— Герцога? — изумленно повторила Шарлотта, — Стало быть, тот белокурый джентльмен, что сидит в ней, — герцог?
— Несомненно.
— А эта блистательная дама…
— Леди Хитернлин, его супруга.
Шарлотта снова поднесла к глазам лорнет и взглянула на герцогскую чету. Каково же было ее удивление, когда она увидела, что леди Хитернлин также вооружилась лорнетом и нацелила свой пристальный взор прямо на нее — Шарлотту Бронте.
Шарлотта вздрогнула и поспешно опустила лорнет.
Тем временем свет ослепительной газовой люстры снова резко померк, и по залу вновь разлились дивные звуки божественной музыки Россини…
…После того, как заключительный аккорд растворился в недрах торжественной тишины, вспыхнул ослепительный свет газовой люстры, а актеры под оглушительные аплодисменты почтеннейшей публики резво высыпали на авансцену и вскоре скрылись за занавесом, королевская семья покинула ложу в сопровождении своей свиты. Вся честная толпа, полнившая роскошное помещение зала, с гулом полилась к многочисленным выходам.
Мистер Уильямс и мистер Смит деликатно оставили дам освежиться и привести в порядок свои туалеты и, условившись встретиться при выходе из театра, спустились в нижнюю залу. Пасторские дочери вместе с матерью и сестрами мистера Смита направились в уборную.
Когда они уже подходили к широкой мраморной лестнице, ведущей в нижнюю залу, их неожиданно настигла герцогская чета.
Герцог Хитернлин любезно поздоровался с миссис Смит и ее прелестными дочерьми. Шарлотта и Энн были весьма удивлены этому обстоятельству: они никак не предполагали, что семейство Смитов настолько близко знакомо с герцогом. Но уже совершенным сюрпризом стало для них то, что его светлость выразил желание быть представленным «милейшим спутницам миссис и мисс Смит» (так он назвал пасторских дочерей). Когда же сие знаменательное знакомство состоялось, сэр Хитернлин сообщил, что его возлюбленная супруга имеет намерение поговорить с сестрами Браун. Он учтиво отвел в сторону обеих барышень Смит и их почтенную матушку. Скромные пасторские дочери остались наедине с блистательной дамой.
Леди Хитернлин с любопытством разглядывала сестер, не смевших оторвать от мраморного пола стыдливых взоров. Когда Шарлотта все же осмелилась на нее взглянуть, то обнаружила, что сверкающая леди вглядывается в ее лицо самым пристальным образом. Живые зеленовато-карие глаза внимательно изучали каждую черту в облике Шарлотты Бронте; Шарлотта почему-то стала бояться этих глаз, бесспорно, умных и проницательных.
— Простите, что я смущаю вас, мисс, — прервала молчание герцогиня. — Я заметила вас еще в зале, когда вы так упорно меня рассматривали.
Шарлотта виновато потупила взор.
— Уверяю вас, я не сержусь, — продолжала леди Хитернлин. — С тех пор, как я сделалась женою герцога, на меня глазеют многие, и я, кажется, начинаю привыкать ко всеобщему вниманию. Но перейдем к главному, что нынче занимало меня весь вечер, пока шел спектакль. Вы, должно быть, заметили, мисс Браун, что я тоже довольно долго разглядывала вас через лорнет? Право, даже не знаю почему, и тем не менее я не могу отделаться от мысли, что мы с вами знакомы уже давно.
Шарлотта снова подняла взор и в полном недоумении уставилась на леди Хитернлин; пасторская дочь была потрясена настолько, что не нашла в себе сил что-либо возразить.
— Не удивляйтесь, моя дорогая. Я знаю, что говорю. Интуиция еще никогда меня не подводила. Однако есть одно сомнение, которое я очень надеюсь разрешить с вашей помощью. Прошу вас, ответьте мне: всегда ли вы носили то имя, каким назвались теперь?
Шарлотта была поистине ошеломлена. Меньше всего на свете она ожидала подобного вопроса. Неужели она и вправду была когда-то знакома с блистательной герцогиней? Это казалось невероятным. Настойчивый взгляд леди Хитернлин требовал немедленного ответа.
— Нет, ваша светлость, — произнесла наконец пасторская дочь; голос ее предательски дрожал. — Вы правы в своей догадке. На самом деле у меня другое имя.
— Я так и думала! — отозвалась довольная леди Хитернлин. — Не стану спрашивать вас, к чему вам понадобилось хранить в тайне свое настоящее имя. Это ваше личное дело. Но вы ведь раскроете мне свое инкогнито, если я обязуюсь хранить молчание?
Вопрос герцогини звучал как утверждение; вернее — как приказ.
— Итак, ваше имя! — настаивала леди Хитернлин.
— Бронте, ваша светлость, Шарлотта Бронте.
— Боже правый! — вырвалось у герцогини, и пасторской дочери на мгновение показалось, что в глазах сияющей дамы заблестели слезы.
— Что с вами, ваша светлость? — осторожно спросила Шарлотта.
— Нет, нет! — проговорила герцогиня. — Не называй меня светлостью! По крайней мере, когда мы одни. Должно быть, ты совсем уже меня забыла. А вот я в жизни не забуду тебя, маленькая Шарлотта! И твоих добрых сестер Марию и Элизабет! Ты даже не догадываешься о том, как вы помогли мне в свое время!
Она на мгновение отвернулась и украдкой смахнула слезу.
Шарлотта стояла перед герцогиней в замешательстве, судорожно перебирая в памяти события своего прошлого. И вдруг она начала понимать… Она живо представила себе Марию и Элизабет. Вспомнила Коуэн-Бридж… И девочку… странную, одинокую «Лидскую Принцессу», тоскливо бродившую по мрачным аллеям сиротского приюта… Но… герцогиня?! Подобное преображение казалось Шарлотте невероятным.
— Так вы… леди Кэтрин… — прошептала она в порыве глубочайшего потрясения.
Герцогиня резко повернулась. Ее глаза светились беспредельной теплотою.
— Ты вспомнила меня, правда? — она заключила пасторскую дочь в крепкие объятия, но тут же отпустила ее, с беспокойством озираясь вокруг. Никто из посторонних не должен был заметить этого дружеского жеста, проявленного ею — знатной особой в отношении простолюдинки, — Как много мне нужно тебе рассказать!
— О том, как бедная Кэтрин Моорлэнд превратилась в блистательную леди Хитернлин? — спросила Шарлотта, и в ее тоне невольно прозвучала горечь, которую она предпочла бы скрыть.
— Это действительно твоя сестра? — спросила герцогиня, кивнув в сторону Энн.
— Да, леди Кэтрин.
— Очень мила.
— Она знает о вас, миледи, — сказала Шарлотта, — Я поведала ей вашу историю, которую, в свою очередь, услышала от старших сестер.
— А Мария и Элизабет?.. Они… Надеюсь, они поправились?
— Они умерли, миледи.
— Искренне сожалею. Поверь, я сильно волновалась за них, когда их увозили из Коуэн-Бриджа. Я никогда, никогда не забуду их ангельской доброты!
— Благодарю вас, леди Кэтрин. Убеждена — они бы тоже помнили вас, будь они живы.
— Милая Шарлотта, к сожалению, мы не можем больше говорить. Но я хотела бы увидеться с вами снова. Вы с сестрой свободны завтра вечером? Скажем, часов в шесть?
