— Расскажи мне про них.
— Эти ворота используют воины, когда покидают город.
— Почему именно их?
— Такова традиция. К тому же через них быстрее всего попадаешь в долину.
Башня. Большая башня. Она выглядела среди прочих, тоже немаленьких, как великан.
— Бесконечноверхие башни Илиона… — произнесла я.
— Что? — Парис недоуменно посмотрел на меня. — Бесконечноверхие башни?..
— Не знаю, почему эта фраза вертится у меня в голове.
И ведь уже не в первый раз: «И запылают бесконечноверхие башни Илиона». Затем последовали другие слова, они наплывали издалека, из будущего, как это порой бывало. Я затрясла головой, отгоняя их. В голове сменяли друг друга картины горящего города, неба, затянутого дымом, звуки плача. Наяву же перед глазами возвышалась башня, неколебимая, освещенная солнцем, над которой кружили стаи птиц.
— Ты взволнована, — сказал Парис. — Переживаешь из-за царя и царицы. Не надо, прошу тебя.
Пусть лучше думает, что дело в этом. Все равно я не могла бы ни описать, ни объяснить своих видений, которые внезапно родились в сознании.
— А Калхас… — начала было я.
— Самодовольный предсказатель, — перебил Парис. — Я же говорил тебе, в Трое их полно.
Он повернул к восточному склону; ворота с этой стороны были замаскированы в стене и почти не видны.
— Эта часть стены — наша главная гордость, — пояснил Парис. — Она самая новая, сложена из превосходного камня. Западная часть стены самая старая и не такая прочная. Мы хотим укрепить ее, но совет старейшин против. Ты знаешь, как упрямы бывают старики. Если дело не имеет сиюминутного значения, они не считают нужным о нем беспокоиться.
— Но разве царь не может поступить, как сам считает правильным?
Такие порядки удивляли меня.
— В принципе, может. Но он привык слишком считаться с советом старейшин. Он и сам очень стар, как ты заметила, — рассмеялся Парис и подстегнул лошадей.
Солнце стояло в зените, подсвечивая стены особым образом.
— Эти стены выглядят по-разному в зависимости от времени дня, — заметил Парис. — Красивее всего они на восходе, когда тени резче.
За поворотом открылась другая башня, сразу за восточными воротами.
— Это водонапорная башня. Под ней находится наш главный колодец, к нему ведет лестница, вырубленная в камне. Никакой враг не сможет лишить нас подачи воды, и нам не нужно покидать город, чтобы добыть ее.
— А как же жители Нижнего города?
— В их распоряжении родники и Скамандр.
— Но ведь враг может захватить родники и Скамандр.
— Да, к сожалению. Но люди могут бежать к соседям и там спастись. У нас множество союзников. Дарданцы и фригийцы всегда готовы прийти на помощь.
— А если враг нападет и на союзников?
— Зачем так мрачно смотреть на жизнь? Это маловероятно. Враг приходит, нападает, уходит. Войско не стоит лагерем в поле: это невозможно, для этого нужны огромные запасы продовольствия и жесточайшая дисциплина. А того, кто задержится, прогонит прочь троянская зима. Зимой здесь отвратительная погода: сыро, холодно, ветрено. Иногда даже снег идет. Впрочем, зачем думать о зиме, когда на пороге лето?
«Зачем думать о зиме, когда на пороге лето». В этих словах вся суть Париса. И даже спустя столько лет, вспоминая его, я представляю лето и тепло, которые он словно нес с собой, где бы ни появлялся. В моей памяти его образ навеки связан с цветущим полем, порханием бабочек, ласковым ветром. Как долго длится зима моей жизни! Жизни, в которой больше нет его.
Парис притормозил колесницу.
— Куда теперь, моя любовь? Мы объехали стены кругом.
В моей голове раздался грохот, цокот копыт, визг колесниц, крик и плач. Они доносились из-за стен. А потом, вытеснив все прочие звуки, топот быстро бегущих ног…
Хватит! — приказала я себе, сжав голову руками. Хватит!
— Что с тобой? — встревожился Парис.
— Ничего, — резко сказала я. — Ничего.
Я огляделась вокруг. Стены стояли молчаливые, неподвижные.
— Я взял вино, сыр и фиги. Давай сядем на берегу Скамандра, в тени, и поедим.
Уже смеркалось, когда мы въехали в город через Дарданские ворота. Массивные створки были закрыты, нам пришлось стучаться. Обычно после захода солнца в город никого не пускали, а на небе уже показались первые звезды.
В покоях Париса нас дожидался посыльный.
— Приам немедленно требует вас к себе! — мрачно сообщил он.
Даже не сменив одежды, только смыв пыль с лиц и ног, мы последовали за ним. Войдя в зал заседаний совета, мы обнаружили Приама в обществе нескольких мужчин. Как только мы вошли, они окружили нас.
— Наконец-то вы изволили явиться! — рявкнул Приам, глядя на Париса. — Разве я не велел вам находиться в своих покоях? Как посмели вы уехать из города и заставить нас ждать?
Парис не стал ни извиняться, ни возмущаться. Он просто улыбнулся и пожал плечами.
— Дорогой отец, погода выдалась прекрасная, так и манила за город. Я не думал, что наша прогулка так затянется.
Дородный осанистый мужчина издал сдержанное покашливание, которое выражало неодобрение. Но он промолчал, дожидаясь ответа царя, чтобы из него извлечь руководство к действию.
— Ты вообще ни о чем не думаешь, дорогой сын. — Приам улыбнулся. — Но давайте перейдем к делу. И без того много времени потеряно. Калхас здесь. Я намерен его послать к оракулу узнать, какая судьба нам уготована.
Полный мужчина выступил вперед и склонил лысую голову. Глаза у него были птичьи: зоркие и пристальные, лицо — притворно-ласковое, словно он пытался скрыть свои мысли.
— Я приложу все усилия, чтобы добраться до оракула и вернуться как можно скорее, — заверил Калхас. — О чем мне надлежит спросить оракула?
Его манера говорить напоминала оливковое масло: скользкая, елейная.
— О будущем Трои, больше ни о чем. У нас находится царица Спарты. Мы приняли ее, признали ее брак с троянским царевичем. Что теперь произойдет? Вот и все, очень простой вопрос.
— Боюсь, ответ может оказаться не столь простым. Что, если оракул…
— Добейся прямого ответа! Продолжай вопрошать, пока не получишь его! Не позволяй прятаться за двусмысленностями!
— Великий царь, дозволено ли мне высказать свое мнение?
Вперед выступил невысокий человечек; остатки волос на его голове сохранили черный цвет.
— Да, слушаем тебя, Пандар.
— Как брат Калхаса, я понимаю, сколь сложную задачу ты задаешь ему. Ты хочешь, чтобы он переплыл моря, пересек сушу, добрался до оракула и вернулся назад, не попав в руки греков. Ты представляешь…
