— Откуда оно?!
— Ты же хотел немного колдовства? — Синичка рассмеялась. — Что же теперь спрашиваешь?
— А как это у тебя получилось?
— Сашенька, я могу создавать иллюзии и читать мысли, я могу отпугивать демонов и заморачивать драконов, но даже ради спасения жизни мне не удастся сдвинуть с места большой железный дом, как это с легкостью делаешь ты!
— Автобус, что ли? Так это просто…
— Колдовство тоже просто, когда знаешь основы и правила приложения сил.
— А ты можешь сделать так, чтобы кошка заговорила?
— Это очень просто… А вот ты знаешь, что четыре часа назад в жизни сразу двух вселенных произошла огромная перемена?
— Какая?
— У них появилось единое время и единые размеры.
— Как это?
— До сегодняшнего утра за секунду вашего времени в нашем мире пролетали тысячелетия, а за наш день у вас проходил месяц. Вся наша вселенная умещалась в кулачке вашего младенца, а ваши высочайшие горы не превышали высоты нашего цыпленка…
— Синичка, ты явно запуталась…
— Теорема обратного подобия, Сашенька, — покачала головой гостья, — именно в этом и состоит ее смысл. «Миры несопоставимы, пока не имеют общих точек». С сегодняшнего утра общая точка есть. Это я. Сейчас я принадлежу обеим вселенным, и они обрели общее время и общий размер. Событие масштабов мироздания! А случилось оно только потому, что ты очень захотел, чтобы я была рядом. Вот это и есть колдовство. Как ты чувствуешь себя в роли вершителя судеб вселенных?
— Да ну, брось, — недоверчиво отмахнулся Саша. — Что-то я ничего особенного не заметил.
— Так оно и бывает. Мы изумляемся пустякам и не замечаем великого…
— Эй, молодежь, вы там уснули, что ли? — послышался голос Антонины Митрофановны. — Я в магазин пошла.
— Да, мам, я понял!
— Ты хочешь, чтобы я жила здесь, но не знаешь, как сказать матери? — уже знакомым, полуутвердительным, полувопросительным, тоном произнесла Синичка. — А ты не говори ничего. Она не удивится.
Вот от этого спокойного, уверенного совета девушки на Трофимова и дохнуло внезапным темным, колдовским холодком, тем самым, которого он ожидал, но ни разу не ощутил рядом с последовательницей Гекаты. Но тут Синичка с трогательной надеждой спросила, указывая на душ: «А можно мне?» — и краткое наваждение пропало.
— Да, конечно, — кивнул Саша. — Туалетное мыло в шкафчике, а полотенце я сейчас принесу.
Он достал не только большое махровое полотенце из мамочкиных запасов, но и свой любимый халат. Приоткрыл незапертую дверь, повесил на крючок, скромно отводя взгляд от Синички, и напоследок, не сдержав любопытства, спросил:
— Слушай, а почему вы захотели объединить наши вселенные?
— Понимаешь, — будничным тоном сообщила девушка, — через шесть месяцев наш мир погибнет.
* * *
Вообще-то, инструкция по технике безопасности работать без вытяжной вентиляции запрещает. Нет, Олег не умер и не стал инвалидом, но к усталости добавилась еще и сильнейшая головная боль. Придя домой, он смог только молча раздеться и упасть в постель.
Самым обидным оказалось то, что боль не отпустила и во сне. Создатель сел в кровати, наложил ладони на лоб, с силой потер кожу над бровями. Заболело еще сильнее. Чертова работа! Господь Бог, а пашет, как батрак какой-то! Скажи кому — засмеют. Вдобавок ко всему от комковатого соломенного матраца ныли бока и зудела исколотая спина. Создатель зло ткнул кулаком измятую пуховую подушку, встал, быстро оделся, стремительно вышел из дома.
Дьявол ждал его верхом, держа Джорджа в поводу. Вокруг толпились селяне, впереди стояли на коленях хозяева дома. Однако Олег пребывал не в том настроении, чтобы участвовать в митингах. Он молча вскочил в седло и послал коня вперед.
Небо вновь сияло девственной голубизной. Справа, над Долиной Голодных Ртов, над бесконечным множеством болот, поднимались белые клубы, словно там бушевал пожар, а по левую руку, над еще мокрыми прохладными лугами, трудолюбиво жужжали басовитые шмели. Ласточки чиркали крыльями прямо по траве, разрезая воздух над самой землей, а если и взмывали к небесам, то непременно с сытной добычей в клюве. Тропинка убегала вперед, опасливо огибая любые заросли и охотно забираясь на взгорки, овевал лицо свежий ветерок, и постепенно Создателю становилось легче. Как хорошо иметь для себя такой вот мир, готовый успокоить, порадовать, вылечить от болячек, раскинуться от края и до края, покорно ложась к ногам властелина! Хорошо.
Он уже не морщился, а жмурился под жаркими лучами, с наслаждением вдыхал влажный воздух. Вскоре Олег перестал гнать коня и даже посадил большую рыжую стрекозу Джорджу между ушами. Настроение потихоньку улучшалось.
Очередное селение путники заметили издалека. Оно оседлало самую макушку высокого холма и ощетинилось крепким частоколом.
— Если мы не остановимся здесь, Создатель, — сообщил Дьявол, — то еще засветло успеем в следующий поселок.
— Поехали мимо, — легко согласился Олег, — у меня здесь родственников нет.
Но тропинка имела свое собственное мнение и вела всадников прямо к настежь распахнутым воротам.
— Странно, — заметил Олег, — ворота открыты, и ни единой души кругом.
— Может, разошлись по хозяйским делам?
— Какой смысл выстраивать частокол, а потом оставлять открытыми ворота и даже сторожа не сажать?
В ответ запела флейта. Пронзительно и немного грустно. Чистый, ясный, негромкий голос ее мгновенно перекрыл все звуки окружающего мира.
— Это свадьба, — сказал Дьявол. — Они открыли ворота, чтобы впустить счастье.
— Откуда у этих дикарей флейта?
— Я не знаю, что такое «флейта», Создатель, а играют они на рожке.
— Не может быть!
— Пастуший рожок. Его вырезают из молодой ольхи и покрывают костным лаком.
— Неужели можно так красиво играть на обычной деревяшке? — не поверил Олег.
Дьявол молча пожал плечами и направил коня в гостеприимно открытые ворота.
Частокол огораживал участок немногим больше обычного питерского двора-колодца. Тем не менее на этом пространстве уместилось почти два десятка бревенчатых изб да еще полсотни яблонь. Как ни странно, посреди этой полудеревни-полузаставы поместилась еще и утоптанная центральная площадь. Не очень большая — но для трех богато накрытых столов место нашлось.
Правда, за столами пока сидели лишь пара совсем уж дряхлых стариков да одна ветхая бабка. Все остальные жители водили хороводы: мужская часть населения — вокруг молодого парня, перепоясанного оранжевым шарфом и стоящего на табурете, а слабый пол кружил вокруг девчушки лет семнадцати, одетой только в короткую алую сорочку. Украшали девушку две красные ленточки в длинных золотистых волосах и еще одна желтая — на поясе.
