заводят лютые речи… Понятно, кому понравится своих-то до срока огнем провожать… Ну да всегда так, пошумят, покипят и остынут. Наши мужики больше на словах злые, чем на деле… Не бойся их… Чего их бояться? Понимаешь меня?
Голос ее сейчас звучал тихо, ласково. Окся почувствовала – не только ласковые слова, сам голос, негромкий, добрый, чуть глуховатый, успокаивает ее, как будто гладит по голове, мягко, по-матерински. От этой нежданной ласки глаза словно закипели, налились теплыми едкими слезами. И те быстро выкатились из глаз, поползли по щекам, оставляя за собой соленые мокрые дорожки.
– Ну, ну… Что ты плачешь? Ну, будет, будет…
Окся, размазывая слезы руками, доверчиво потрясла головой, не в силах сказать, что сейчас, еще немножко, и она успокоится. Она не хотела, не собиралась плакать, это просто слезы капают и капают сами…
Сельга, подсев к ней еще поближе, теперь мягко гладила ее по волосам и плечам.
– Ну, будет, будет, – повторяла она. – Все хорошо…
Окся кивала, вздрагивая от сдерживаемых рыданий.
– Не плачь… Не бойся… Ничего не бойся, девонька… Нет в Яви ничего, чего надо бояться, ты уж поверь мне… – говорила Сельга, словно сама прожила уже многие десятки весен.
Откуда только взялась в ней, молодой, эта мудрая, зрелая сила, которая, кажется, способна защитить от всего? Но ведь взялась же!
Окся вдруг рванулась, крепко обняла ее, прижалась к ней, как к родной, сильно втиснула свое лицо в ее душистые волосы и жесткую металлическую сетку кольчуги с ребристым защитным воротом. Спряталась у нее на груди.
– Ну вот и успокоилась, вот и ладно… – сказала Сельга. – И то уже, хватит слезы лить… Слезами озеро не наполнишь и рыбу в этих слезах не разведешь, сама знаешь… Видела небось, сколько раненых среди родичей, надо помочь им всем. Поможешь мне с ранеными? Приходилось, чай, за ранеными ухаживать, справишься с такой работой?
– Помогу, – радостно, в полный голос сказала Окся.
17
– Когда Кутря подробно рассказал родичам про тайну волхвов – черный, негасимый огонь, многие удивились, конечно. Надо же, как просто все – серный камень и кровь земли. А поди додумайся… Потом обрадовались. Когда наконец удивление и радость одинаково улеглись, стали соображать, что делать с волховским подарком.
– Хорошо, поджечь – подожжем земляную кровь. Если долго греть на костре, загорится, конечно. А как ты будешь жидкий огонь кидать на ладьи через реку? Горстями небось не покидаешь, – рассудительно сказал Зеленя-старейшина.
И то правда. Как кидать-то, когда огонь? Родичи вокруг, слушая разговор старших, погрустнели.
– Так в бочонки же можно налить, дядька Зеленя, – нашелся вдруг Творя-коваль. – Прямо в бочонках будем поджигать и кидать. Бочонок – тот же камень, далеко полетит.
Точно! В бочонки налить! Просто же! Ай да коваль, просто, а поди додумайся, оживились родичи, хлопая на радостях по плечам Творю. Тот, томясь раной в боку, сморщился от неожиданности, заругался в голос.
– А бочонки-то, бочонки! Сколотить из досок потоньше, чтоб о борта разбивались. Чтоб шмяк, как гнилое яблоко, и жидкий огонь потек пеной по всей ладье. Вот радость привалит свеям! – встрял в разговор старших юный Весеня. Хотя и понимал, что не по его годам лезть с советами вперед бывалых и умных, но не утерпел от восторга, выплеснул думку.
Точно! Шмяк! Как гнилое яблоко! Хорошо сказал малый, дельно. Он, гляди, не промах, даром что малый. Родичи развеселились еще больше. Скоро уже подожжем свеев…
– А лучше – в глиняные горшки налить. Эти сами будут об борта разбиваться, – вдруг предложил Велень.
От такого ума родичи даже не нашлись что сказать. Ай да Велень, не только языком жалить может!
– Хорошо. В горшки налили, подожгли, а как их, горячие, через реку кидать? Или руками? Так у кого столько силы хватит? Великан Верлиока небось не придет помогать, – опять остудил разговор Зеленя.
Родичи аж закрякали от досады. Кто радовался – загрустил, а кто лучился солнышком – затуманился. На самом деле, как докинуть? Илень – река широкая. Великана Верлиоку еще поди поймай, кто себя не бережет. Великанов ловить известно как, схватить – схватишь, а кто – кого?
– Лук можно сделать большой. Чтоб стрелял целыми бревнами, как у могучего Святгоры…
– Пращу побольше, какую вдесятером раскручивают…
– На челнах довезти огонь до ладей свеев…
Родичи предлагали и сами себе не верили. Лук, праща, челны… Лук великаний не натянуть, да и древка не подобрать для него. Пращу такую не раскрутить. А легкие челны свеи еще на подходе побьют стрелами и копьями, потопчут на воде своими тяжелыми ладьями, заклюют, как вороны мелких цыплят…
Другие с надеждой смотрели на Кутрю. Давай, мол, новый походный князь, посоветуй что-нибудь! Говори, что делать, яви родичам княжий ум-разум, раз взялся вести их ратью.
Многие смотрели ехидно. Когда Сельга предложила Кутрю новым походным князем, сгоряча, запаленные ее речью, и это одобрили. Потом задумались. А потом решили – раз так, то и перетакивать не резон. Зато будет с кого спросить, решили.
Тоже – нашелся князь… Злат, покойник, на его месте давно приказал бы всем пить, веселиться до упаду. А этот заставил думу думать… Черный огонь, видишь ты, какой-то придумал…
Кутря в задумчивости потер лоб, сдвинув шлем на затылок, звякнув сеткой-бармицей. Хороший шлем у него, настоящий, княжий. И кольчуга, и прочая ратная снасть, что принес из дальних краев, тоже не хуже свейских. Кто знает, может, и дельный князь будет…
– Да, бочонки – это хорошо. Горшки – тоже неплохо, – сказал Кутря веско и неторопливо. – Только не докинуть их, прав Зеленя, а если докинуть, то в ладью все одно не попасть. А что, если сделать так?..
Походный князь рассказал родичам, как, убежав из рабства, ходил в набег с отважными вендами. Это все знают. А того не знают, что видел он вместе с вендами у латынян. Большие ладьи видел, где весел несчитано в три ряда, куда до них свейским! И видел разные хитрые приспособления, способные метать далеко камни и бревна. Но больше всего понравились ему большие латинские луки, что ставятся на деревянные козлы, а воины, тужась вдвоем-втроем, натягивают тетиву. Стрела из такого лука длиннее и толще, и летит куда дальше против обычной.
