– Аэромобильный штаб СБ «Соула», – произнес голос Старка. – Доставим в ад с комфортом. Позвольте представить: мистер Велкснис, мой зам.
– Приветствую на борту.
«Руку, мэм!» – подсказала память. Велкснис был худ, бледен и в кресле сидел, словно переломленный. На его позу неприятно было смотреть. У него оказались огромные ладони и такой взгляд, что я невольно ощутила пустоту около его фамилии.
Велкснису не хватало звания. А затянувшейся паузе не хватало завершения.
– Ситуация такова, – продолжил переломленный. – Наш медиум случайно обнаружил прото-Ангела четыре часа назад. Прямо на «Метрофесте».
Куарэ неопределенно пошевелился, и Велкснис тотчас же повернул голову:
– Многокомпонентное ежегодное мероприятие. Несколько рок– и поп-площадок, залы, танцевальные подиумы. Текущее наполнение – семнадцать тысяч человек.
Это самое очевидное число для потенциального мартиролога. Окончательное зависит от того, насколько развлекательный комплекс отдален от жилых районов. Я почему-то вспомнила первые сводки об Ангелах. Я тогда еще была просто раковой больной, со мной лежала соседка, кашляющая кровью, и сотрудник социальных служб был единственным собеседником.
Когда боль позволяла, когда соседке кололи морфий и она затихала, я читала страшные сказки об облачных великанах, пожирающих города.
В моем детстве Ангелы были ужасным бедствием. Потом появился директор Куарэ, и уже тогда они стали исчезать: сначала из новостей, потом из слухов. Однажды я проснулась, держась за руку Сержа Куарэ. Мы стояли на перекрестке.
* * *
Туман начинался сразу же за разметкой пешеходного перехода. Мне было холодно: мерзли босые ноги, больничная рубашка ни от чего не защищала. В спину светил негреющий прожектор, мигали синие огни, но ни я, ни Куарэ не отбрасывали теней.
«Он такой большой, и никакой тени», – думала я. Мне было холодно, больно и любопытно.
Я помнила тишину. В тумане что-то изменилось. Фонарные столбы сдвинулись и стали сплошными стенами вдоль погруженной во мглу проезжей части. Чудные ряды уходили в молоко и терялись там.
«Как ужасно, – подумала я. – Целые стены из фонарей. Сколько же нужно электричества?»
– Соня, тебе надо пойти туда.
Он не спрашивал, понимаю ли я. Он сидел на корточках, и на небритой щеке играл синий цвет. В ушах поселился зуд. Всегда зуд, когда много синего цвета, когда мигалки, когда скорая помощь.
– Туда?
Я видела свою руку как что-то отдельное – бледное, молочное, тонкое. Я указывала в туман цвета своей руки.
– Да.
– Зачем?
– Там не будет больно.
Я не понимала.
– Там уколют лекарство?
– Нет.
Я понимала еще меньше, и тогда пришла тревога. Была одна последняя надежда:
– Это как игра?
Куарэ прищурился: я видела, что он хочет сказать: «да, игра, Соня», – я слышала толчки крови в его висках. Он сказал – но не то.
– Нет, Соня. Это не игра.
* * *
– …Иными словами, вы выдрали двоих только из соображений секретности?
Я прислушалась. ELA долго дышала моей памятью, слишком долго, но я все поняла: говорила Мовчан, она была сердита, и моего ухода в себя никто не заметил.
– Именно, – кивнул Старк. – Ангелов больше не существует. И не будет существовать.
– А если кто-то раскроется там?
Доктор указывала большим пальцем себе за плечо, вряд ли куда-то конкретно, но все ее поняли.
– Успокойтесь, Анастасия, – Старк улыбнулся. – Мы вам приготовили очень сладкую пилюлю. На этой же «втулке» прилетел свежий проводник, мы с ним разминулись на въезде в аэродром. Он и прикроет тыл.
– Еще один? Откуда? – недоверчиво спросила Мовчан.
– Лиссабонский лицей закрыт, – ответил Велкснис. – Экономически не целесообразен.
– Почему я об этом узнаю…
Мовчан взяла высокую ноту, и я поспешила прикрыть глаза. Экономика. Новый проводник. Ангел посреди огромной толпы народа. Политика «Соула». Я пыталась найти этому место между рваными краями боли, и становилось только хуже. Хотелось получить задание, хотелось, чтобы все закончилось.
Куарэ переводил взгляд с одного говорящего на другого. Он был растерян, до сих пор не прозвучало инструкций. Я смотрела на Анатоля и думала, не привиделся ли мне пикник у Шпиля. Я вспоминала его выдуманную правду, его настоящую правду.
«Будет третий проводник».
Мысль была лишней, как сам третий проводник. Я думала о симеотониновом интермеццо и невольно тянула руку к горлу. Мне было тепло, пускай и на фоне боли. Ко мне пришли воспоминания сперва об отце, а потом и о сыне, Ангел снова ушел на второй план, ушла и боль. Впрочем, долго греться и вспоминать мне не позволили.
– …Подразделения с термохимическим оружием готовы, но штурм невозможен.
– Да все невозможно, – отрезала Мовчан, рассматривая что-то на экране лэптопа. – Если вы не хотите его пробудить.
– Термохимический заряд в голову? – предположил Велкснис.
– Ваш, с позволения сказать, медиум, дал совершенно точную характеристику, – доктор пощелкала клавишами. – «Балансирует на грани синевы». Он успеет перехватить заряд. Карбид-молибденовые ракеты могут помочь, но вы же не хотите бойню.
– М-смесь?
Мовчан скрипуче рассмеялась:
– Какой там объем помещения?
Велкснис склонил голову, отказываясь от предложения. Старк, что-то быстро вычерчивавший по экрану наладонника, поднял глаза:
– В общем, мы уже пришли к и так понятному решению. Два проводника – один удар. Пусть будет иллюзия драки, но не этот ад… С раскрытым микрокосмом.
В крохотной паузе сквозил холод междумирья, откуда инспектора вытащил Куарэ. Я вдруг поняла, что инспектору безразлична огласка, безразлична бойня: он всего лишь выполняет приказ правления. Но где-то за глумливой улыбкой навсегда поселился страх перед Ангелом, и работа стала личной.
«А сейчас ли она стала такой?»
Понимать людей – очень утомительно, это как будто долго носить что-то хрупкое и нежное: все их травмы, впечатления, самоустановки… «Разлады с близкими еще», – вспомнила я. Я снова посмотрела на Анатоля и увидела встречный взгляд.
– Словом, двойное проникновение, – сказал Старк, подмигивая мне.
– Эм, – недовольно буркнула Мовчан и, кажется, даже порозовела. Куарэ тоже. Велкснис безразлично смотрел куда-то в сторону. «Глупая, раздражающая пауза».
