В противовес этому все, что окружало меня теперь, было овеяно духом зловещего безмолвия и суровой, устрашающей пустоты. Даже случайная овца не встретилась мне на моем одиноком пути, пролегавшем через это угрюмое могучее взгорье. Даже одинокая птица, отбившаяся от своих пернатых сородичей, не пронеслась над моей головой.
Что до людей, так их будто бы не было вовсе. И хотя до этого момента я твердо полагала, что давно вышла из того нежного возраста, яркие представители коего весьма охотно верят в глупые сказки о привидениях, оборотнях и прочей мерзкой нечисти, теперь я была склонна принять за чистую правду все эти невероятнейшие истории. Мне почему-то подумалось, что из всех мест, какие могла облюбовать в качестве своего возможного пристанища сия блестящая когорта злополучных дьявольских отродий, наиболее верными и подходящими для идеального размещения всех ее членов окажутся эти незатейливые домики, громоздящиеся к дикой вершине взгорья. Во всяком случае, подобная перспектива казалась мне более вероятной, нежели обитание здесь реальных живых людей.
Бесспорно, этот величественный угрюмый край таил в себе заветную, непостижимую прелесть, но в нем не заключалось ни малейшего признака жизни; он был мертв вместе со всей его суровой первозданной красой.
Я оглянулась и возликовала. Примерно ярдах в двухстах от меня оказалась средневековая церковь, всплывающая сквозь туман, точно призрачное видение, знаменующее собой (как мне почудилось в тот момент) нечто потустороннее — непостижимый и заманчивый ирреальный мир.
Не медля, я двинулась к своей путеводной звезде, приветливо кивающей мне с ближайшего поворота, выводящего с большака на проселочную дорогу. Мною владело безотчетное ощущение, будто я беспрестанно прорываюсь сквозь упругую мембрану мрака и холода. Даже то, что невольно отмечал мой рассеянный взор — и крутое суровое взгорье, с величавым достоинством вздымающееся над дикой безбрежной грядой кряжистых холмов, и дивный быстротечный ручей, струящийся у его подножия, да и вообще вся эта угрюмая нелюдимая фантастически-загадочная местность с ее грандиозным монаршим венцом, — ослепительно-прекрасной, безупречно отстроенной церковью — все это мнилось мне лишь плодом воображения, бредовым видением, обманчивыми блуждающими огоньками, неверный мерцающий отсвет которых вот-вот рассеется и исчезнет.
С большой дороги я свернула довольно скоро, однако чем дальше я продвигалась, тем неотступнее туманная мгла заволакивала окрестности. Туман стал сгущаться с устрашающей быстротой и, в конце концов, навис над поселком (я условно обозначу термином «поселок» место, где я оказалась; за неимением других характеристик это наименование представляется мне наиболее приемлемым) непроглядной пеленою. Я продолжала брести наугад, стараясь держать в памяти место расположения церкви, очертания которой, и без того неясные, окончательно растворились в безграничном пространстве.
Признаться, это несколько сбило меня с толку: ведь я была почти у цели, казалось, протяни руку и дотронешься до самой непостижимой Вечности, что сокрыта за блистательным великолепием сего священного чертога. Но нет! Очевидно, это было бы слишком щедрой милостью, дарованной свыше, — просто невозможной для жалкого, ничтожного существа вроде меня. В общем, я ничуть не удивилась, что Судьба в очередной раз посмеялась надо мной; я уже привыкла к ее постоянным коварным уловкам. «Не исключено, что чудесная церковь была всего лишь зыбким миражом, орудием злополучных сил, намеренно сбивших меня с пути истинного и вновь направивших мои неугомонные стопы по проторенной исстари ложной тропе», — подумала я.
Вскоре, как мне показалось, я услышала странный шорох, сплетавшийся с неведомо откуда возникшими здесь возгласами людей. «Невероятно! — размышляла я. — Неужели и в самом деле кто-то живет в этом Богом забытом краю?»
Следуя естественному внутреннему инстинкту, я тут же направилась на столь отрадные моим ушам звуки живой речи. Поначалу я думала, что все это — не более чем слуховой обман. Однако очень скоро мне довелось убедиться, что я ошиблась в своем предположении, а моя первая, как представлялось мне — нелепая, мысль оказалась верной: здесь действительно были люди.
Туман несколько рассеялся, и я смогла увидеть их: они составляли небольшую сплоченную группу. Я решила, что, вероятно, это местные жители, которые, скорее всего, направляются в церковь (видневшуюся теперь более отчетливо, и было ясно, что это действительно церковь, а не плод моего разыгравшегося воображения) на традиционную службу (утреннюю или вечернюю — я не вполне осознавала, да это было и не столь важно).
Я поспешила примкнуть к сей славной когорте. Однако и здесь меня ожидало глубокое разочарование: едва я начала ее настигать, как нас снова разделила непроходимая стена тумана. Все же я слышала голоса — теперь уже отчетливее — это несколько ободряло, вселяя отрадную уверенность в том, что я двигалась в верном направлении. «Что ж, для начала довольно и этого. Теперь главное — не отстать от группы».
Где-то поблизости приглушенно скрипнула невидимая створка: «Должно быть, распахнули двери церкви», — решила я, потому что степенные шаги и отдельные невнятные людские реплики доносились как раз оттуда. Я старалась следовать общему течению, но это становилось все труднее: голоса как-то резко смолкли, хотя теперь я знала наверняка, что люди (и церковь! — на что я искренне уповала) были совсем близко.
Я уже было подумала, что снова сбилась с пути, ибо вопреки моим отчаянным ожиданиям священный храм, где я так жаждала найти свое спасение, отнюдь не спешил предоставить мне благостный кров. Вместо скромно отделанного приходского алтаря меня по-прежнему окружало незыблемое бесконечное пространство.
Когда же злополучные чары тумана снова растворились, я оказалась словно в полусне. Вокруг меня стелились, громоздясь ввысь, бесчисленные могилы, увенчанные различного вида надгробиями. Все это было так неожиданно, что я даже на мгновение остановилась, прикрыв глаза рукой, чтобы хоть ненадолго избавиться от неотступного видения внушительной череды мрачно взирающих на нежданных пришельцев суровых надгробий, стремительно ввергающих в атмосферу унылой аскетичной отрешенности. Никаких сомнений тут быть не могло: неотвратимые силы Судьбы, не мудрствуя лукаво, доставили меня по избранному ими, наиболее подходящему для моей неугомонной, мятежной особы местоназначению — на протестантское кладбище.
Теперь я наконец-то смогла увидеть церковь — она оказалась совсем близко. Я поспешно направилась к своей вожделенной цели и уже очень скоро пробралась-таки в заветные пределы небольшого уютного храма, где, на мое удивление, толпился народ. Впервые я разглядела высокий катафалк, на котором помещался сосновый гроб весьма солидных размеров. Люди тесно сплотились вокруг него. На всех присутствующих было подобающее случаю черное облачение.
Я стала медленно приближаться, подчиняясь скорее инстинкту, чем сознанию. То, что мне только что довелось увидеть — весь обнесенный дерном погост с его унылыми могилами, — мгновенно неотвратимо напомнило мне о том страшном дне, что беспощадно унес с собой моих самых близких людей, а вместе с ними — мои светлые надежды и упования. И эти похороны… Чье-то чужое тело очень скоро предадут земле. Над ним, должно быть, уже были пролиты реки слез безутешных в горе родственников и знакомых. В честь умершего наверняка звучали и будут звучать помпезные хвалебные панегирики, превозносящие его всевозможные несравненные достоинства — действительные и вымышленные. Словом, я нисколько не сомневалась, что этому несчастному (впрочем, скорее — счастливому) с лихвой воздадут после смерти те роскошные почести, какие, как водится в кругу беспечных представителей рода людского испокон веков, ему, конечно же, при жизни и не снились.
