Молодой король Малькольм Шотландский был одним из первых, кто ответил на призыв Генриха II Плантагенета. Он спустился с гор вместе со своими воинами, такими высокими и широкоплечими, что изготовление доспехов для них стало настоящим финансовым бедствием, а их верховые лошади, хотя и достаточно выносливые, едва могли везти своих всадников. Солдаты наводили ужас уже одним внешним видом: доспехами и телосложением. Огрубевшие до крайности, не боявшиеся ни холода, ни мороза, ни грязи, имевшие только одно желание — атаковать при первых звуках рожков и волынок.
Малькольм без приключений совершил переход вместе со своим войском. На носу сорока кораблей трепетали гербы Шотландии. Эти суда опережали корабли валлийцев, которые, как и полагается врагам, устроили заслон из заостренных щитов, демонстрируя оружие свой страны. Малькольм собирался отправиться в замок Фа-лез, колыбель Вильгельма Завоевателя, которым так восхищался. Ему нравилось слушать сказки о любви Роберта Великолепного и красивой прачки, отбивавшей свое белье у подножия замка Фалез, любви, от которой родился Вильгельм Завоеватель. «Незаконнорожденных, подобных этому, — повторял капитан своим воинам, — надо делать каждый день».
После Фалеза Малькольм желает отправиться в Жюмьеж, чтобы снова посетить тихое аббатство и там собраться с мыслями. Искусная паперть и необычайной белизны неф вызывают в нем восторг.
Генрих с удовлетворением констатирует, что все ответили на призыв общего сбора, выдвинутого сюзереном своим вассалам в соответствии с декретом от 22 марта 1159 года. Эта огромная армия собирается отправиться в поход в сторону Пуатье и предупредить любое вмешательство верных Людовику войск в Нормандии, в особенности войск его брата Робера де Дре. Генрих настоятельно потребовал от сенешаля Либо Блуаского, вассала Людовика, принести ему присягу и присоединиться к завоеванию Тулузы, обещая достойное вознаграждение. Этот человек не заставил себя просить, и Генрих уехал ободренный.
Через месяц после этого в Пуатье толпы простых горожан собрались на главных дорогах и в сторожевых башнях, чтобы наблюдать за прибытием армии, которая затем отправится в Тулузу. В Пуатье был назначен общий сбор войск. Мужчины и женщины всех возрастов вглядываются в облака пыли, следят за полетом вспугнутых птиц, почтовых голубей, несущих сообщения.
В эту жаркую пору июня ожидание кажется долгим. Наконец на горизонте появляются неясные очертания. Вскоре они принимают форму гигантской птицы с раскинутыми крыльями. Армия Генриха растекается по лугам и как бы расплавляется в зеленеющем пейзаже, окружающем Пуатье. Всадники скачут галопом сомкнутыми рядами, спеша добраться до города и его укреплений. Вовсю звонят колокола. Такое зрелище невозможно пропустить: башни и укрепления черны от людей.
Алиенора в сопровождении Эрменгарды поднимается на верхушку башни вместе с охраной, а солдаты-наблюдатели уступают им место. Она снова улыбается: Генрих возвращается.
— Слава Богу, — не может удержаться Эрменгарда, которую уже обуяло беспокойство. — Увидев перед собой столь блестящих воинов, Раймонд Тулузский сразу же поймет, что ему делать — скорее отступать.
— Да здравствует король Генрих! — Это имя слышится в городе со всех сторон. Это приободряет Алиенору, которая, пожалуй, впервые боялась, что он плохо подготовился. Пехота остается далеко позади, а кавалерия движется, словно гигантское тело, выдвинувшее голову далеко вперед. Поход на юг вполне устраивал всех выходцев с севера — шотландцев, валлийцев, англичан, англо-нормандцев, — послушных своему командиру, убежденных, что Генрих проходит славный путь своего предка Вильгельма, но только в обратном направлении. Шлемы, кирасы, оружие блестят на солнце. Когда после долгого перехода солдаты, покрытые пылью и потом, наконец-то подъезжают к воротам города, то желают напиться — воды, пива, сидра и, конечно, вина.
Виконтесса, спустившись с перекидного моста, чтобы приветствовать победителей, сначала вызывает у них шутки и насмешки, удивив тем, что женщина, одетая в кожу как грек, окружена группой воинов. Но потом Эрменгарда во главе своих «арменгос»
[77]
вызывает всеобщее уважение, как только предлагает нарбоннские вина и конфеты с анисовой водой. Знатной даме наплевать, что о ней могут подумать пуатвенские горожане и деревенские, когда одетая, как лучник, она отчитывает свое войско.
Виконтесса считает, что войско разрозненное, не сплоченное. Она понимает, что гигантским воинам Малькольма Шотландского, облаченным в железные латы, ее нарбоннские лучники из дельты Роны годятся на один зубок. Она еще не видела Генриха, но сомкнутые ряды войск, состоящих из брабантских наемников, ощетинившихся копьями, и зверское выражение лиц их командиров пугают женщину. Она опасается, что после того, как они войдут в Тулузу и там все разграбят, брабантцы направятся к Каркассону, Нарбонне, Монпелье и даже Ниму. Все ее друзья, экипированные с головы до ног, приходят в недоумение, увидев этот движущийся поток разношерстной солдатни, очень напоминающий армию Барбароссы. Воины, одетые в пестрые куртки — в особенности войско Раймонда Беренже из Барселоны, — и музыкальные инструменты, похожие на римские, которые их сопровождают, служат предметом шуток у нормандцев.
Спустя месяц такое же облако пыли провожает продвижение этой огромной разнородной армии. Она приближается к Тулузе. Эрменгарда решает поехать туда одна. Со своими легкими войсками она держится на почтительном расстоянии от укреплений и предпочитает ожидание. Проходит неделя. Генриха все нет. Подходящее время для ее добрых друзей и кузенов — Раймонда Транкавеля из Безьера, Гийома из Монпелье, Гастона де Фуа, — чтобы разорить местность около Тулузы в поисках добычи. Однако сама виконтесса не одобряет подобного насилия, как раз напротив. Она узнает, что Генрих взял Каор и щеголяет в Перигё, после того как завладел несколькими замками в Керси, чьи сеньоры, будучи весьма скромными и мирными, никому не приносили зла. Июльская жара не доставляет неудобств ни Эрменгарде, ни ее верным лучникам. Но для шотландских, уэльских, английских войск все иначе — они задыхаются под своими доспехами. У солдат довольно скоро наступает обезвоживание организма, у лошадей тоже. Все пытаются найти хотя бы ручеек. Воины готовы штурмовать. Томас Беккет, не желая медлить, хочет ввести в действие военные машины, уже прибывшие на место. Что происходит? Семьсот человек, которых Томас нанял на свои средства, ждут от него ответа. Наконец приходит известие, что Людовик VII в сопровождении небольшого войска накануне вошел в Тулузу, чтобы оказать помощь своему зятю Раймонду
[78]
.
— Ну вот, — говорит Томас Генриху, — разве у вас нет доказательства того, что французский король предал, и это после обязательств, которые вы подписали вместе с ним менее года тому назад? Возьмем же без промедления этот город.
— Я, в свою очередь, не могу нарушать феодальный закон в отношении к этому несчастному Людовику. Мои вассалы не присягнут мне на верность.
