Свеча догорала, Шарлотта нагнулась подправить фитиль, но так и не успела этого сделать, ибо на тусклый отсвет, лежавший на столе, неожиданно упала легкая тень стройной девичьей фигуры. Шарлотта обернулась. Перед нею оказалась ее младшая сестра Энн с печальным, задумчивым лицом.
— Милая Шарлотта, пора на вечернюю молитву, — сказала Энн. — Все уже собрались, ждем только тебя.
— Сейчас соберусь, — ответила Шарлотта, — но скажи мне, малютка Энн, неужели и впрямь уже семь часов?
— Вот-вот пробьет.
— Вот как? Признаться, я и не заметила, как быстро пролетело время. Стало быть, я рискую получить хорошую взбучку за опоздание на великое священное действо, — с грустной иронией произнесла Шарлотта.
— Не тревожься, милая сестрица, — сказала Энн, не заметив ироничной нотки в голосе Шарлотты, — это дело мы как-нибудь уладим. Боже правый, сколько испорченной бумаги! Чем ты занималась здесь дорогая? Неужели писала письмо мистеру Саути?
— Вернее сказать — пыталась написать, моя милая, — ответила Шарлотта, печально глядя на сестру, — но, боюсь, из этой затеи вышло мало чего путного. Ах, Энни! Если бы ты только знала, как это тяжело — писать незнакомому человеку! Да еще такому видному авторитету! Но я вовсе не собираюсь жаловаться. Я сделала то, что должна была сделать.
— Но мистера Саути нельзя назвать совершенно незнакомым! — возразила Энн. — Мы ведь читаем его стихи! Поэзия — это музыка сердца!
— Ты права, сестрица, — ответила Шарлотта со вздохом. — И более того: стихи мистера Саути созвучны моему сердцу. Но в этом-то и проблема. Видела бы ты, малютка Энн, что творилось со мной, в то время как я делала бесплодные попытки составить это послание!
— Могу себе представить, милая сестрица! Но все же, в конце концов, ты добилась своего. Не так ли?
— Повторяю, дорогая, я всего лишь исполнила свой долг. Но, по-моему, я сделала это отвратительно. Должно быть, я совершу самую большую глупость в моей жизни, если отважусь отправить письмо адресату. И все же мне, видимо, придется это сделать, хотя я и сгораю от стыда. Ведь я дата вам обещание, а значит, во что бы то ни стало обязана его исполнить! Хуже всего то, что нынче мне довелось убедиться вполне: ничего более умного, впрочем, верно, как и ничего более нелепого и бессмысленного мне, к сожалению, уже не придумать.
— Быть может — к счастью, а не к сожалению, милая сестрица, — предположила Энн. — Кто знает, как все обернется.
— Не думаю, моя дорогая, — горестно улыбнулась Шарлотта. — А, впрочем… как знать! Будем надеяться на милость Всевышнего!
— И господина Саути, верно, Шарлотта?
— Да, дорогая — и господина Саути. Только будет ли сей почтенный джентльмен милостив ко мне после того, как прочтет это сумасбродное послание? Что-то я сомневаюсь!
— Не кори себя напрасно, милая сестрица! — с жаром воскликнула Энн. — Я достаточно хорошо тебя знаю, и это обстоятельство дает мне полное основание быть уверенной в том, что ты сделала все, что могла. Никто из нас не посмеет усомниться в этом!
— Ах, как бы мне хотелось оправдать ваше бесценное доверие, моя прелестная малютка Энн! Но, как бы то ни было, дело сделано. Завтра я запечатаю письмо и отошлю его утренней почтой. Единственное, что остается всем нам — так это томительное ожидание, которое, скорее всего, окажется напрасным.
— Мы будем ждать столько, сколько потребуется, — решительно ответила Энн. — И постараемся смиренно и безропотно принять тот жребий, что уготован нам Судьбой, — каким бы тяжким испытанием это для нас не было! А пока ничто не мешает нам ждать и надеяться, правда, сестрица?
— Верно, моя дорогая, — поддержала ее Шарлотта, — верно! Мы будем ждать — и непременно дождемся ответа Саути! Он настоящий джентльмен и обязательно напишет нам, вот увидишь!
…Вопреки отчаянным упованиям всего младшего поколения Бронте, ожидание слишком затянулось. Сколько бессонных ночей провела несчастная Шарлотта, обуреваемая неотвязными мыслями, что новый день принесет ей вожделенное утешение! Каждое утро сидела она у окна гостиной, задумчиво вглядываясь в необозримые дачи и напряженно прислушиваясь к каждому шороху, доносившемуся с улицы. Она надеялась, что прибудет почта, но раз за разом жестоко обманывалась в своих чаяниях.
Бесконечное ожидание превратилось для девушки в суровую пытку. В самом деле, для человеческого существа, всеми фибрами души предвкушавшего восхитительные прелести райского блаженства и как никогда близкого к успешному осуществлению своей заветной мечты, — не слишком ли жестокой насмешкою Судьбы окажется необратимая утрата столь светлых иллюзий? Утрата, отмеченная печатью мрачной обреченности.
С тех пор, как Шарлотта решилась отправить мистеру Саути послание, она не переставала бранить себя за свою безрассудную неосмотрительность, за то, что ей не достало мужества устоять перед великим искушением, поддавшись которому пришлось платить высокой ценою — спокойствием духа.
В буйном стремительном вихре летели дни и недели, рождественские каникулы уже приближались к концу, Шарлотте и Энн пора было возвращаться в пансион, а ответа от Саути все не было.
…После Рождества Шарлотта и Энн снова вернулись в пансион и приступили к своим прежним обязанностям. Теперь им приходилось так тяжело, как, пожалуй, никогда прежде. Да и как иначе могли себя чувствовать две юные барышни, чьи отчаянные надежды найти себе достойное место в этом мире обратились в призрачную Химеру? Будто бы неведомые злые силы внезапно сбросили несчастных пасторских дочерей с Небес на землю.
На начальном этапе повторного прибытия обеих сестер в Дьюсбери Мур в их пылких сердцах еще теплилась светлая надежда на лучшую участь, нежели та, на какую безжалостно обрекала их суровая действительность, но первозданный огонь сего могучего факела неминуемо угасал, стремительно рассеиваясь в зловещем мраке устрашающей душевной мглы.
И вот однажды, а было это в начале марта 1837 года, когда надежда почти оставила изнуренных постоянными заботами и нестерпимым гнетом ожидания пасторских дочерей, старшая мисс Бронте обнаружила на своем туалетном столике письмо. Конверт был надписан незнакомым почерком и скреплен круглой сургучной печатью.
Внимательно присмотревшись к оформлению печати, девушка увидела оттиснутые сверху инициалы «Р. С.». Сердце Шарлотты мгновенно встрепенулось, подхваченное единой, стремительно пронзившей ее сознание мыслью: «Это послание от самого Роберта Саути — не иначе!»
Пасторская дочь от всей души порадовалась своей предусмотрительности, заставившей ее дать поэту адрес пансиона помимо домашнего адреса в Гаворте.
Сознание Шарлотты внезапно охватило восхитительное многообразие чувств — нечто подобное тому, что случилось с нею в тот памятный день, накануне Сочельника. Но тогда она находилась во власти непостижимых колдовских чар прекрасной пленительной мечты, казавшейся практически неосуществимой, в то время как теперь эта мечта приняла вдруг совершенно реальные очертания, воплотившись в облике вот этого памятного, истертого конверта с вложенной в него драгоценностью.
