3
Высокие мрачные своды, испещренные фресками и надписями, завораживают меня. Я преклоняю колени перед своей покровительницей. И в следующее мгновение вскрикиваю: яркий свет бьет мне в глаза, но тут же исчезает.
– Что ты хочешь, дитя мое?
Какой красивый бархатный голос! Как мне хочется, чтобы и у меня был такой же голос!
– Твой голос не менее завораживающий, чем мой, – отвечает моим мыслям Исида.
Я скромно улыбаюсь и поднимаю голову.
– О, Исида, величайшая из великих, мой народ голодает, мою землю постиг неурожай. Что мне делать?
– То, что и подобает истинным царям – разделить с народом его горькую участь.
Я чувствую, тяжкий груз спадает с моих плеч. Слезы счастья бегут по моим щекам.
– Да! Да, Великая! Именно так я и поступлю!
Исида улыбается, берет меня за руку, и мы идем к царским амбарам. Они ломятся от зерна, дворцу не нужно столько хлеба.
В моих руках ключи, я открываю все замки, отдавая приказ:
– Все зерно раздать народу!
– Что с тобой, дитя?
Исида осторожно проводит рукой по моему лбу.
– У тебя лихорадка.
– У меня? – я удивленно смотрю на нее.
– Ах да, припоминаю, твой лекарь Олимпа молился за тебя вчера. Но я не придала этому значения, ведь я знаю, какая ты сильная.
Мне действительно становится плохо. Откуда-то изнутри поднимается жар. Краски мира сгущаются, трескаются, бледнеют…
Но мне это безразлично. Я успела сделать самое главное. Я спасла свой народ от голода.
– Наивная!
Я сижу возле Нила, а рядом со мной жрец Неб-Нештру. Слабый ветер колышет стебли папируса.
– Почему – наивная?
– Потому что у царей такие же глупые мечты, как и у простых смертных.
Мне не нравятся его слова. Мне вообще никогда не нравилось все, что он говорил.
– Жрец, а ты не боишься, что я прикажу наказать тебя?
Неб-Нештру смеется: дерзко, нагло, откровенно.
– Ты же владеешь только пустотой! Кому и что ты можешь приказать? Тебе осталось жить несколько дней, а ты тешишь себя тем, что можешь еще чем-то повелевать! Ха-ха-ха, наивная Клеопатра!
4
Убийство в Риме вождя городского плебса Клодия стало причиной того, что сенат, вопреки обычаям, без коллегии назначил Помпея консулом. Сделано это было для того, чтобы как можно скорее восстановить порядок и сохранить власть аристократии. Цезарь все еще надеялся быть вновь избранным консулом и таким образом продлить срок своего наместничества в Галлии. Однако после смерти дочери Юлии, жены Помпея, и гибели Красса связь между Помпеем и Цезарем ослабла. Жажда власти, враждебность и подозрительность, копившиеся между ними долгие годы, вылились в гражданскую войну. В первые же месяцы Цезарь изгнал Помпея и его сторонников из Италии. Дабы продолжить борьбу, Помпею пришлось искать помощи на востоке, в первую очередь в Египте, который считался другом и союзником Рима. Тогда он направил в Александрию своего сына – Гнея Помпея-младшего, совершенно не подозревая, какую высокую ставку на его победу делала царица Египта.
В спальню тихо вошел Аполлодор.
– Мути, идти спать, – приказала царица.
– Хорошо, госпожа. – Положив на кровать прозрачную тунику, старая служанка заковыляла в свою комнату.
Отложив в сторону декоративное зеркало, Клеопатра напряженно ждала.
– Завтра… Помпей-младший прибудет завтра.
Царица судорожно вздохнула.
– Аполлодор, ты обязан сделать все возможное и невозможное, но ни Потин, ни Арсиноя не должны общаться с Помпеем! Не должны подойти к нему ни на шаг. Он наш! Только наш!
– Я буду стараться, Божественная.
– Мы, только мы должны победить, – прошептала она.
– Вы что-то сказали, Божественная?
– Нет… нет…
Главный советник внимательно посмотрел на царицу. За последнее время она сильно похудела, осунулась – сказывались постоянная напряженность, враждебность окружающих и тяжелая государственная ноша.
– Божественная, – тихо начал он, словно их могли подслушивать, – ты должна действовать согласно нашему плану.
Клеопатра посмотрела на него глазами загнанного животного.
– Я… Да, конечно…
– Соблазнив Помпея, ты ко многому его обяжешь.
Царица неуверенно пожала плечами. Как признаться в том, что ей просто страшно оставаться наедине с мужчиной, что она в смятении, что совсем не так она себе все это представляла. Дворцовые оргии, разврат, бесчинства, свидетельницей которых она была, словно умертвили в ней что-то, не дали этому пробудиться. А собственные пороки и борьба с ними окончательно ее разуверили.
Аполлодор подошел к царице, мягко и крепко обнял ее, будто бы она снова была маленькой девочкой.
– Когда-то надо начинать. Ты не просто женщина, ты царица. Умение жертвовать – одна из главных обязанностей любого государя. Когда-нибудь у тебя будет муж и ты будешь делить с ним ложе… Но сейчас мы в опасной ситуации. Потин и Арсиноя готовят против тебя заговор.
Клеопатра вздрогнула. Все заговоры у нее ассоциировались с одним – с головой Береники на огромном серебряном блюде.
– Они хотят убить меня?
– Возможно. Поэтому тебе как никогда нужна поддержка Рима.
Клеопатра отошла от Аполлодора, села на табурет с фамильным гербом.
– Как же я их всех ненавижу! И римлян! И Потина! И Арсиною! Ненавижу! – прокричала она, пытаясь выкинуть из своего сердца боль и страх. – За что они так со мной? За что?
– Это власть, Клеопатра, – спокойно ответил главный советник, понимая, что любой ценой необходимо внушить этой загнанной и испуганной девушке собственную уверенность и спокойствие. – Вспомни слова отца: у царей нет родных, есть только слуги и враги. Ты еще молода и неопытна, но скоро оценишь справедливость этих слов.
Клеопатра сидела, закрыв лицо руками. Как ей все это надоело. Почему Береника и отец умели жить в свое удовольствие? Почему она, царица, должна постоянно бороться за свою жизнь и вздрагивать от каждого шороха? Как же все неблагополучно в ее судьбе… Заметив, что молчание становится слишком долгим, она произнесла уставшим и надломленным голосом:
– Хорошо, Аполлодор. Я все сделаю, как мы договаривались. И… ты только не забудь про настойку.
– Она уже приготовлена.
– Оставь меня.
– Доброй тебе ночи, Божественная.
Клеопатра вспомнила странное видение в храме Исиды. Богиня предрекала, что гражданскую войну в Египте выиграет ее любимый. Помпей-младший молод, хорош собой, к тому же он военный, как и предсказывала Нефтида… Значит ли это то, что он и есть ее любимый? Ну, не Помпей же старший! Он старый и толстый… Завтра… Очень многое в ее жизни решится завтра…
