— Жан де Жизор, — само собой сорвалось с уст Ричарда, потому что в это мгновенье он увидел сенешаля ордена тамплиеров.
Проезжая мимо короля Англии и его свиты в противоположном направлении, тот вежливо поклонился Ричарду, пряча усмешку в черные усы.
— Именно Жан де Жизор, — сказал Анри де Шампань. — Темно-серая лошадка, которая понимает, что не нужно скакать впереди всех, иначе кто-то, кто завидует ее хозяину, возьмет да отравит ее. Люди, подобные Жану де Жизору, добьются того, что на престолах будут сидеть угодные им ставленники, ничтожества, способные лишь послушно исполнять волю того, кто таится в их тени.
Стрела, выпущенная из крепости, вонзилась в пыльную землю в локте от копыта Фовеля.
— Это из Проклятой, — сказал Анри. — Надо держаться подальше от башен и стен, от них разит смертью.
Миновав смертоносную Проклятую башню, Ричард и его спутники вскоре выехали к берегу Акконского залива. Сама крепость располагалась на полуострове, разделяющем море и залив, и имела вид треугольника, северо-восточная сторона которого, укрепленная Мушиной и Проклятой башнями — Турдемуш и Турмоди, — являлась самой неприступной, под ее стенами и располагался великий стан крестоносцев; северо-западная и южная стороны очерчивались берегами полуострова, и под ними лежали многочисленные пристани, в том числе и главная — пристань Маркграфа, названная в честь отстроившего ее маркграфа Конрада Монферратского. К востоку от полуострова в залив вливалась река Бел, ее крестоносцы тоже переименовали, назвав рекой Бесславья — Анфами. За нею раскинулся стан Саладина, не такой огромный, как у крестоносцев, но не менее грозный. За рекой Анфами для армии пилигримов не было славы.
— Не видать ли самого Саладина? — спросил Ричард, пристально всматриваясь в противоположный берег реки.
— Уж не думает ли эн Ришар, что богомерзкий султан выедет его встречать? — усмехнулся граф Шампанский.
— А почему бы и нет? — простодушно отозвался Ричард. — Я ведь еду к нему на встречу.
— Простите, ваше величество?.. — пробормотал граф де Дрё.
— Что-что?! — удивился Анри де Шампань.
— Вон тот благородного вида витязь в пышных одеждах не он ли случайно? — спросил король Англии, показывая на великолепного всадника, двигающегося по мусульманскому стану среди всеобщего возбуждения.
— Черт бы его побрал, да ведь это и впрямь он! — ошалело воскликнул де Шампань. — И похоже, он едет встречать вас, эн Ришар.
— А что я вам говорил! — рассмеялся Ричард.
— Полагаю, нам следует остановиться здесь, — сказал барон Меркадье. — Дальнейшее продвижение опасно. Мы уже в области досягаемости их стрел.
— Но ведь они не стреляют в нас, — возразил наваррец д’Эстелья.
Берег реки Бесславья был все ближе, и Ричард почувствовал робость в среде своих спутников. Еще бы! Их отряд, состоящий из лучших военачальников, был малочислен и в случае полного сближения с мусульманами мог попасть в плен. Вот была бы радость султану. И король Англии, остановив Фовеля, развернулся, встал лицом к своей свите и сказал:
— Прошу вас далее не двигаться. Мало того, прошу мою просьбу выполнить как приказ. Угудеусь, только ты поедешь за мной следом как оруженосец. Быть может, мы захотим сразиться и на копьях.
— Вы намерены сражаться с Саладином один на один? — в ужасе спросил граф де Дрё.
— Нет, не намерен, — ответил Ричард. — Но вдруг он предложит мне поединок?
— Это безумие! Вас подловят. Они так коварны, эти нехристи! — воскликнул Анри де Шампань.
— Я уже все решил, — молвил король Львиное Сердце и, вновь развернув своего коня, пришпорил ему бока. Он увидел, как и Саладин тотчас же отделился от своей свиты и, правда, с двумя оруженосцами тоже стал спускаться к реке Бел. Берега реки были широкими, но сама река, мелкая и неширокая, была похожа на шестилетнего мальчика, примеривающего отцовские доспехи. Видно, после снеготаяния она ненадолго входила в полноводье, а летом и вовсе сходила на нет, чтобы в дождливую осеннюю пору вновь заявить о себе.
— Теперь и ты стой, — сказал Ричард оруженосцу Люку, выехав на самый край берега, и, оставив Угудеуся, стал спускаться в реку. Саладин сделал то же — покинув двоих оруженосцев, в одиночку двинулся дальше навстречу королю Англии. Под ним был столь же прекрасный, как Фовель, караковый жеребец — вороной с желтизною на морде и брюхе, одет султан был в белоснежные просторные халат и штаны, под халатом — кольчуга, на ногах — златотканые сапоги, на голове — расшитый серебром бурнус, увенчанный островерхим шлемом. При Ричарде был Шарлемань, при Саладине — длинный кривоватый меч, об имени коего оставалось лишь гадать. И Ричард запел, выставляя вперед правую руку:
Приветствую тебя, о Саладин,
Султан, рожденный славою греметь
И рыжий, словно солнце палестин!
Приветствует тебя король Ришар.
Он тоже рыжий; рыжий, словно медь,
В которой отразился солнца жар!
Оборвав эту краткую песнь, он вплотную приблизился к Саладину, встал рядом с ним и улыбнулся. Султан ответил улыбкой на улыбку, поклонился и произнес по-французски:
— Увы, но солнце не умеет петь!
И все в душе Ричарда озарилось любовью к этому человеку, сумевшему дать столь изящную концовку его песне.
— Сожалею и стыжусь, что не знаю родного языка Саладина в том же совершенстве, в каковом Саладин знает мой родной язык, — произнес он.
— Но Саладин и на своем языке не умеет сочинять прекрасных кансон, коими славится эн Ришар, — отвечал султан.
Они стояли посреди реки, волны которой едва гладили брюха коней. Ричард вновь улыбнулся:
— Осмелюсь ли я спросить, как зовут коня и меч блистательного Саладина?
— Едва ли Львиное Сердце сумеет запомнить длинные имена их, — отвечал великий курд. — Коня моего зовут «Тысяча из Его ангелов», ибо в священной книге Аллах говорит правоверным: «Я поддержу вас тысячами ангелов моих». Имя у меча еще длиннее — «Сеющий горе всем неверным до самого того дня, что Им обещан»
[72]
.
— Какие поэтичные имена! — восхитился король Англии. — Моего коня зовут проще — Фовель, а меч — Шарлемань.
— Какие емкие имена! — в свою очередь восхитился султан Египта и покоритель Сирии. — Стало быть, мечта Карла Великого сбылась — он наконец прибыл в Святую Землю, хотя и в облике меча. Добро пожаловать под стены Акки, ваше величество Шарлемань и ваше величество Кёрдельон! С какими намерениями прибыл сюда король Англии?
— Отвоевать у султана Египта все Иерусалимское королевство.
— О! Прекрасная и благородная цель! Я рад, что вы наконец-то приплыли. Предвижу в ближайшем будущем славные дела и битвы, достойные наших имен. Теперь мне станет гораздо веселее, чем прежде. Еще вчера, прослышав о вашем прибытии, я почему-то почувствовал глубокую убежденность, что сегодня вам захочется искать встречи со мной. Я загадал: если мы сегодня повидаемся, то нам обоим суждено великое будущее, независимо от того, кто исполнит поставленные пред собой цели, а кто потерпит неудачу.
