— Что с тобой, дорогая? — спросила миледи, заметив, что пасторская дочь погрузилась в состояние задумчивой отрешенности.
— Ничего, — откликнулась Шарлотта, голос которой I словно бы прорвался из небытия. — Прошу тебя, Кэти: продолжай.
— Мой отец нашел Клиффа возле своего прихода. Мальчик стоял на паперти и просил подаяния. Отец сжалился над несчастным сиротой, отвел его в наш дом и стал воспитывать его, как собственного сына. Когда я вернулась из Коуэн-Бриджа и увидела Клиффа, со мной случилось нечто невообразимое. Это было, как мгновенная ослепительная вспышка молнии, как удар грома среди ясного неба! Я поняла, что этот грубый, неотесанный мальчуган мне совершенно необходим. Он был нужен мне, как глоток живительного чистого воздуха, как вереск, буйные заросли которого обступают со всех сторон дикие лидские пустоши! Ты веришь, милая Шарлотта, что разумное человеческое существо способно испытывать подобные ощущения?
— Охотно верю, — ответила пасторская дочь, печально улыбнувшись своим потаенным мыслям.
— Я сразу поняла, что Клифф чувствует то же самое по отношению ко мне, — убежденно продолжала миледи, — Право, не знаю, как можно объяснить подобные явления, дорогая. Когда нас с Клиффом представляли друг другу, его лицо хранило спокойное выражение с присущим ему оттенком вечной мрачности. Да и сам облик этого странного мальчугана не выдавал ни малейших признаков волнения. Но я вдруг ощутила всем своим существом, что в эти волшебные мгновения наши с Клиффом души сливаются воедино. Это было удивительное ощущение. Его нельзя назвать ни печальным, ни отрадным. Я словно бы рождалась заново, и в своем новом качестве я была уже неотделима от Клиффа. Мы стали единым целым, и эта связь не расторжима вовеки!
— Что же было дальше, милая Кэти?
Этот вопрос Шарлотта задала скорее интуитивно, нежели сознательно: она и так уже догадывалась о том, как развивались отношения Клиффа и Кэтрин после их первой встречи. Для этого достаточно было просто прочесть «Грозовой Перевал».
— Сначала все шло замечательно. Отец мой относился к Клиффу как к родному сыну. Он позволял нам гулять вместе по вересковым пустошам. И мы с удовольствием пользовались его разрешением, совершая пешие и конные прогулки по бескрайним просторам нашего славного Лидса. В ту пору мы с Клиффом были неразлучны, и это была самая счастливая пора моей жизни.
Но вскоре после смерти отца все изменилось. Линдлей тут же стал охотиться за пэрским титулом, который у него отняли. Кроме того, как ты уже знаешь, дорогая Шарлотта, этот негодяй вознамерился вернуть утраченное денежное состояние и положение в обществе за мой счет. Он заставил меня выйти замуж за Эдгара, к которому я питала тогда лишь дружеские чувства и низменную плотскую страсть, но который никогда не смог бы стать для меня тем, чем был для меня Клифф.
После замужества мне пришлось навсегда переехать в Лондон и поселиться в этом ненавистном Хитернлин-Холле. Мой любезный братец купил себе особняк и тоже обосновался в столице. А Клиффа он оставил в Лидсе под надзором своих людей. Линдлей обошелся с Клиффом просто по-свински. Он поселил несчастного на конюшне и поручил ему самую черную, самую неблагодарную работу, какую только можно себе вообразить.
Герцогиня тяжко вздохнула, достала из миниатюрной дамской сумочки платок и отерла невольно набежавшую слезу.
— Я жила в этом непомерно огромном дворце в роскоши и достатке, а чувствовала себя так, словно была заживо замурована в склепе. Моя душа, мое сердце, все мое существо отчаянно рвались к Клиффу. Но я молчала о своих подлинных чувствах и не предпринимала никаких шагов, чтобы вновь быть рядом с любимым. Напротив, я понимала, что все больше и больше отдаляюсь от него, с неотвратимою неизбежностью погружаясь в коварную трясину «большого света», откуда практически невозможно выбраться назад.
Я старалась во всем угождать Эдгару: быть образцовой женой для него и нежной матерью для маленькой Кэти. Я с невообразимой покорностью посещала различные светские приемы: танцевальные вечера, званые обеды и ужины, словом, активно участвовала во всех мероприятиях, где требовалось присутствие герцога Хитернлина. Лишь иногда, получив на то особое разрешение у Эдгара, я позволяла себе облачаться в обычную одежду и, пряча свое лицо от людских взоров, дабы оставаться никем не узнанной, совершать одинокие прогулки по городу, расставаясь с ненавистной мне роскошью хотя бы на время.
— Я помню тебя такой, Кэти, — очень ласково сказала Шарлотта. — Ты была такой в тот памятный вечер, когда мы с моей любимой сестрой Энн встретились с тобой в кофейне возле моста Ватерлоо. Ты помнишь эту нашу встречу, дорогая Кэти?
— Конечно! — пылко отозвалась герцогиня. — Из моей памяти никогда не изгладится тот благословенный вечер, который я провела тогда в самом отрадном для меня обществе за все время моего вынужденного пребывания в Лондоне. Та незабываемая встреча с тобой и с твоей прелестной сестрой стала самым счастливым событием во всей моей лондонской жизни! А потом… потом у меня уже не было счастья. Из Лидса пришла страшная весть: Клифф тяжело заболел и находился при смерти. Одному Богу известно, какие жестокие муки довелось мне тогда испытать.
Я на коленях умоляла Эдгара отпустить меня в Лидс, но он был непреклонен.
Когда же он наконец согласился и я смогла отправиться в дом своего отца, Клифф был уже совсем плох. Я застала его на смертном одре. Никогда, никогда не изгладится из моей памяти тот ужасный день, когда он покинул этот мир навсегда. Я чувствовала в те исполненные безграничного кошмара мгновения, что это моя душа покидает тело и устремляется в небытие; это мои уста исторгали тогда последний вздох, потому что с того дня я уже не живу. Я всего лишь существую на этой пустой чужеродной земле, и мой неукротимый дух никогда не найдет отрадного удовлетворения, покуда мне не будет дано где бы то ни было вновь встретиться с Клиффом. Я непрестанно молюсь о том, чтобы это случилось!
Герцогиня немного помолчала, пытаясь усмирить свое волнение, а затем тихо проговорила:
— А знаешь, милая Шарлотта, я все еще не теряю надежды снова увидеть своего любимого, даже в этом мире. Перед своей кончиной Клифф сказал мне, что это я повинна в его болезни, и что он умирает из-за меня. Он не мог жить вдали от меня и начал чахнуть с того самого дня, как я покинула Лидс и перебралась в Лондон. С тех пор силы стремительно покидали его, и с каждым днем он все отчетливее ощущал, что близится его конец. Клифф открыто обвинил меня в своей смерти. И это было чистой правдой. Я хорошо понимала это, потому что вдали от него чувствовала то же самое с одной лишь разницей: у Клиффа в разлуке со мной неумолимо сгорала плоть; у меня же столь же неумолимому истязанию подвергся дух.
Так вот, потеряв любимого, в своем безрассудном отчаянии я подумала, что раз уж Клифф умер из-за меня, то его дух наверняка явится ко мне, чтобы свершить надо мною вполне заслуженное возмездие. И теперь я жду этого заветного часа с тем же взволнованным трепетом, с каким, вероятно, чистая душа праведника жаждет вознестись в Рай! Что же касается меня, то я, не задумываясь, променяю райское блаженство на вечное изгнание в мир теней и самые страшные адские муки, лишь бы мне было дано вновь обрести Клиффа и никогда более с ним не разлучаться! Пусть призрак моего возлюбленного явится за мной и отомстит мне! Пусть он убьет меня и унесет мою грешную душу с собой! Клянусь Богом, я охотно последую за Клиффом хоть в логово самого Дьявола!
