Рядом стоял какой-то человек, услышав их разговор, он взглянул на них и стал качать головой.
— Готов спорить, что вы оба явились сюда совсем недавно, — заметил он.
Оба рассмеялись, и один из них ответил:
— И правильно сделаете, мой дорогой. Мы прибыли из Фив. Мы двое, как и многие тысячи по всей стране, откликнулись на призыв участвовать в этом славном празднике и поспешили сюда. Наверное, это судно принадлежит кому-то из ваших знатных граждан?
Человек, вступивший с ними в разговор, загадочно улыбнулся, погрозил им пальцем и сказал:
— Соберитесь духом, дорогие друзья. Это судно принадлежит не мужчине, а женщине. На его борту находится прелестная куртизанка, хорошо знакомая жителям Абу и двух островов — Биге и Билака.
— И кто же эта прелестная женщина, скажите на милость?
— Радопис, волшебница и обольстительница, владычица всех сердец и страстей.
Новый собеседник указал в сторону острова Бига и продолжил:
— Она живет вон там, в очаровательном белом дворце. Как раз туда направляются ее любовники и поклонники, дабы снискать ее расположение и вызвать у нее прилив сострадания. Возможно, вам повезет, и тогда вы увидите ее, да уберегут боги ваши сердца от греха.
Оба мужчины и многие другие из толпы снова устремили взоры к ладье, их снедало любопытство, пока та медленно близилась к берегу, а ялики и рыбацкие лодки стремительно разбегались, уступая дорогу. Медленно продвигаясь вперед, ладья начала постепенно скрываться за холмом, на котором стоял храм Нила; сначала из виду исчез ее нос, затем каюта. Когда она, наконец, причалила к пристани, в поле зрения оставалась лишь верхушка мачты и кусок развевавшегося паруса, который ветер то поднимал, то опускал, словно знамя любви, сулившее тень и прохладу сердцам и душам.
Прошло совсем немного времени, и все увидели четверых нубийцев, шедших со стороны берега. Они прокладывали дорогу через волнующуюся толпу. За ними вплотную следовали еще четверо нубийцев, неся на плечах роскошный паланкин
[3]
, какими обладают лишь принцы и титулованные особы. В нем на подушках полулежала молодая женщина восхитительной красоты. Одна ее нежная рука покоилась на маленькой подушечке, расшитой золотом, в другой она держала веер из страусовых перьев, в ее глазах, гордо смотревших на далекий горизонт, засверкали мечтательные огоньки, готовые пронзить любое существо до глубины души.
Эта маленькая процессия неторопливо двигалась вперед, все неотступно следили за ней, пока паланкин наконец не достиг переднего ряда зрителей. Тут женщина чуть вытянула стройную, как у газели, шею, и с ее уст слетели слова, какие желанны лишь душе. Рабы остановились и застыли, словно бронзовые статуи. Женщина заняла прежнее положение и снова погрузилась в мечтательность, ожидая процессии фараона. Не оставалось сомнений: женщина прибыла сюда, чтобы посмотреть на нее.
Перед глазами зрителей открылась лишь верхняя половина ее тела. Те, кому повезло оказаться рядом с ней, мельком увидели черные как смоль волосы, украшенные нитями из блестящего шелка. Эти роскошные волосы обрамляли ее лучезарный лик и волнами ниспадали на плечи и казались ореолом, подобием божественной короны. Ее щеки напоминали свежие розы, а изящный рот слегка раскрылся и обнажил зубы, похожие в лучах солнца на лепестки жасмина в драгоценной оправе. Черные бездонные глаза, прикрытые густыми ресницами, отличались особым блеском, говорившим о том, что любовь ей знакома точно так же, как творцу его творение. Раньше подобная красота еще ни разу не изволила так долго задержаться на чьем-либо лице.
Она взволновала всех и тронула равнодушные сердца пожилых мужчин. На красавицу со всех сторон устремились огненные взоры, пылавшие таким жаром, что могли бы расплавить каменную плиту, если бы та попалась на их пути. Из глаз женщин сыпались искры презрения, а все, кто стоял рядом, шепотом обсуждали ее:
— Какая очаровательная и обольстительная женщина.
— Это Радопис. Ее величают повелительницей острова.
— Ее красота неотразима. Еще ни одно сердце не устояло перед ней.
— Она принесет лишь горе тому, кто увидит ее.
— Ты прав. Едва успел я взглянуть на нее, как в моем сердце зашевелилось неукротимое волнение. Меня жестоко придавило бремя безудержных желаний, и, почувствовав адскую непокорность, мое сердце взбунтовалось и начало сторониться того, что встречалось предо мной. Меня одолели разочарование и чувство бесконечного стыда.
— Это достойно сожаления. Ибо Радопис мне видится образцом наслаждения, достойным искреннего поклонения.
— Она являет собой зло, несущее гибель.
— Мы слишком слабы, чтобы разобраться в столь неземной красоте.
— Да сжалится бог над ее любовниками!
— Разве тебе неизвестно, что ее любовники — самые выдающиеся мужчины царства?
— Правда?
— В обязанности знатных людей из высших сословий входит любить ее, словно это патриотический долг.
— Белый дворец ей построил блестящий архитектор Хени.
— А Ани, губернатор острова Биге, украсил его произведениями искусства из Мемфиса и Фив.
— Как чудесно!
— А Хенфер, знаменитый скульптор, высек из камня статуи и украсил стены дворца.
— Святая правда. А военачальник Таху, командующий стражей фараона, преподнес ей несколько бесценных шедевров.
— Если все стремятся завоевать ее расположение, кто же тот счастливчик, которого она сама выберет?
— Вы рассчитываете найти счастливого человека в этом несчастном городе?
— Думаю, что эта женщина никогда не полюбит.
— Откуда вам это известно? Может, она полюбит раба или какое-нибудь животное.
— Этому не бывать. Сила ее красоты огромна, а разве сила нуждается в любви?
— Посмотрите на эти холодные глаза. Она еще не познала вкуса любви.
Какая-то женщина, прислушивавшаяся к этому разговору, дала волю своему раздражению.
— Она всего лишь танцовщица, — заявила эта женщина полным злобы голосом. — Она выросла в вертепе разврата и порока. Она распутничает с самого детства и знает, как соблазнять мужчин. Она научилась искусно краситься и теперь явилась в этом соблазнительном и вводящем в заблуждение обличье.
Эти слова больно задели одного из влюбленных мужчин.
— Женщина, не говори так в присутствии богов, — предостерег он ее. — Разве ты еще не знаешь, что сказочная красота — не единственное богатство, каким одарили ее боги? Ведь бог Тот не поскупился на мудрость и знания.
— Глупости. Откуда у нее возьмутся мудрость и знания, если она тратит все время на то, чтобы совращать мужчин?
